Смейся, паяц!

– А можно загадать желание уже сейчас, до выхода твоего альманаха?

– Можно. И я, как редактор редактора, понимаю тебя и догадываюсь, какое это желание.

– Ну, так дай!

– На. Это первые главы моей новой сатирической книги, которая будет там опубликована. Она называется «История Советской власти». Подзаголовок: «Учебник для слаборазвитых детей».

– Значит, у нас право первой ночи? Спасибо! Напечатаю в ближайшем же номере и пришлю тебе.

– А я пришлю тебе первый номер «Носа имени Гоголя». Будем дружить «Носами» и «Балаганами».

– И того и другого у нас в Израиле предостаточно.

– А у нас – балагана всё больше, а носов, увы, всё меньше и меньше… Стоп! Меня вызывают – я пошёл на сцену.

– А я – в зал, давно тебя не слушал.

– Не надейся посмеяться – у меня теперь больше печальных рассказов, чем смешных.

– Это видно по твоим грустным глазам. Когда-нибудь я напишу рассказ «Глаза имени Арканова» и пришлю его в альманах «Нос имени Гоголя»…

После концерта мы долго сидели в нашем Центре Юмора, пили коньяк, и я продолжал потихоньку из него выдаивать интервью.

– Как тебе Израиль?

– Это не передать словами! Я объездил весь север, купался в Мёртвом море, побывал на могиле Христа… Я видел то, о чём раньше не мог и мечтать. Теперь я могу спокойно умереть.

– А жить? Жить в Израиле ты бы не хотел?

– Во-первых, жарко. Во-вторых, я, как и ты, никогда не выучу иврит. А в-третьих, моя первая жена была русской, сына Васю тоже записали русским, так что, по сыну, я – русский. А если серьёзно, то… В нашем возрасте входить в новую жизнь, в новую культуру?.. Никто из нашего клана на это не решился, кроме тебя, но ты всегда был авантюристом!.. А я… Думаю, что я не смог бы долго жить вне России.

– Мне вспоминается цитата из твоего рассказа: «С юных лет я привык к тяжёлому, изнурительному труду и до сих пор не могу от него отвыкнуть»

– Может, и что-то вроде этого. А ты-то как живёшь на своём курорте: солнце, море, пальмы… Отдыхать и отдыхать!

– Позволь опять процитировать героя одного из твоих рассказов: «Отдыхаю я хорошо, только очень устаю» Ты удовлетворён моим ответом?

– Вполне. Остальное домыслю.

На этом мы расстались. Потом он ещё неоднократно бывал в Израиле на гастролях, или один, или с Лионом Оганезовым. Шутил, читал рассказы и… пел. Я знал, что он умеет хорошо пить, но петь?.. Это его увлечение явилось для меня неожиданностью. Думал, скоро пройдёт. Ан, нет: поёт сам, поёт в дуэте с Оганезовым, поёт уже много лет, довольно симпатично, но мне чего-то досадно. Есть выражение: «Он пропил своё богатство». Если говорить об Арканове, то он пропел много своих ненаписанных рассказов и повестей.

Во время одного из моих приездов в Москву, когда мы встретились, я спросил:

– Ты сейчас что-нибудь пишешь?

– Да. Если помнишь, в «Юности», в восемьдесят шестом году, была опубликована моя повесть «Рукописи не возвращаются». Так вот, почти двадцать лет спустя, я решил написать продолжение и сейчас активно работаю над этой повестью.

– Так ты просто Дюма-отец!

– Нет.

– Дюма-сын?

– Нет. Я – уже Дюма-дед. Ты ведь знаешь, что недавно я отпраздновал своё семидесятилетие?

– Я-то знаю, но писать об этом не буду, чтоб другие не знали.

– А, ерунда! Главное, что мы ещё стоим на собственных ногах и в голове ещё вращаются шарики.

– И ещё оглядываемся на красивых девушек.

– Точно. Правда, уже не бросаемся их догонять.

– Потому что уже не помним, что с ними делать.

Когда-то он подарил мне свою новую книгу «Всё» с дарственной надписью: «Дарёному Коню – в зубы!».

Я рассмеялся:

– Хорошая надпись.

– Главное, краткая. Мы с Гришей Гориным соревновались, кто придумает самую краткую и смешную.

– Не знал, а то бы тоже участвовал – у меня были фразы для такого конкурса.

– Выкладывай!

И я рассказал ему о ленинградской актрисе Елене Македонской, которая покупала все мои книжки и исполняла на эстраде много моих рассказов. Однажды, когда я был в Ленинграде, я столкнулся с ней в коридоре филармонии. Она вытащила мою новую, только купленную книжку и попросила подписать. Я куда-то очень спешил, поэтому отмахнулся: «Потом, потом!». Но она настаивала: «Ну, пожалуйста! Хоть три слова!». «Три слова? – переспросил я. – Хорошо, давайте!» И написал: «Македонской от Александра».

– Конкурентная фраза, – признал Аркадий, – ты бы мог претендовать на приз. Кстати, а где твой «Балаган»?

– Там же, где твой «Нос имени Гоголя».

– Ты хоть продержался семь лет, а я скончался сразу после зачатия. Увы, редактор из меня не получился, потому что сегодня основное занятие редактора – добывать деньги, а я это не очень умею.

– Ты по образованию – врач, по натуре – игрок, по увлечению – шахматист, имеешь первый разряд, книжку о Каспарове написал… Играл на трубе, был актёром в студенческом театре, отснялся в двух художественных кинофильмах, работал конферансье, был журналистом… Маска, кто ты?

– Всё, что ты обо мне наговорил – правда, но, прежде всего, я – писатель, смешной и грустный, более грустный, чем смешной.

– Как сегодня работается в жанре сатиры?

– Когда-то, мой друг, писатель Леонид Лиходеев, тонко заметил: «Чтобы писать смешно, надо писать правду». Это – истина. Ты посмотри, что сегодня происходит с так называемыми, беспощадными сатириками, когда стало можно и нужно писать только правду: многие либо стушевались, либо скурвились, либо беспощадно разоблачают телевизионную рекламу прокладок и тампаксов.

– Что тебя сегодня более всего смешит.

– То, что депутаты нашей Думы занялись улучшением русского языка. Ведь для половины из них написать школьный диктант – равносильно самоубийству.

– А что тебя огорчает?

– Огорчает возросшая волна терроризма и пугает нарастающая война с ним. Помнишь грустную шутку прошлых лет: «Будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется»

– Действительно, грустно. А что-нибудь смешное?

– Можно загадку? Сам придумал.

– Давай!

– «Что у мужчин на плечах, а у женщин на лицах»?

– Сам придумал, сам и отвечай.

– Подтяжки.

– Смешно. И, главное, актуально!

Работая над этой главой, я позвонил ему в Москву и спросил:

– Когда ты опять собираешься к нам в Израиль? Твоего сына Васю я вижу теперь чаще, чем тебя.

– Ты имеешь в виду его репортажи из Америки?

– Да. Прекрасная у него работа – папа устроил?

– Клянусь, что нет – он сам.

– Как ему это удалось?

– Во-первых, он окончил университет в Америке, его там уже знали. А во-вторых, это я по сыну – русский, а он же по отцу – еврей!

– Как вы общаетесь?

– Он прилетает в Москву, я – в Нью-Йорк.

– А когда ты, всё-таки, к нам прибудешь? Когда твои читатели тебя увидят, когда мы посидим за рюмкой?

– Приглашай – приеду, буду и читать, и рассказывать, и петь буду, и пить.

– Значит, договариваемся по-современному: смотри, братан, я тебя за язык не тянул!

– За базар отвечаю!

НУ, САША, ПОГОДИ!..

С Сашей Курляндским я познакомился в Болшево, в подмосковном Доме творчества кинематографистов. Его комната как раз была напротив моей. Когда я зашёл к нему, увидел на прикроватной тумбочке початую бутылку водки.

– Моё лекарство, – объяснил он, – помогает при сердечной аритмии: выпью две-три рюмки и проходит.

– Надо это срочно запатентовать!

– Увы! В России этим лекарством лечатся и от гриппа, и от болей в желудке, и от депрессии… Так что претендовать на авторство бессмысленно – обвинят в плагиате.

Он – высокий, стройный, красивый, с печальными карими глазами. Тогда – у него были жгуче черные волосы, сегодня – они уже подкрашены сединой. С тех пор прошло много лет, мы очень подружились. Возникла традиция: когда я приезжал в Москву, сразу с вокзала ехал не в гостиницу, а к Саше, где уже ждал роскошный завтрак, заканчивающийся обедом. Причём, всё готовил он сам, не подпуская жену Инну к плите. Саша – прекрасный кулинар, его коронное блюдо – харчо, настолько вкусное, что завтрак мы начинали именно с него.