Заседание рейхстага обявляю открытым

После ареста Карла Либкнехта «Гляйхайт» оставалась единственной газетой, безоговорочно ставшей па его сторону, особенно после того, как германский рейхстаг лишил Либкнехта депутатской неприкосновенности. Этим самым создавались формальные возможности для уголовного преследования революционера.

В статье «Рейхстаг предал товарища Либкнехта» газета, цитируя официальные служебные материалы и документы,— по цензурным условиям можно было действовать только таким образом — подробно знакомила читателей с борьбой, которую вел Карл Либкпехт, целями, которые он преследовал, с событиями на площади в Потсдаме и мужественным поведением Либкнехта на суде. Газета разоблачала социал-шовинистских и центристских депутатов рейхстага, убедительно показала, что именно они больше всех радуются исключению Либкнехта из рейхстага, хотя и голосовали против лишения его депутатской неприкосновенности, зная, что останутся в меньшинстве.

Написанная сухим, деловым, как говорили тогда о ней, эзоповским языком, эта статья, как и другая, озаглавленная «Страница истории», явилась призывом к солидарности и нашла живой отклик в массах. В статье «Страница истории» на примере британского парламента времен Кромвеля показывалось, как парламент благодаря стойко занимаемой позиции может творить историю, свергнуть короля, в то время как германский рейхстаг, так называемое народное представительство, пресмыкается перед милитаристами и империалистами и проводит их политику.

Эти статьи, так же как отчеты о судебном процессе над Карлом Либкпехтом, усиливали возмущение масс, относившихся к нему с любовью и уважением. Газета способствовала активизации действий масс в защиту революционера. Но об одном «Гляйхайт» вынуждена была хранить молчание — о крупных демонстрациях протеста и забастовках, организованных в защиту Карла Либкнехта, о все возрастающем количестве голодных демонстраций и выступлений в защиту мира, о кровавых столкновениях трудящихся с полицией. Однако о всех этих важных событиях массы узнавали из прокламаций, выпускаемых группой «Спартак».

После ареста Юлиана Мархлевского (Карского), 10 июля — Розы Люксембург, а затем, 15 августа,— Франца Мерпнга прекрасное время совместной деятельности с друзьями безвозвратно ушло. Отныне работа группы «Спартак» могла вестись только строго конспиративно. И хотя из-за этого публикуемые в «Гляйхайт» материалы были уже не такими богатыми и разнообразными, газета тем не менее осталась боевым печатным органом, ведущим борьбу против империалистической войны, продолжала и дальше верно служить делу, которому посвятила себя группа «Спартак», заявляла о своей принадлежности к ней. Так продолжалось вплоть до того дня, когда социал-шовинисты вырвали газету из рук Клары Цеткин, превратив ее буквально за одну ночь в орган, проводящий политику позорного примирения и соглашательства.

Нужда, тревоги, солидарность

Военная зима 1916/17 года осталась в памяти переживших ее людей как «брюквенная зима». Навсегда запомнила ее и Клара Цеткин.

В феврале 1916 года началась страшная битва за Верден, за ней с июня по ноябрь последовали бои на Сомме. На востоке ценой тяжелых жертв были оккупированы Галиция и Варшава. Число убитых и раненых, которых оплакивало человечество, исчислялось миллионами. В Германии почти не было семьи, где бы не было убитых или искалеченных па войне.

В рабочих кварталах бродил призрак настоящего голода. 1200 граммов липкого, непропеченного хлеба, почти не содержавшего муки, совершенно несъедобного, 80 граммов жиров, чаще всего маргарина, 250 граммов низкосортного мяса или «военной» колбасы, изготовленной из сухожилий и хрящей, 180 граммов сахара и одна половинка яйца — таков был выдаваемый по карточкам недельный рацион взрослого человека. И то при условии, если ему посчастливилось получить продукты.

Молоко — синеватое, водянистое, снятое — получали в лучшем случае только грудные дети. Картофеля, основного

18 Луиза Дорпсмакн

продукта питания бедных, не было. Говорили, виной тому неурожай. Позднее, однако, выяснилось, что это утверждение сильно преувеличено, причина была, скорее, в другом — помещики и торговцы картофель припрятывали, а потом сбывали на черном рыпке. Те продукты, которые не нормировались,— рыба, овощи, фрукты — также скупались и перепродавались спекулянтами.

Главным продуктом питания стала брюква. Выяснилось, что из брюквы можно приготовить все, что угодно: котлеты, салат, пудинг, фрикадельки, мармелад; рецепты всех этих блюд расхваливали женщинам хорошо оплачиваемые «эксперты», а «ученые» с важным видом несли всякий вздор о высокой питательности и калорийности брюквы, делающих ее заменителем мяса, молока, яиц и хлеба.

Как же можно жить и работать при таком питании?

У продовольственных магазинов люди собирались уже с ночи. В надежде получить какое-либо дополнительное питание, несмотря на холод, дождь и снег, выстраивались длинные очереди стариков и детей. Иногда везло, и тогда счастливчик приносил домой жалкий кочан капусты или песколько селедок.

На фронте солдаты экономили буханку солдатского хлеба или кусок сахара, чтобы отправить в посылке домой. У полевых кухонь, которые были организованы в общинах, собирались дети с котелками, чтобы получить порцию «снятого молока» — так они называли синеватый обезжиренный перловый суп.

Кто мог, отправлялся за дефицитными продуктами в далекий путь по железной дороге в Вестфалию, Ольденбург или Магдебург, все время дрожа от страха, как бы полицейский контроль не отнял на обратном пути с таким трудом добытые кусок сала или несколько картофелин.

Не хватало не только пищи, но также дров и угля. О белье и обуви не приходилось и думать. Тысячами люди умирали от желудочно-кишечных заболеваний, тифа, дизентерии. Свирепствовал туберкулез. Войне не было видно конца, генералы по-прежнему твердили о «конечной победе» и для подготовки новых наступательных операций требовали новых миллионов солдат. Чтобы заполнить редеющие ряды сражающихся армий, на фронт теперь посылали людей более пожилых, даже больных, вручали оружие молодым новобранцам, почти мальчикам. В декабре 1916 года, невзирая на массовые протесты трудящихся, рейхстагом был принят закон об отечественной вспомогательной службе.

В огромных масштабах была развернута массовая кампания по привлечению как можно большего количества женщин для работы на промышленных и других предприятиях, работающих на военные нужды. Сотни тысяч женщин должны были отныне трудиться на транспорте, в горной и металлургической промышленности. Их заставили изготовлять гранаты и динамит. Последовавшие вскоре взрывы на предприятиях военной промышленности стоили жизни сотням женщин. Они принимали участие в изготовлении ядовитых газов — боевых отравляющих веществ. Желтые, цвета айвы, лица женщин, зеленоватые или цвета высохшей травы волосы не оставляли сомнений в том, где они работают.

Изо дня в день усталые, изнуренные голодом и заботами, тащились женщины к месту работы. В перерывах, жуя ломоть черствого хлеба или кусок брюквы и запивая эту скудную еду тепловатым «кофе», приготовленным из той же брюквы, они говорили о родных, погибших на войне, или о том, не получат ли ужасную весть — письмо военного командования с сообщением, что самый близкий им человек «пал на поле боя смертью храбрых». Говорили о своих голодных детях, о том, что вынуждены держать под замком жалкие запасы продуктов, чтобы растянуть их до конца декады, и как по возвращении домой начинают жалобно хныкать малыши, выпрашивая корочку хлеба.

И так же, как люди, стоящие в длинных очередях у продовольственных магазинов, они все чаще с ненавистью говорили о генералах и пушечных королях, юнкерах, занимающихся кутежами в своих поместьях и не знающих, что такое война, о тыловых офицерах, ведущих праздный и распутный образ жизни, их прекрасно обеспеченных женах. На многих предприятиях тайно распространялись листовки, выпускавшиеся группой «Спартак». Члены этой группы вели успешную агитацию.