Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

вляются, ускоряютъ шагъ и дѣлаютъ неосторожные прыжки, поэтому я оставилъ свой постъ и, спѣшившись, пошелъ во главѣ колонны. Мы спускались осторожно, и чтобы еще замедлить спускъ, я пустилъ впередъ наиболѣе смѣлыхъ и тяжелыхъ лошадей. Во время пути мои помощники бѣгали все время вдоль колонны, чтобы не распз^гстить лошадей и соблюдать между ними нужное разстояніе. Несмотря на всѣ мои заботы, лошади потеряли три подковы; но мои распоряженія были такъ ра-зумны, что кз'знецъ могъ тотчасъ помочь имъ, и онѣ благополучно дошли до Новалеза; ноги ихъ были въ очень хорошемъ состояніи, и ни одна лошадь не захромала. Всѣ эти пз’стяки могли бы послужить правиломъ то м3’, кто захочетъ переходить черезъ Альпы или другія горы съ большимъ количествомъ лошадей. Я же, столь удачно сумѣвшій направить эту экспедицію, сталъ считать себя 43'ть не Ганнибаломъ, который немного южнѣе провелъ своихъ слоновъ и рабовъ. Но если ему пришлось истратить много зтесуса, то и я употребилъ очень много вина; такъ какъ и проводники, и кз’знецы, и конюхи и помощники мои выпивали изрядно.

Такимъ образомъ, занятый этимъ вздоромъ, касающимся лошадей, и безъ всякихъ полезныхъ и серьезныхъ мыслей въ головѣ, въ концѣ мая я пріѣхалъ въ Тзфинъ, гдѣ пробылъ около трехъ недѣль, послѣ семилѣтняго отсутствія. Лошадей, которыми послѣ чрезмѣрнаго з^гвле-ченія началъ тяготиться, я отправилъ черезъ семь-восемь дней отдыха въ Тоскану, гдѣ долженъ былъ ихъ нагнать. А пока я хотѣлъ отдохнуть отъ столькихъ тревогъ, з’томленій и ребячествъ, которыя, нужно сознаться, мало шли тридцатипятилѣтнему трагическому поэтз'. Междз’ тѣмъ, это развлеченіе, это движеніе, это полное нарушеніе всѣхъ моихъ занятій прекрасно подѣйствовали на мое здоровье. Я вновь почзшствовалъ себя сильнымъ и помолодѣвшимъ и тѣломъ, и со стороны зчча и познаній: лошади галопомъ донесли меня до той эпохи, когда я былъ молодымъ осломъ. А ржавчина опять такъ хорошо покрыла

мой умъ, что я считалъ, что уже навсегда лишенъ возможности сочинять и писать.

Глава XIII.

КРАТКОЕ ПРЕБЫВАНІЕ ВЪ ТУРИНЪ.—Я ПРИСУТСТВУЮ НА ПРЕДСТАВЛЕНІИ „ВИРГИНІИ".

Въ Тзфинѣ я нашелъ больше разочарованій, чѣмъ Зщовольствій. Конечно, очень пріятно вновь увидѣть друзей первой молодости и мѣста, которыя зазналъ раньше дрз^г-гихъ, увидѣть тѣ же растенія и тѣ же камни, все, что пробудило наши первыя мысли и первыя страсти... Но, съ дрзччэй стороны, мнѣ было очень горько замѣчать, какъ многіе товарищи моей юности, завидѣвъ меня издали, сворачивали въ переулокъ, а застигнз^ттые врасплохъ, еле кланялись, или даже отвертывались; это были люди, которымъ я не сдѣлалъ ничего плохого, а наоборотъ, выказывалъ всегда сердечнз^ю привязанность. Чувство горечи было смягчено во мнѣ тѣмъ, что тѣ немногіе, кто остался со мною въ дружескихъ отношеніяхъ, говорили мнѣ, что одни обходились со мной такъ холодно потому, что я писалъ трагедіи, другіе—потомз^, что я такъ долго путешествовалъ, третьи—потому, что я возвратился на родину съ цѣлой конюшней лошадей: все это въ общемъ были мелочи, и мелочи вполнѣ простительныя, особенно, когда знаешь людей и судишь себя безпристрастно; но и ихъ надо по возможности избѣгать, не живя со своими согражданами, если не хочешь поступать, какъ они, если страна маленькая, а обитатели ея праздны, и если, наконецъ, обидѣлъ ихъ невольно, хотя бы тѣмъ, что попытался сдѣлать больше ихъ, въ какомъ бы ни было отношеніи и какимъ бы ни было образомъ.

ДрЗ^тгой горькой пилюлей, которую мнѣ пришлось проглотить въ Туринѣ, была необходимость представиться королю, который держался обиженно, видя что я высоко-

мѣрно отвергъ его, навсегда задались изъ своего отечества. Какъ ни какъ, въ виду обычаевъ страны и моего положенія, я долженъ былъ засвидѣтельствовать ему свое почтеніе, чтобы не прослыть сумасброднымъ, дерзкимъ и невоспитаннымъ человѣкомъ.

23-го мая.

Не успѣлъ я пріѣхать въ Тз’ринъ, какъ мой прелестный Ьеаи-ігёге, бывшій тогда первымъ камеръ-юнкеромъ, сталъ съ безпокойствомъ вывѣдывать у меня, хочз^- я или нѣтъ представиться ко двору. Но я его тотчасъ з'сгіо-коилъ, сказавъ, что согласенъ; и такъ какъ онъ настаивалъ, чтобы назначить опредѣленный день, я рѣшилъ не откладывать. На слѣдующій же день я пошелъ къ министру. Веаи-ігёге сказалъ мнѣ, что правительство было ко мнѣ расположено, и что я бзщу очень хорошо принятъ, что на меня даже разсчитывали для чего-то. Эта милость, которой я не заслз^тживалъ и совершенно не ожидалъ, заставила меня стрз^сить: но хорошо, что я былъ предз^т-ирежденъ и могъ держать себя и говорилъ такимъ образомъ, что меня нельзя было ни взять куда нибз^гдь на службу, ни пригласить. Я сказалъ министру, что, проѣзжая черезъ Туринъ, я почелъ своимъ долгомъ посѣтить его, министра, и ходатайствовать черезъ него о разрѣшеніи представиться королю, дабы выразить емз^т мои вѣрноподданическія чувства. Министръ принялъ меня чрезвычайно любезно; мало по малу онъ далъ мнѣ понять, а затѣмъ и прямо высказалъ, что король былъ бы доволенъ, если-бъ я захотѣлъ окончательно остаться на родинѣ; что я могъ бы отличиться, и томз^г подобный вздоръ. Но я отвѣтилъ напрямикъ, и рѣшительно сказалъ, что я возвращаюсь въ Тоскану, чтобы продолжать свои занятія и печатаніе моихъ произведеній, что мнѣ з^же тридцать пять лѣтъ, и что это возрастъ, когда поздно дз^тмать о новой карьерѣ, и что разъ я уже избралъ литератз^трную профессію, то не хочз* отказываться отъ нея до конца своей жизни. Министръ отвѣчалъ, что литератз’рная

карьера—прекрасная вещь, но что сзчцествуютъ занятія болѣе важныя и высокія, къ которымъ я, конечно, и чз^тв-ствую и долженъ чувствовать призваніе. Я вѣжливо его поблагодарилъ, но твердо стоялъ на своемъ. И даже былъ настолько сдержанъ и великодушенъ, что не сталъ его напрасно огорчать, чего онъ вполнѣ заслуживалъ,—не высказалъ ему, что ихъ депеши и вся ихъ дипломатія казались мнѣ и дѣйствительно были гораздо менѣе важными и менѣе возвышенными предметами, чѣмъ трагедіи, будь онѣ написаны мной или кѣмъ-нибудь дрзтимъ. Но это такіе люди, которыхъ нельзя нерез’бѣдить; я же, по природѣ, никогда не спорю, развѣ только, да и то очень рѣдко, съ тѣми, чьи взгляды сходятся въ главномъ съ моими; съ дрзччши же я предпочитаю съ перваго слова держаться какъ разбитый по всѣмъ пз^гнктамъ. Итакъ, я удовольствовался отрицательнымъ отвѣтомъ. Мой запорный отказъ, конечно, дошелъ до короля черезъ министра; такъ какъ на друі'ой день, когда я привѣтствовалъ его, Его Величество не сказалъ мнѣ ни слова по этомз^ поводу, что, впрочемъ, не помѣшало емз^г принять меня со свойственной емз^г любезностью и благосклонностью. Это былъ,—онъ и теперь царствзютъ,—Викторъ Амедей III, сынъ Карла Эммануила, въ царствованіе котораго я родился. Хотя я вообще и очень не люблю монарховъ, а абсолютныхъ въ особенности, я долженъ, однако, сказать, чтобы быть искреннимъ, что династія наша въ общемъ превосходная, особенно, если сравнишь ее съ другими нынѣ царствующими въ Европѣ домами. Въ глубинѣ души я чувствовалъ къ нашимъ королямъ больше симпатіи, чѣмъ отвращенія; ибо и теперешній король и его предшественникъ были полны лз’чшими намѣреніями, обладали приличными и достойными подражанія характерами и дѣлали своей странѣ больше добра, чѣмъ зла. Однако, когда подумаешь и почувствуешь, что добро и зло, которое творятъ короли, зависятъ отъ ихъ единой воли, нз^тжно содрогнуться и бѣжать. Я это и сдѣлалъ черезъ нѣсколько дней, которые употребилъ на свиданіе съ родными и зна-

комыми въ Туринѣ и на полезные и очаровательные разговоры съ моимъ несравненнымъ другомъ аббатомъ Калз'зо; онъ привелъ немного въ порядокъ мои мысли и освободилъ отъ летаргіи, въ которзчо меня погрз^гзила конюшня.

Во время пребыванія въ Тз^ринѣ мнѣ пришлось (безъ особаго желанія съ моей стороны) присутствовать на публичномъ представленіи моей „Виргиніи" въ томъ же театрѣ, гдѣ девять лѣтъ назадъ давали „Клеопатру", и почти въ такомъ же хорошемъ исполненіи.