Элизабет Тейлор

Тем не менее, Элизабет тянула с подписанием контракта. Ей было известно, что президент студии «XX век — Фокс» Спирос Скурас считал, что, принимая во внимание критическое финансовое положение студии, довольно рискованно полагаться на Элизабет как на исполнительницу заглавной роли. Скурас поначалу ни в какую не желал платить еймиллион долларов, предпочитая воспользоваться кем-нибудь из собственные студийных звезд, например, Джоан Вудворд, Джоан Коллинз или Сьюзен Хейуорд. Зная все это, Элизабет хотела подольше помучить его, оттягивая подписание контракта до самой последней минуты, тем самым только усиливая его опасения.

К 28 июля студийное начальство уже настолько изнервничалось, что было вынуждено отправить Вангера в Нью-Йорк, строго-настрого приказав ему, чтобы он не смел возвращаться без подписанного контракта.

«Полуодетая Элизабет встретила меня в номере отеля «Парк Лейн», — вспоминал Вангер. — В гостиной их люкса она нарочно демонстрировала мне свои нежные чувства к Эдди. Она обещала, что подпишет контракт во второй половине дня, однако велела мне передать Скурасу, что она «все еще раздумывает над его предложением», что бы тот чуть подольше поерзал на своем стуле». После двух лет исторических исследований, студийные техники воссоздали на восьми с половиной акрах студии «Пайн-вуд» в Англии улицы и стены древней Александрии. Храмы, дворцы, пруды и купальни общей стоимостью в 600 тысяч долларов сверкали в струях дождя, дожидаясь прибытия Элизабет Тейлор — Клеопатры, Питера Финча — Юлия Цезаря, и Стивена Бойда — Марка Антония.

Уже в первый день съемок режиссер Рубен Мамулян был поставлен по телефону в известность, что у Элизабет болит горло и она не выходит на работу. На следующий день она слегла с простудой. На третий день ее уже лихорадило, а после того, как Эдди решил на пару дней возвратиться в Нью-Йорк, с ней вдобавок случилась истерика.

«Я пришел к ней в номер, чтобы попрощаться с Эдди, — вспоминал Вангер. — И застал Элизабет всю в слезах. Ей ужасно не хотелось, чтобы он уеэ жал. Она поцеловала его и бросилась ему на шею, А после того, как он ушел, тотчас кинулась к телефону, чтобы перехватить его в вестибюле отеля. Она уже по телефону сказала ему, чтобы он был осторожен и как можно скорее возвращался. Напоследок Элизабет добавила, что не будет ложиться спать до тех пор, пока не дождется его звонка».

Каждое утро более тысячи статистов стояли под моросящим дождем на студии «Пайнвуд», пока режиссер занимался Элизабет — та с температурой оставалась в своем люксе в отеле «Дорчестер». К концу месяца было подсчитано, что студия ежедневно терпит убытки в 121428 долларов, причем общие потери уже перевалили за 2 миллиона. Спирос Скурас наорал на продюсера — ведь именно он настаивал на подписании контракта с Элизабет.

«Ты нас разорил, подсунув нам эту девку. Господи, ну почему мы не взяли вместо нее Джоан Вудворд или Сьюзен Хейуорд — мы бы уже давно делали деньги».

Элизабет продолжала читать британские газеты, которые утверждали, будто отсрочки в съемках — целиком и полностью ее вина. Она приходила в бешенство от этих россказней, ведь ей было прекрасно известно, что декорации еще не доделаны, а сценарий переписывается. Кроме того, в первый день Съемок уже имели место две забастовки технического персонала.

Даже если учесть те несколько дней, когда она была больна, все равно на съемочной площадке царил полный хаос. И, несмотря на длинный список неувязок и проколов, к которым она не имела ни малейшего отношения, именно из нее сделали объект нападок. Элизабет также обвиняли в том, что она спровоцировала волнения среди членов профсоюза парикмахеров, выдвинув требование, чтобы ее причесывал только Сидни Гилярофф. Когда же лондонская «Дейли Мейл» сделала заявление, будто Элизабет только потому отсиживается в отеле, что слишком растолстела и не может предстать перед камерой, Элизабет — поскольку чаша ее терпения была переполнена — вызвала к себе адвокатов и потребовала, чтобы те выдвинули газете двухмиллионный иск за наглую клевету.

На следующий день Элизабет вынесли из отеля на носилках и в срочном порядке отправили в лондонскую клинику, где врачи удалили ей зуб. Несмотря на антибиотики, температуру сбить не удалось. Еще через несколько дней у Элизабет развились симптомы тяжелой простуды, сопровождаемые мучительными головными болями, которые наводили на подозрения о менингите. К 18 ноября она все еще оставалась слишком слаба, чтобы приступать к работе. Съемки были приостановлены до ее выздоровления. Болезни и хвори Элизабет уже обошлись лондонскому представительству «Ллойда» в два миллиона долларов, и поэтому страховая компания потребовала, чтобы Лиз в срочном порядке заменили на Мерилин Монро, Ким Новак или Ширли Маклейн.

«Не будет Лиз, не будет и Клеопатры», — упирался Уолтер Вангер.

«Мы же не можем просто так взять и избавиться от нее, только потому, что она больна», — заявил Спирос Скурас, который к этому времени окончательно уверовал, что только Элизабет Тейлор в роли Клеопатры спасет студию от полного краха.

Съемки возобновились через семь недель, когда Элизабет наконец-то наведалась в студию «Пайнвуд», чтобы снять эпизод, в котором обнаженная Клеопатра, завернувшись в ковер, предстает перед Юлием Цезарем. Правда, к этому времени Питер Финч уже находился на грани нервного срыва, а Стивен Бонд устал от вынужденного ничегонеделания. Остальные актеры тоже маялись бездельем почти целых два месяца, от нечего делать разглядывая привезенные из Калифорнии пальмы, к которым то и дело приходилось крепить свежие зеленые ветви, ежедневно доставлявшиеся на студию из Египта. Сценаристы сменялись буквально каждую неделю.

Когда же были наняты еще два сценариста, чтобы в пятый раз за два месяца заново переделать сценарий, режиссер уволился, а Элизабет обратилась с просьбой заменить ее на другую актрису.

Сжимая в руках спасительные четки, Спирос Скурас пытался убедить акционеров студии «XX век — Фокс», что 7 миллионов долларов, вбуханные в двенадцатиминутный отснятый материал, пригодный для дальнейшего использования, можно считать надежным вложением капитала. Во имя спасения проекта Скурас истратил еще 3 миллиона, чтобы нанять нового режиссера-сценариста Джозефа Манкевича. Скурас заявил Манкевичу, что у того в запасе всего два месяца на то, чтобы заново переписать сценарий, подыскать места для натурных съемок и начать съемки.

«Спасай картину и используй Лиз», — таков был его наказ.

Получая 50 тысяч гонорара в неделю плюс три. тысячи на карманные расходы, Элизабет с превеликой радостью снова улеглась у себя в «Дорчестере» в постель. Они с Эдди жили воистину по-царски, в окружении детей, нянек, собак, кошек, горничных, секретарей, прислуги и всякого рода прихлебателей. Ежедневно в номере раздавались звонки из Голливуда, Швейцарии, Рима. Знаменитости с мировым именем регулярно наносили визиты самой нашумевшей супружеской паре в мире.

Как-то раз к ним заглянул Трумен Кэпот и пришел от увиденного в ужас.

«Я часто бывал в этом люксе, там до этого останавливался один из моих знакомых, — рассказывал им - Оливер Мессель приложил к нему свою руку, и номер был как игрушка, вернее, раньше был. За то время, пока там обитала Тейлор, комнаты заполонили кошки и собаки, которые гадили где попало, где им только вздумается. Общая атмосфера, царящая в этих апартаментах, напоминала какой-то балаган, отчего сам номер стал совершенно неузнаваем».

Еще через три недели шикарный люкс скорее напоминал палату интенсивной терапии, посреди которой в прозрачной кислородной палатке на грани жизни и смерти лежала Элизабет. Она умудрилась подхватить грипп, и состояние ее неуклонно ухудшалось.

К утру 4 марта она стала синеть и задыхаться. Сорвав телефонную трубку, Эдди Фишер крикнул оператору, что его жена задыхается, и ей срочно требуется врач. В считанные минуты в номере появился анестезиолог, совершенно случайно оказавшийся гостем на одной из вечеринок. Здесь, в «Дорчестере», Элизабет он застал уже без сознания.