Элизабет Тейлор

«Я люблю тебя и не могу без тебя до конца моих дней».

Тронутый подобным выражением любви со стороны супруги, Эдди изо всех сил стремился отвечать на любовь любовью. Пожалуй, одним из самых дорогих подарков к первой годовщине их свадьбы стала переплетенная в кожу библиотека всех ее фильмов.

«Эдди подарил ей набор из тридцати книг по каждому из фильмов, в которых она снималась, — вспоминал его биограф. — Каждая книга включала в себя сценарий плюс двенадцать фотографий с кадрами из фильма. Все это было переплетено в кожу цвета лаванды. Каждое заглавие сияло на обложке настоящим золотым тиснением. К книгам прилагались лавандового цвета закладки с надписью: «Моей жизни, моей жене Элизабет. С любовью, Эдди».

«Она едва не лишилась чувств от радости, когда уиидела все эти книги. По-моему, она поняла, насколько широк был этот жест и скольких трудов все это стоило. Ведь на составление этой библиотечки ушло несколько месяцев, и стоила она бешеные деньги, ведь каждая книжка являла собой шедевр переплетного искусства.

«Мне выпало счастье выйти замуж за человека, который так же, как и я, ценит жизнь, — сказала Элизабет. - Именно потому, несмотря на все выпавшие на мою долю переживания и невзгоды, я не побоюсь заявить., что судьба благосклонна ко мне. Я дважды в жизни изведала настоящую любовь. Некоторым не дано это испытать даже однажды».

И память о своей первой любви, Элизабет повсюду носила с собой фотографию Майка Тодда. Кстати, Эдди это только поощрял.

«А почему нет? — говорил он. — Мы оба его любили. Его влияние на меня было огромно, как, впрочем, и на Элизабет... Собственно говоря, он научил ее любить... Майк дал ей многое, но самый главный его дар — это дар любви».

Для Элизабет любовь значила никогда не расставаться с любимым. Она нуждалась в постоянном внимании и заботе, подобно тому, как цветку необходим солнечный свет и тепло. Перед тем как выйти замуж за Эдди, она заставила его поклясться, что они никогда не будут расставаться больше, чем на одну ночь. Эдди пообещал ей, что будет сопровождать ее во время съемок, куда бы она не поехала. Элизабет, в свою очередь, дала ему обещание, что будет при нем во время его концертов в ночных клубах. Таким образом, они всегда будут вместе.

Присутствие Элизабет в Лас-Вегасе или Нью-Йорке способствовало успеху концертов Эдди Фишера. Сверкая бриллиантами и обнаженными плечами, она гордо шествовала к своему месту, не обращая ни малейшего внимания ни на присутствующих, ни на слепящие вспышки блицев. Вставив сигарету в длинный, украшенный драгоценными камнями мундштук, она курила, улыбалась, потягивала шампанское, ожидая, когда же ее муж появится на сцене.

В антракте Эдди благодарил тех, кто оказал ему помощь в организации концертов, и представлял публике присутствующих в зале знаменитостей. В конце он говорил: «Ну вот и все. Кажется, я перечислил всех». И тогда публика, разумеется, начинала кричать: «А как же Лиз? А как же Лиз?»

Эдди изображал полную растерянность, после чего переводил любящий взгляд на жену.

«Я так горд, я так счастлив, что она сегодня здесь со мной, — говорил он, — мне кажется, вам понятны те чувства, которые я испытываю. Леди и джентльмены, позвольте вам представить — миссис Эдди Фишер!»

При этих словах Элизабет поднималась со своего места. Помахав зрителям рукой, она затем посылала воздушный поцелуй Эдди, а тот, не сводя с нее взгляда, начинал свой коронный, заключительный номер, «Это лицо»:

«Эти глаза, эти губы, эта ни с чем не сравнимая улыбка...»

В Нью-Йорке Элизабет устроила по поводу премьеры мужа банкет в отеле «Уолдорф-Астория», куда пригласила семьдесят два человека, среди которых были Глория Вандербильт, чемпион по боксу Ингмар Йохансон, Али Хан и его подружка — французская манекенщица Беттина, Артур Лоу-младший и отец Эдди Фишера, Джо Фишер. Элизабет заказала шесть столиков и на каждый из них распорядилась поставить массивные банки с икрой и разнообразных напитков на сумму в полторы тысячи долларов.

Буквально за считанные минуты перед тем, как Эдди предстояло выйти на сцену, Элизабет вошла в зал и увидела, что за одним из зарезервированных ею столиков сидят, как она выразилась, «пара охламонов из Бруклина». Элизабет подошла к ним, чтобы сказать, что этот столик заказан, но те только рассмеялись ей в лицо. Она велела непрошенным гостям убираться, но те даже бровью не шевельнули.

«Черт побери, — визжала актриса. — Ну-ка давайте, выметывайтесь отсюда».

«Послушайте, дамочка, мы знали Эдди еще с тех пор, когда он был официантом у Гроссинджера, и наши деньги ничуть не хуже ваших».

Понося нахалов на чем свет стоит, Элизабет подозвала официанта, заплатила по их счету 500 долларов и потребовала для ошарашенных гостей новый столик. Чтобы как-то загладить возникшую неловкость, отец Эдди начал разговор с Али Ханом.

«Не стесняйтесь, принц, — сказал он. — Угощайтесь икрой. Правда, лично я предпочитаю селедку».

«Разумеется, месье Фишер-отец, — серьезно отвечал по-французски Али Хан. — Когда селедка хороша, она ну очень хороша, а когда не очень — то просто ужасна».

Кто-то из гостей вспоминал: «До Лиз не дошла эта шутка, но оно даже к лучшему, если принять во внимание ее дурное настроение в тот вечер. Али насмехался над ней, перефразируя детский стишок о маленькой девочке, у которой посередине лба завиток, ну точно как у Лиз. В хорошем настроении она ну очень хороша, а если в дурном — то просто ужасна».

ГЛАВА 14

Элизабет помнила, что задолжала «МГМ» еще один фильм, за который ей заплатят 125 тысяч долларов. Правда, сначала ей хотелось сыграть за миллион долларов Клеопатру. Поскольку студия дала согласие «Коламбия Пикчерс» на ее участие в съемках ленты «Неожиданно, прошлым летом», то Элизабет решила, что ее с той же легкостью отпустят для работы на «XX век - Фокс».

«Она с жадностью ухватилась за эти деньги, поскольку ей казалось, что «Метро» не станет упираться и даст ей новую «увольнительную», — рассказывал Пандро Берман. — Однако в мои планы не входило так запросто ее отпускать. Я уже наметил ее на главную роль в картине «Баттерфилд-8». Я закупил эту картину, имея в виду Элизабет, ведь она была просто создана для этой роли».

Элизабет было известно, что «МГМ» собирается хорошо нагреть руки на ее скандальной известности. Ей уготована роль «девочки по вызову» в экранизации романа Джона О'Хары. Она отказалась сниматься.

«Главная героиня почти что настоящая проститутка, — заявила актриса. — Она ненормальная, нимфоманка. Вся эта затея — совершенная безвкусица, и я отказываюсь принимать в ней какое-либо участие, при любых условиях».

Она отправила своего агента Курта Фрингса передать это заявление заведующему постановочной частью «МГМ» Солу Зигелю, а вслед за ним еще целую команду адвокатов — в надежде, что те отыщут в контракте лазейку. Но Зигель твердо стоял на своем.

«Если Тейлор откажется сниматься для «МГМ» в «Баттерфилд-8», — заявил он, — студия отстранит её от работы и, согласно условиям контракта, в течение двух лет не позволит ей принимать приглашения от других работодателей».

Наконец Элизабет лично отправилась на встречу с Зигелем, в полном убеждении, что сумеет добиться его согласия на участие в съемках «Клеопатры». Она даже предложила использовать миллион долларов, который получит от студии «XX век - Фокс» в качестве залога, гарантировавшего ее возвращение на «МГМ». Однако Зигель с ходу отверг это предложение. Уж он-то знал, что «Метро» озолотится, снимая картинку с участием Элизабет Тейлор. Ее репутация женщины, которая не гнушается ничем, лишь бы прибрать к рукам понравившегося ей мужчину, в том числе лучшего друга покойного мужа, превратила кинозвезду в самую прибыльную эмгеэмовскую собственность. В 1960 году производительность «МГМ» опустилась до самой низкой отметки — из Калвер-Сити вышло лишь двенадцать полнометражных картин. Неудивительно, что студия вцепилась в свою актрису мертвой хваткой.