Элизабет Тейлор

«Неужели так заканчивают семнадцатилетнее сотрудничество?» — спросила Элизабет Зигеля.

«К счастью или к несчастью, мисс Тейлор, — отвечал представитель «МГМ», — наши отношения давно утратили дружеский характер».

После этих слов разъяренная Элизабет пулей выскочила из его кабинета.

«Со стороны студии это просто подло, — заявила она репортерам. — Я отказалась от роли по двум причинам. Во-первых, это самый порнографический сценарий, какой мне когда-либо предлагали, а во-вторых, я считаю, что студия поступила по отношению ко мне просто некрасиво».

Это публичное заявление Элизабет возмутило Джона О'Хару. Написанный в 1935 году, роман долгие годы пылился на эмгеэмовских полках, и автор, вполне естественно, с нетерпением ждал начала съемок.

«Ее главная ошибка заключается в том, что, как ни странно, она обозвала героиню моего романа «почти что проституткой», — сказал О'Хара. — Не следует забывать, что ей хотелось сыграть Клеопатру, а не Жанну д'Арк. Не следует забывать также и то, что тогдашняя миссис Эдди Фишер уже успела побывать миссис Тодд, Хилтон и Уайлдинг, а ведь ей еще не было и тридцати, и вообще, прошли те времена, когда зритель умилялся маленькой девочке из «Нэшпл Велвет», которая так любила свою лошадку».

Пробыв целую неделю не у дел, Элизабет была вынуждена сдаться. У нее не осталось выбора. Она просто не могла позволить себе еще два года сидеть без работы. Однако она не простила студии этого унижения и мстила любыми доступными ей способами. Тейлор при первой же возможности клеймила «МГМ», за то, что студия продержала ее в восемнадцатилетнем «насильственном рабстве». Она с нескрываемым злорадством угрожала сорвать съемки «Баттерфилд-8».

«Что бы вы там не говорили, вам не удастся заставить меня полюбить эту ленту, и никакие ваши уловки не заставят меня играть в ней с желанием, — бросила она в лицо Пандро Берману. — И если вы считаете, что я вам раньше доставляла одни только неприятности, погодите, это были еще ягодки. Я вам еще покажу, на что способна. Клянусь, я ни разу не явлюсь на съемки вовремя. Я буду вечно опаздывать. Мои опоздания и болезни обойдутся вам в копеечку, и вы еще проклянете тот день, когда заставили меня ввязаться в эту вашу дешевку».

«Ты состоишь в гильдии киноактеров, — спокойно возразил продюсер. — А работать придется бок о бок с другими членами этой организации — с Лоренсом Харви, Милдред Данкок, Диной Меррил — тебе просто совесть не позволит делать им подобные подлости. Иначе тебе тоже вскоре не поздоровится!»

«К черту! — визжала Элизабет. — Я вам еще покажу, вы у меня еще попляшете!»

«Нет, ты просто сыграешь свою роль и получишь за нее «Оскара», - парировал Берман.

Продюсер уже наметил па роль пианиста актера Дэвиде Янсена, но Элизабет хотела протолкнуть на нее Эдди. Поэтому она заявила Бенни Тау, что Эдди предлагали гастрольное турне по Австралии, которое он, однако, был вынужден отклонить, чтобы оставаться с ней.

«Бенни пришел ко мне и сказал: «Тебе повезло с этим парнем, - вспоминал Берман. — Если Эдди будет вместе с ней на съемках, она не станет лишний раз мутить воду». И хотя мне была противна вся эта затея, выбора у меня не было. Этот Фишер был бездельником. И не только наркоманом, но в придачу ко всему еще и никудышным актером. Но меня силой заставили ввести его в картину».

В то время Эдди получал регулярные инъекции у доктора Макса Якобсона, который впоследствии получил печальную известность как «Доктор Кайф». Пациенты Якобсона, среди них такие знаменитости, как президент Кеннеди, Энди Уильяме и Алан Лер-нер, получали инъекции витаминов, сдобренные изрядным количеством амфетамина.

Элизабет также начала получать у врача эти так называемые «инъекции здоровья». Они действовали на нее возбуждающе, вызывая острые приступы учащенного сердцебиения, нервное истощение, бессонницу, депрессию или приступы истерии. Чтобы как-то ослабить действие амфетаминов, Элизабет начала принимать снотворное и в результате вечно просыпала съемки. И актеры, и съемочная группа — все уже привыкли к тому, что надо ждать как минимум часа три, прежде чем она появится на площадке.

У Элизабет вошло в привычку консультироваться одновременно сразу у нескольких врачей, и поэтому во время съемок «Баттерфилд-8» ее лечили не меньше шести докторов, причем каждый из них прописывал ей свои лекарства. В придачу к выписанным врачами снадобьям, она частенько просила стимуляторы у друзей.

«Она постоянно просила меня раздобыть каких-нибудь таблеток и принести их ей на съемки, — рассказывала Кэтти Фрингс. — Но я не шла у нее на поводу».

Официальные архивы «МГМ» содержат несколь ко медицинских свидетельств состояния Элизабет во время съемок фильма «Баттерфилд-8», включая одну, датированную 29 февраля 1960 года, когда она, примерно в 5 часов дня, пожаловалась на то, что ее лихорадит. Дежурившая на съемочной площадке медсестра измерила ей температуру, практически нормальную для этого времени суток. Тем не менее, Элизабет настаивала, чтобы к ней вызвали врача. На протяжении всех съемок она постоянно жаловалась на всякого рода недомогания, включая простуду, грипп, респираторную инфекцию, растяжение щиколотки, острое расстройство желудка и полное нервное истощение.

Съемки картины начались в январе, в Нью-Йорке, причем накануне Элизабет заявила репортерам, что «Баттерфилд-8» — «дерьмо, какого свет не видывал».

«Мне противно играть эту девицу, — сказала она. — Я ненавижу то, что она собой олицетворяет, — мужчин, эти вечные чужие постели».

Элизабет так сильно переживала, что должна играть проститутку, что тайком наняла группу писателей, чтобы те переделали сценарий, убрав из него самые вызывающие сцены. Кроме того, Элизабет решила, что роль Эдди тоже должна быть переписано заново, и поэтому писатели также тайком приложили руку и к его репликам. Затем она вызвала к себе домой режиссера, Дэниэла Манна, и продюсера Бермана, и вручила им переделанный сценарий.

Берман сел напротив нее, и Элизабет как-то странно на него посмотрела.

«Признайся, ведь ты тот самый парень, что подарил мне после съемок «Нэшнл Велвет» лошадь?»

Сияя от гордости, Берман отвечал, что он и есть тот самый человек.

«Что ж, тогда изволь выслушать, что я тебе скажу, сукин ты сын, — продолжала актриса, — Этот твой черов конь, целых пятнадцать лет был для меня словно заноза в заднице — чего мне стоило прокормить эту прожорливую скотину!»

С этими словами Элизабет сунула под нос Берману стопку листов бумаги.

«Эдди не понравилась его роль, и он ее переписал. И теперь мы с ним оба довольны».

Берман взял у нее из рук стопку листов и отправил их в корзину для бумаг, стоявшую рядом с его креслом. Тем самым он продемонстрировал строптивой звезде, что он думает о переделанном сценарии.

«Я даже не стану мараться об это дерьмо», — спокойно возразил он.

Элизабет бросилась к нему.

«Испустив истошный вопль, она, как тигрица, кинулась на меня, нацелившись своими длинными ногтями мне прямо в лицо, — вспоминал Берман. — Дэнни пришлось скрутить ее. Он был готов пустить в ход какой угодно материал — даже тот, что сочинили ее борзописцы, — лишь бы только ублажить ее и не навлекать на свою голову ее гнев. Но я отказался марать сценарий, написанный Джоном Майклом Хейзом, о какое-то там дерьмо, которое накропали нанятые Эдди Фишером писатели-телевизионщики».

Элизабет, все еще пышущая яростью, стремилась отыграться на любом, кто имел хоть малейшее отношение к фильму. Она часами заставляла ждать своего появления на площадке, часами копалась в костюмерной, часами красилась и перекрашивалась.

«Она вечно строила из себя больную и вечно опаздывала», — рассказывал продюсер.

«Она превратила съемки в сплошные мучения, — говорил ассистент режиссера. — Она измывалась над всеми, кто только был занят в работе над фильмом», — добавляла художник по костюмам.

Элизабет все это было безразлично. Ей не давало покоя одно — визит Уолтера Вальтера в Нью-Йорк для обсуждения деталей ее миллионного контракта в съемках «Клеопатры». За обедом в «Колониальном клубе» она поставила его в известность, что хотела бы видеть в качестве своего парикмахера Сидни Гиляроффа. Кроме того, она потребовала для себя два люкса в отеле «Дорчестер», плюс лимузин, «роллс-ройс» «Серебряное облако» с шофером, чтобы ежедневно отвозить ее на студию и обратно. В дополнение к своему гонорару — один миллион долларов за шестьдесят четыре дня съемок — она потребовала себе три тысячи долларов в неделю на текущие расходы плюс еще полторы тысячи для Эдди, в чьи обязанности входило бы вовремя доставлять ее на съемочную площадку. Кроме того, она вытребовала билет первого класса в оба конца, Лос-Анджелес — Лондон — Лос-Анджелес, для себя, мужа, всех троих детей и агента. Затем она заявила, чтобы студия отказалась от системы «Синемаскоп» и вместо этого применила тоддовскую «А-О», от использования которой Элизабет также полагались проценты. Поскольку съемки, согласно графику, должны были начаться менее чем через два месяца, Вангер уступил всем ее требованиям. Ведь он-то знал, что она и есть именно та звезда, что спасет студию «XX век — Фокс» от финансового краха. Кроме того, он нутром чуял, что лишь она и никакая другая актриса в мире способна во всей полноте сыграть египетскую царицу, ставшую жертвой собственной любви.