У Южного полюса

воздух снаружи.

На следующий день Элефсен и я чувствовали себя крайне

разбитыми. Нас мучил кашель, сильно болела голова. Гансон,

наоборот, казался молодцом, и лишь несколько позже его

состояние опять ухудшилось. Но, по-видимому, это ухудшение

ничего общего не имело с описанным выше событием. Весь

следующий месяц у него был неплохой аппетит.

Порой, однако, находило на него плохое настроение. Это

обстоятельство сильно удручало Элефсена и меня... Гансон

сомневался в том, что он быстро поправится, и поэтому просил,

чтобы врач поскорее вернулся на основную базу на мысе Адэр.

9 сентября, когда явились Муст и Фоугнер, я пустился

вместе с Элефсеном в дорогу, исполняя полученный с острова Йорк

приказ.

Начали мы собираться с пяти утра, рассчитывая рано уйти

и иметь перед собой долгий день пути, но смогли тронуться

только в полдень. С нами было трое саней и 18 собак. На двух

санях везли провиант и личные вещи, на третьих санях лежала

разборная парусиновая лодка.

Погода в момент отправления много не обещала. Барометр

уже дошел до 28,5 и быстро падал дальше. Наверняка можно

было ждать крепкого шторма.

Большие снежные облака, похожие на воздушные шары,

нависали над горным массивом на востоке и над горизонтом на юге.

Резкие порывы ветра поднимали время от времени вихри

снега.

Быть может, я был и неправ, выезжая в поход в такую погоду,

но мы и без того уже слишком долго задержались. Я знал, что

при сколько-нибудь нормальных условиях мы еще до

наступления темноты доберемся до большого айсберга, лежащего в

морской бухте.

Ивенс сопровождал нас часть пути, пока у берега приходилось

нам перебираться через труднопроходимые нагромождения льдов.

Он помогал нам пробиваться примерно с час; за это время

барометр упал еще на 2/10 дюйма.

После того как Ивенс с нами расстался, Элефсен и я

продолжали медленно продвигаться вперед. Наши тяжело груженные

¦сани каждую минуту опрокидывались из-за громоздящихся льдов.

Лишь после 5 часов пути, как раз тогда, когда разразился

ураган, мы достигли подветренной стороны айсберга.

Никогда не забуду я этой бури и всех ужасов последующей

ночи. Она всегда будет жить в моей памяти.

По счастью, прежде чем шторм достиг полной силы, мы

успели поставить палатку, накормить собак и приготовить себе еду.

В 5 часов пополудни барометр стоял на 28,2 дюйма. В 7 часов,

когда шторм уже бушевал, барометр показывал 28,1 дюйма,

в 9 часов мы зарегистрировали 27,9 дюйма.

Мы залезли в спальные мешки, но не для того, чтобы спать.

Ветер выл, шелк палатки хлопал, снежная пурга мела, морской

лед под нами трещал—все это полностью лишало нас сна.

Шторм крепчал с каждым часом. В полночь я счел

целесообразным установить вахту. Я вспомнил, что на севере и на северо-

западе видел открытое море. Мне пришла на память наша первая

поездка на санях и то, как быстро вскрылся тогда морской лед,

а также, как близко к гибели находились мы в ту поездку.

Сейчас, однако, вероятность нашей гкбели была гораздо больше.

Можно было с минуты на минуту ждать, что лед вокруг нас

разломает айсберг на куски.

Я попросил Элефсена стоять на вахте первые два часа и

разбудить меня незадолго до двух часов. Ночь была ужасной, я

трясся от холода в своем спальном мешке; в шелковую палатку

набился снег, барометр продолжал падать, шторм все усиливался.

Ровно в час ночи анероид показывал 27,8. Учитывая, что мы

находились непосредственно на уровне моря, низкое

барометрическое давление надо признать экстраординарным; такое

давление было зарегистрировано географами лишь раз—во время

тайфуна в китайских водах.

Треск и громыхание льда усиливались. Я счел наиболее

разумным покинуть палатку и в случае, если морской лед будет

взломан, искать прибежища непосредственно на айсберге, на

более высоком уровне. В том месте, где мы находились, лед имел

всего 2 фута в толщину.

Нас окружала полная тьма—не видно было даже стен

айсберга. Мы стояли, вперив взор в темноту, и нам казалось, что

видим темные дождевые тучи, свидетельствующие о наличии

открытого моря. И как раз в том направлении, где они нам

привиделись, раздался страшнейший треск льда.

Немного восточнее нас в айсберге имелась пещера, и мы

старались достигнуть ее, чтобы хоть как-нибудь укрыться. Тесно

прильнув к отвесным стенам, мы продвигались вдоль них на

ощупь. Мы не успели далеко отойти. Пробираясь мимо выступаю-

щей ледяной глыбы, внезапно нам довелось испытать на себе

полную мощь урагана. Ветер ударил нас так, будто бы это было

твердое тело, и швырнул вниз.

Температура, вероятно, равнялась—25 градусам. При таком

ветре и при таком морозе достигнуть пещеры было невозможно.

Поэтому нам оставалось только повернуть обратно к западной

стороне айсберга. С некоторым трудом нам удалось найти здесь

нечто вроде ледяной галереи, куда мы и вскарабкались. Там

пробыли до рассвета. Сама галерея давала до известной степени

защиту от буйства ветра, однако снегу было хоть отбавляй.

Мороз стоял страшный, и снег частично защищал нас от него.

Четыре часа пролежали мы на айсберге, занесенные снегом,

под вой урагана и при температуре —30 градусов. Под конец

мы стали дремать. Чтобы преодолеть это опасное оцепенение,,

тормошили друг друга. Если б мы поддались искушению, та

заснули бы на льдине, чтобы никогда больше не

проснуться.

Наконец забрезжило утро. Ветер заметно стих, но барометр

стоял все еще ниже 28 дюймов. Мы разыскали свои палатки

и сани, но сильно обеспокоились тем, что-йе видели нигде

открытого водного пространства. Одежда промерзла так, что не

сгибалась, ноги онемели; с бороды и волос свисали длинные

сосульки. Я проснулся в 2 часа; мы сварили себе кофе и поели.

Сильный ветер с юго-востока все еще продолжался, но погода

начала проясняться, барометр стал подниматься. Было весьма

вероятно, что на следующий день мы сможем продолжать

путешествие.

После еды мы опять залезли в спальные мешки и проснулись

утром в 6 часов. Ночью нас разбудила одна собака, которую чуть

не задушила собственная шлея. Упряжной ремень несколько раз

обвился вокруг ее шеи. Собака отчаянно выла, и мне пришлось

поспешить ей на помощь. Прошло много времени, пока я распутал

тугой от мороза ремень, в котором запуталась голова и шея

бедняжки. Поскольку температура была—35° Ц, мне стоило

больших трудов освободить пса от его пут.

Было уже 11 часов утра, когда мы снова двинулись в путь.

Спешили мы вперед, как могли. Однако нас задерживали

выбоины и нагромождения льда. День был ясный. Ослепительно

белый снег так сильно отражал солнечные лучи, что у нас стали

болеть глаза. На беду мы не захватили с собой темных очков.

Барометр стал опять падать. Перистые облака быстро двигались

с юго-запада на юго-восток. Я ждал нового шторма, но, к

счастью, на этот раз ошибся.

К вечеру мы добрались До относительно плоского и ровного«

льда. Сани легко заскользили. Однако собаки сильно устали и

измучились. Нам пришлось подхлестывать их больше чем обычно.

Теперь повсюду во льду встречались большие трещины.

Некоторые имели по футу в ширину и тянулись, насколько мы могли

заметить, на большом протяжении. К удивлению своему, я

обнаружил, что толщина льда не превышает во многих местах 18 дюймов,

хотя, по моим расчетам, она должна была быть около 5—6

футов. В 8 часов вечера уже стемнело, однако луна и звезды

светили так ярко, что мы без труда нашли дорогу к острову Йорк,