Биография отца Бешеного

— Вот так история! Я не должен был слушать ваш ответ по теории, пока не проверю решение задачи… Даже и не знаю, что с вами делать… Все сдать и оступиться на последнем этапе… — Он действительно был огорчен и пристально взглянул на меня, но я промолчал и стыдливо опустил глаза к полу.

— А вы знаете, что у нас гораздо труднее учиться, чем поступить? — неожиданно произнес он сакраментальную фразу.

— Да, Гайкас Акопович мне говорил то же самое! — Я уныло вздохнул.

— Откуда вы знаете Гайкаса Акоповича? — заинтересовался он, — Вы что, спортом занимаетесь?

— Да, десятиборьем!

— Разряд имеете?

— Второй взрослый!

Экзаменатор встал из-за стола и несколько минут ходил от дверей до окна и обратно, затем вернулся к столу:

— Приношу в жертву свои принципы… — Он быстро черкнул что-то в экзаменационном листе и протянул мне. — Я оканчивал наше Училище и тоже занимался у Гайкаса Акоповича! Желаю удачи!

— Спасибо! — прочувственно поблагодарил я и тут же вышел, радуясь троечке: мне для зачисления нужно было получить любую положительную отметку…

Вадим Константинович не сразу поверил, что я без всякой помощи сдал экзамены, и потом он всегда и везде говорил: у Доценко такое упорство, что он достигнет всего, чего захочет…

Позднее я узнал, что преподаватель, принимавший у меня физику, был чемпионом Бауманского училища по вольной борьбе и он любимый ученик Гайкаса Акоповича…

Как после этих историй не поверить, что очень многое, если не все, зависит от господина Случая…

Я — студент МВТУ имени Баумана и учусь на К-2: «К» — факультет — «конструкторский», «2» — «гусеничные и тракторные машины». Под этим скромным названием скрывались довольно современные разработки ракетных установок и транспортных механизмов на воздушной подушке. Уже на первом курсе я стал посещать «ученый кружок», который вел сам академик Кристи. Когда я принес ему свой реферат и он прочитал его, то сказал мне приятные слова, которым так никогда и не суждено было сбыться:

— Молодой человек, вы весьма способны, и вас, если приложите максимум усилий, ожидает большое будущее ученого!..

Честно говоря, на первых порах учеба давалась мне трудно. Не потому, что сложно было учиться, а в чисто физическом плане. Во-первых, жили мы в сорока минутах езды по Казанской дороге, где находились корпуса общежития Бауманского училища. На дорогу туда и обратно уходило около двух с половиной часов! А еще около двух часов в день у меня отнимали тренировки! Правда, нужно отдать должное Вадиму Константиновичу: он все-таки добился, и меня, месяца через три, перевели в главное общежитие, где обычно жили иногородние старшекурсники и дипломники. Это общежитие было расположено прямо напротив училища, и жить стало гораздо легче…

Учеба на первом курсе запомнилась мне только несколькими забавными историями, которыми я и поделюсь с вами…

Первое время в Бауманском училище мне было очень трудно психологически: я часто испытывал недовольство самим собой. Недовольство тем, что я не преодолел первое серьезное жизненное испытание и не продолжил борьбу за учебу во ВГИКе. Наверное, во мне тогда было слишком много романтизма и максимализма. ВГИК относился к элитным вузам, и в нем обучались в основном дети очень обеспеченных родителей.

Для меня до сих пор остается загадкой: почему Мастер взял меня на свой курс? Может, заранее предвидел, что я не пройду последующих испытаний? Но тогда мне казалось, что я предал свою мечту…

Иногороднему первокурснику, не обросшему достаточными связями и знакомствами, жизнь в столице дается гораздо труднее, чем первокурснику, который после занятий возвращается под крылышко родителей. Стипендия — тридцать пять рублей в месяц, из которых два рубля вычитается за общежитие. Что говорить: студенты действительно жили впроголодь, если не получали существенной поддержки из дому.

Мне еще относительно повезло: в нашей комнате жили четверо ребят, и двое из них были из довольно обеспеченных семей. Особенно запомнился мне кучерявый парень с Украины по имени Микола, кажется, он был из Львова. Отец Миколы директорствовал на сыроваренном заводе и раз в месяц, кроме ощутимых денежных переводов: от пятидесяти до ста рублей, присылал огромную, килограммов на пять, голову ароматного сыра. Сыр был настолько жирным, что за несколько минут трехслойная газета пропитывалась жиром насквозь.

Поверьте, что, даже побывав на родине сыра, в Швейцарии, я никогда не ел ничего более вкусного, чем сыр, который присылал отец Миколы. Не сомневаюсь, что делался он по специальному заказу заботливого родителя, и этой головой сыра мы ужинали всей комнатой около двух недель.

У нас была очень дружная компания, и мы жили как бы одной семьей, вместе питались, ходили развлекаться, устраивали совместные вечеринки. Иногда и я получал продуктовые посылки от мамы и, конечно, отдавал их на общий стол. В отношении амурных дел у нас сложился жесткий порядок: полный запрет в будни. Девушек разрешалось приглашать только с вечера пятницы и по вечер воскресенья. Если ситуация с девушкой у кого-то из нас была напряженной, то можно было попросить, но не менее чем за сутки, чтобы пару часов остальные где-нибудь погуляли.

Единственное исключение было сделано для меня, когда ко мне приехала Лариса Петрова. Она приехала в четверг, и ребятам, которым я рассказал о наших с Ларисой отношениях, пришлось свалить из комнаты на весь вечер.

О своем приезде Лариса не сообщила: решила сделать сюрприз. Она робко постучалась в дверь нашей комнаты. Я писал какие-то конспекты, Микола что-то чертил: остальные ребята еще не пришли с занятий.

— Та можно же! — откликнулся Микола и, когда дверь открылась, присвистнул: — Подывитесь на эту красулю!

— Мне Виктора Доценко! — чуть смущенно проговорила Лариса.

Стоял на редкость теплый апрель, и Лариса была одета в очень симпатичный в черно-бело-серую клетку костюмчик. В письмах Лариса обещала навестить меня, но то, что собирается преподнести мне подарок к дню рождения, скрыла.

— Лариса! — вскочил я и бросился ее обнимать. — Проходи, ставь свой чемодан! Что же не предупредила? Я бы встретил тебя на вокзале…

— Сюрприз есть сюрприз! — Она так нежно улыбнулась, что у меня на душе стало легко и тепло.

— Познакомься, это Микола, он…

— Помню-помню: ты писал! Вы с Украины… — Она протянула руку. — Лариса!

— Ну а як же: Виктор все уши прожужжал нам про вас! — Пожимая ей руку, он выразительно вздернул брови, кинув взгляд в мою сторону.

Я пожал плечами, не зная, как поступить в данном случае: не мог же я выгнать его из комнаты. Однако он сам сообразил:

— Тю, черт! — воскликнул Микола, выскочив из-за стола. — Мне ж бежать треба: опаздываю вже!

— Куда опаздываешь? — не врубился я в его хитрый ход.

— Забыл, что ли? Мы ж с ребятами идем смотреть двух-серийный индийский фильм… Так что вернемся не раньше одиннадцати вечера! — Он повернулся к Ларисе. — Не прощаюсь: увидимся вечером! Хорошо?

— Хорошо! — растерянно кивнула Лариса, и Микола исчез.

Казалось бы, что такого особенного, что ребята решили сходить в кино? Но я-то знал, что никакого уговора о походе в кино не было, а это значит, что Микола давал мне понять, что он перехватит ребят и комната до одиннадцати вечера в моем полном распоряжении. Кроме того, он открытым текстом дал понять Ларисе, что она может остаться и на ночь: это никого не стеснит.

Расположение кроватей и бельевых веревок в комнате было таково, что при желании можно было отгородить любую кровать, и опыт подобных уединений у нас уже имелся. А по поводу тесноты есть поговорка: «С любимой женщиной и на лавке просторно, а с нелюбимой и в трехспальной кровати тесно!»

Я был обрадован и взволнован приездом Ларисы, и долгое время мы смотрели друг на друга и молчали. Я боялся сотворить какую-нибудь глупость, но и Лариса была тоже напряжена, тщетно пытаясь скрыть свое состояние.

— Чайку поставить? — спросил я, чтобы разрядить это гнетущее молчание.