Вокруг Чехова

знакомство обогащалось, все новыми и новыми персонажами: к Линтваревым стали

приезжать и подолгу гостить у них известный экономист В. П. Воронцов и не менее

известный деятель по обычному праву А. Я. Ефименко. В это лето чеховскую семью

постигло несчастье: умер художник Николай. Смерть его застала брата Антона врасплох,

когда он отправился на лошадях в Сорочинцы {194} Полтавской губернии и в другие

гоголевские места по дороге, чтобы осмотреть продававшийся хутор, который он хотел

приобрести для постоянного жительства. «Приехали к Смагиным ночью, мокрые,

холодные; легли спать в холодные постели, уснули под шум холодного дождя. Утром была

все та же возмутительная вологодская погода... приехал из Миргорода мужичонко и привез

мокрую телеграмму: «Коля скончался». Можете представить мое настроение. Пришлось

скакать обратно на лошадях до станции, потом ехать по железной дороге и ждать на

станциях по восемь часов... Наша семья еще не знала смерти, и гроб пришлось видеть у

себя впервые! (из письма Антона Павловича Чехова)**.

Похороны были самые простые. Брат Антон затосковал и вскоре же после похорон

уехал из Луки скитаться. Он стал было собираться за границу, но не поехал, почему-то

застрял в Одессе, где в то время была на гастролях московская труппа Малого театра.

Здесь он познакомился с перешедшей из балета в драму молоденькой артисточкой

«Глафирочкой» Пановой, которая ему, по-видимому, нравилась и за которую потом в

Москве сватала его жена артиста Ленского, но было очень трудно сладить в этом

отношении с Чеховым, и от сватовства пришлось вскоре отказаться. Затем он переехал в

Ялту. Какое-то странное равнодушие овладевает писателем, он ко всему теряет охоту и

интерес, но проходит два месяца – он снова полон веры в себя, в свое призвание. И живя

все в том же доме Корнеева на Кудринской-Садовой, он лихорадочно принимается за

литературную работу, и из-под его пера выходят такие вещи, как «Скучная история» и

пьеса «Леший», которую он поставил в театре Абрамовой 27 декабря 1889 года. К этому

присоединилась еще тяжелая, кропотливая работа по соби-{195}ранию материалов для

поездки на Сахалин. Но об этом я коснусь ниже.

Как я сообщил уже, летом 1889 года Антон Павлович отправился из Одессы в Ялту

без желаний, намерений и определенных планов, хотя и прожил там довольно порядочное

время. В одну из своих прогулок по какой-то улице этого города он проходил мимо чьей-то

дачи. Вдруг отворилась калитка, и из нее вышли три очень хорошо одетые девушки. Одна

из них сказала как бы про себя, но вышло так, что брат ее услышал:

– Вот писатель Чехов.

Своим столичным видом они обратили на себя внимание Антона Павловича. После

этого он встретил их в городском саду, и в конце концов они познакомились. Это были три

сестры Шавровы, харьковские землевладельцы, постоянно проживавшие в Петербурге и

приехавшие на лето в Крым.

Но на этом знакомство Чехова с Шавровыми не прекращается. Возвратившись в

Москву, Антон Павлович как-то вечером получает посланную через горничную

раздушенную записку. Это писала ему мать этих девушек, сама мадам Шаврова, которая

сообщала, что они всей семьей переехали на жительство из Петербурга в Москву, и

просила его возобновить с ними так счастливо начавшееся в Ялте знакомство.

Антон Павлович, только что начавший тогда поправляться от жестокой инфлуэнцы,

не решался нарушать своего режима и, протянув мне записку, сказал:

– Миша, хочешь познакомиться с интересными девицами?

Я, конечно, не нашел возражений – и в тот же вечер Антон Павлович отправил к

Шавровым меня, вручив для передачи им письмо, в котором он извинялся, что не мог по

болезни явиться к ним лично, и рекомендовал им {196} меня. Я поехал. Меня приняли

очень радушно, и с первого же зна-

В верхнем ряду (слева направо): И. П. Чехов, М. П. Чехов; в нижнем ряду: Е. Я.

Чехова, М. П. Чехова, М. Р. Семашко в усадьбе Линтваревых «Лука», на крыльце большого

флигеля, куда они переселились из маленького флигеля по просьбе Е. Я. Чеховой сразу же

после смерти Н. П. Чехова. {197}

комства я почувствовал к этой семье большую симпатию.

Барышни Шавровы много читали, им были известны многие произведения

тогдашних новейших русских и иностранных писателей, причем последних они всегда

читали в подлинниках. Я же был тогда знаком с иностранной литературой только по

плохим переводам, чисто макулатурного свойства, и в разговорах с ними меня это очень

стесняло. Это меня заставило приняться за изучение языков, и я, овладев английским,

французским и итальянским языками, стал переводчиком.

Достаточно упомянуть, что с того времени, кроме бесчисленного множества разных

мелких журнальных и газетных статей и драматических произведений, мною переведено с

иностранных языков 43 больших тома убористой печати.

Старшая из сестер, Елена Михайловна, оказалась писательницей, и о помещении

того или другого ее произведения в печати иногда хлопотал Антон Павлович. Он очень

одобрял ее дарование, советовал ей развивать его и работать как можно больше, но, как

женщина своего круга и к тому же не нуждавшаяся в самом необходимом, она не

придавала особого значения своему таланту. Подписывалась она под своими

произведениями «Шастунов» и вела с Антоном Павловичем переписку. Письма к ней

вошли в собрание чеховских писем, изданных нашей сестрой, Марией Павловной, где

Елена Михайловна пожелала скрыть свою фамилию под инициалами «Е. М. Ш.». Между

Антоном Павловичем Чеховым и «Е. М. Ш.» установилась хорошая и прочная дружба.

Чехов старался продвинуть ее рассказы в печать и часто достигал этого, но всегда журил

ее за то, что она мало обращает внимания на свой талант и редко пишет. Приезжая из

Мелихова в Москву по делам, он {198} иногда заранее списывался с нею и любил

позавтракать вместе в «Большой Московской» или в «Эрмитаже». Она называла его своим

«cher maНtre»* – так он и подписывался в письмах, которые к ней посылал. Она

превосходно пела, и было в ней что-то такое, что надолго упрочивало с ней дружбу. Ее

фотография до сих пор хранится в его кабинете в Чеховском доме в Ялте.

Вторая из сестер, Ольга Михайловна, впоследствии стала известной актрисой,

разорвав с тем кругом, в котором жила, и выступала довольно удачно в ролях

классического репертуара. Ее фамилия по сцене была Дарская. Узнав, что она поступила

на сцену – а это было для нас совершенной неожиданностью, – Антон Павлович в

разговоре со мной это искренне одобрил и назвал ее умницей.

Когда Антон Павлович жил в Мелихове и ему понадобилось усилить ресурсы на

постройку школ, то обе сестры любезно предложили свои услуги, приезжали из Москвы в

Серпухов и устраивали любительский спектакль, причем привели местную публику в

изумление роскошью своих нарядов, блеском брильянтов и талантливой игрой.

В 1889 году Чехов снова имеет дело с театром. Служивший у Корша актер Н. Н.

Соловцов, подвизавшийся в чеховском водевиле «Медведь» и имевший в нем огромный

успех, отошел от Корша и вместе с актрисой Абрамовой открыл в Москве, на Театральной

площади, свой собственный театр. Но дела их не пошли. Не было боевых пьес.

Оставалось рождество и затем масленица90, на которые только и можно было возлагать

серьезные надежды. Но, чтобы сорвать сбор, нужно было иметь какую-нибудь

значительную пьесу, а ее-то у Соловцова и не было. Тогда он обратился к Чехову: {199}

– Поддержите, Антон Павлович, выручите, дайте пьесу.

До наступления рождества оставалось всего каких-нибудь десять – двенадцать дней.