Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

Наконецъ, торопя цѣною золота и ударами палки медленный шагъ муловъ, я въ два дня доѣхалъ отъ Барселоны до Перпиньяна; по дорогѣ туда я проѣхалъ это разстояніе въ четыре дня. Я настолько привыкъ къ бы-стромз^т передвиженію, что разстояніе отъ Перпиньяна до Антиба пролетѣлъ не останавливаясь ни въ Нарбоннѣ, ни въ Монпелье, ни въ Эксѣ. Въ Антибѣ я сейчасъ же сѣлъ на пароходъ, шедшій въ Генз^ю, гдѣ я остановился только на три дня для отдыха, и затѣмъ въѣхалъ въ предѣлы родины. Я провелъ лишь два дня съ матерью въ Асти и, послѣ трехлѣтняго отсутствія, вернулся въ Тз^г-ринъ 5 мая 1772 года.

Проѣзжая черезъ Монпелье, я посовѣтовался съ однимъ знаменитымъ хирзфгомъ о той болѣзни, которучо захватилъ въ Кадиксѣ. Онъ настаивалъ, чтобы я остановился въ Монпелье, но я предпочелъ довѣриться своемз' опыту и знаніямъ вѣрнаго Ильи, который не разъ прекрасно вылечивалъ меня въ Германіи и въ другихъ мѣстахъ; итакъ, я оставилъ корыстолюбиваго хирурга и, какъ уже сказалъ выше, продолжалъ свое путешествіе со страшной быстротой. Но з'томленіе отъ этихъ двухъ мѣсяцевъ передвиженія значительно з'худшило болѣзнь. Вернз'вшись въ Тз'ринъ, я долженъ былъ зшотребить цѣлое лѣто на поправленіе здоровья. Таковы были главные плоды моего •второго трехлѣтняго пз^тешествія!

Глава XIII.

СКОРО ПОСЛѢ ВОЗВРАЩЕНІЯ НА РОДИНУ Я ВЪ ТРЕТІЙ РАЗЪ ПОПАДАЮСЬ ВЪ ЛЮБОВНЫЯ СѢТИ.

ПЕРВЫЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОПЫТЫ.

Несмотря на то, что какъ на собственный, такъ и на чз’жой взглядъ, я не вынесъ ничего добраго изъ пяти лѣтъ странствованія, я сталъ гораздо благоразз^тмяѣе и мой крзтозоръ очень расширился. Поэтомз⁷, какъ только ширинъ снова заговорилъ со мной о дипломатической карьерѣ, о которой я бы долженъ былъ хлопотать, я отвѣчалъ ему, что имѣлъ слз^чай видѣть разныхъ королей и ихъ представителей и не замѣтилъ среди нихъ ни одного сколько-нибудь порядочнаго; что я не хотѣлъ бы быть представителемъ самого Великаго Могола, а не то что послѣдняго изъ европейскихъ царей—нашего госзщаря; что если ужъ человѣкъ имѣлъ несчастье родиться въ подобной странѣ, остается только одинъ исходъ, т. е. жить въ ней на свои средства, если они есть, или создать себѣ достойное занятіе подъ покровительствомъ счастливой /независимости. Лицо моего собесѣдника вытянулось при моихъ словахъ, такъ какъ онъ былъ камеръ-юнкеромъ короля. Онъ больше не говорилъ со мной объ этомъ и я еще болѣе З^ттвердился въ своемъ рѣшеніи.

Мнѣ исполнилось тогда двадцать три года. Я былъ достаточно богатъ для жизни бъ свободной странѣ; имѣлъ нѣкоторую опытность въ вопросахъ нравственныхъ и политическихъ, благодаря поверхностномз⁷ наблюденію

столькихъ странъ и народовъ; во мнѣ было столько же тщеславія, сколько и невѣжества. Поэтому мнѣ еще роковымъ образомъ предстояло совершить много ошибокъ, прежде чѣмъ найти достойный и полезный выходъ усердію моего пылкаго, нетерпѣливаго и гордаго характера.

1773-

Въ концѣ того года, когда я вернулся въ Туринъ, я нанялъ здѣсь великолѣпный домъ на чудной площади Санъ-Карло, который былъ обставленъ роскошно и со вкусомъ, и началъ вести полную удовольствій жизнь съ друзьями, которыхъ у меня оказалась множество.

8 мая.

Старинные товарищи по академіи и тѣ, которые принимали участіе во всѣхъ продѣлкахъ моей юности, стали вновь моими закадычными друзьями; изъ нихъ человѣкъ двѣнадцать были связаны со мной тѣсной дружбой и мы учредили постоянное общество, члены котораго избирались и исключались лишь баллотировкой, и которое, благодаря всевозможнымъ шутовскимъ постановленіямъ, имѣло видъ настоящаго масонскаго общества, не будучи имъ. Единственной цѣлью этой компаніи пріятелей были развлеченія, общіе ужины; мы собирались разъ въ недѣлю, чтобы разсудительно или безразсудно поговорить о всевозможныхъ предметахъ.

Эти торжественныя собранія происходили у меня, такъ какъ мой домъ былъ лучше и больше, чѣмъ у другихъ, и потому, что я жилъ въ немъ одинъ, мы чувствовали себя свободнѣе. Среди этихъ молодыхъ людей, которые всѣ были хорошаго происхожденія и принадлежали къ лучшимъ фамиліямъ города, были самые разнообразные люди: бѣдные и богатые, добрые, посредственные, умные, глупые, невѣжды и очень образованные. Благодаря этому смѣшенію, такъ удачно подобранному случаемъ, я не могъ (а если бы и могъ, то не захотѣлъ бы этого) первенствовать ни въ какомъ отношеніи, хотя

ни одинъ изъ нихъ не видалъ того, что я видѣлъ. Установленныя нами правила были безпристрастны, справедливы и обязательны для всѣхъ. Такое собраніе, какъ наше, могло бы одинаково хорошо основать равноправнз^тю республику, какъ и правильно установленное шуточное общество. Случай и обстоятельства захотѣли, чтобы оно стало вторымъ, а не первымъ. Мы поставили довольно большой ларецъ, въ который черезъ верхнее отверстіе опускались всевозможныя рукописи, читавшіяся затѣмъ предсѣдателемъ нашихъ еженедѣльныхъ собраній, у котораго находился ключъ отъ ларца. Среди этихъ писаній встрѣчались иногда довольно оригинальныя и очень забавныя; авторы не подписывали своего имени, но оно большею частью угадывалось. Къ нашему общему, и особенно моему несчастью, всѣ эти произведенія были написаны если не на французскомъ языкѣ, то французскими словами. Я былъ счастливъ, что могъ бросить въ ларецъ нѣкоторыя рукописи, весьма заинтересовавшія собраніе. Это были шз’тки, вперемежку съ философскими разсужденіями и дерзкими словами, написанныя на очень плохомъ, почти жалкомъ французскомъ языкѣ, но онѣ были всѣмъ понятны и могли легко имѣть успѣхъ передъ аудиторіей, которая была не искуснѣе меня во французскомъ языкѣ. Одну изъ нихъ я сохраняю до сихъ поръ. Я взялъ такой страшный судъ: Богъ требовалъ з' всѣхъ дзчпъ полной исповѣди въ ихъ жизни; я вывелъ здѣсь разныя личности, которыя сами описывали свой характеръ. Этотъ отрывокъ имѣлъ большой з'спѣхъ, такъ какъ не былъ лишенъ соли и правдивости. Тутъ были намеки Ь живые портреты, смѣшные и разнообразные, въ которыхъ можно было узнать цѣлый рядъ нашихъ соотечественниковъ обоихъ половъ, которыхъ аз^тдиторія моментально называла.

Этотъ маленькій опытъ, доказавшій мнѣ, что я могу набросать на бз^тмагѣ кое-какія мысли и этимъ доставить удовольствіе другимъ, внз^тшялъ мнѣ емз'тное желаніе и отдаленную надежду написать, когда-нибз’дь, что-либо

ЖИЗНЬ ВИТТОРІО АЛЬФІЕРИ.

10

болѣе значительное; но что бы это могло быть? Я еще не зналъ, и дарованія мои еще не пробудились. Такъ какъ у меня было призваніе лишь къ сатирѣ, къ томз% чтобы изображать въ людяхъ и въ предметахъ комическую сторону, то, размышляя объ этомъ и взвѣшивая обстоятельства, я подумалъ, что мнѣ будетъ совсѣмъ не трудно владѣть подобнымъ оружіемъ; но въ глубинѣ души я очень невысоко цѣнилъ этотъ обманчивый и пустой жанръ. Преходящій успѣхъ, сопутствующій произведеніямъ этого рода, основанъ скорѣе на зависти и злобѣ людей, всегда готовыхъ порадоваться насмѣшкѣ надъ ближнимъ, чѣмъ на дѣйствительныхъ заслзщахъ того, кто осмѣиваетъ. Но въ ту пору моя чрезмѣрная и постоянная расточительность, полная независимость, женщины, мои двадцать четыре года и мои лошади, число которыхъ увеличилось до двѣнадцати, всѣ эти препятствія, бывшія столь могз^т-чей помѣхой для начинанія какого-либо полезнаго дѣла, заглушали и усыпляли во мнѣ всякое желаніе стать писателемъ. Итакъ, продолжая жить въ бездѣйствіи, не имѣя, такъ сказать, ни единаго часа для себя, не открывая ни одной книги, я, естественно, долженъ былъ поддаться новой, очень для меня печальной, любви; послѣ безконечныхъ приступовъ тоски, стыда, горя, я вышелъ изъ этого испытанія съ истинной, сильнѣйшей и яростной жаждой знанія и дѣла, жаждой, не покидавшей меня отнынѣ. Она избавила меня отъ ужаса скз’ки, пресыщенія, праздности; скажз' болѣе: излѣчила отъ полнаго разочарованія, къ которому я настолько становился склоненъ, что если бы не погрузился въ зюердныя и постоянныя з^мственныя занятія, ничто не могло бы спасти меня отъ сз'масшествія или самоубійства въ возрастѣ до тридцати лѣтъ.