От Самары до Сиэттла

Сейчас я хотел бы вернуться на несколько месяцев назад. Где-то в мае один из моих помощников проверял кожевенную промышленность и обнаружил, что только небольшой процент её продукции идёт на пошив обуви для армии. Причина была проста: фиксированные закупочные цены на кожу для армии были такими низкими, что если бы заводы поставляли всю свою продукцию по этим ценам, то через два месяца большинство кожевенных предприятий разорились бы.

Я позвонил генералу Прозорову, он прочёл наш доклад, в котором была информация, подтверждённая Промышленной палатой. Я хотел узнать его мнение, но его ответ удивил меня. Он заявил, что предприниматели получают хорошую прибыль при нынешних ценах, поэтому цифры в докладе нужно лучше проверить. Но это было так, пока рубль был довольно твёрдой валютой. Правительство исчисляло цены на основе информации о тех деньгах, которые были потрачены на производство кожи. Но предприниматели получали свои деньги только через два месяца после продажи своего товара, и инфляция съедала прибыль. На вырученные деньги производители могли купить вдвое меньше сырья, чем раньше.

В течение двух часов я пытался объяснить генералу, что мы должны исчислять объёмы продукции не в рублях, а в фунтах (на вес) или в квадратных метрах. Генерал был очень представительным, и я не мог его переубедить. Было бессмысленно продолжать дисскусию, поэтому я попросил его дать мне инструкции по закупочным ценам на кожу. Указание было таким: исчислять цену на кожу, исходя из стоимости всех затрат на день её доставки и плюс 6% прибыли. Провожая меня к двери, генерал сказал: “Я все-таки думаю, что вы даёте им 300% прибыли, а не шесть.” После этого я уже ничего не понимал.

В то время было принято объяснять все экономические трудности существующей спекуляцией, благодаря которой в города доставлялись все необходимые товары. Доходы спекулянтов были огромными, и они широко пользовались взятками для доставки своих товаров. Мало кто понимал, что экономика страдает, главным образом, от гражданской войны, и спекуляция - лишь следствие этого. Большинство видели в спекуляции дьявола, как виновника всех бед.

Вскоре пришло сообщение, что Генеральный штаб отдал приказ арестовать все товары, не предназначенные изначально для армии, на всём протяжении Великого Сибирского пути. Мне пошли телеграммы и письма от предпринимателей. Я пытался убедить военных отменить этот приказ. Другие министры были погружены в свои заботы, никто мне не мог чем-либо помочь. Остановка продвижения товаров сразу же привела к скачку цен и новой волне спекуляции в городах. Я обратился по этому поводу к Колчаку. Он высказал мнение, что, может быть, этот приказ имеет смысл. Я попытался ему объяснить, что любая торговая сделка в той или иной мере может считаться спекуляцией, так как всегда имеется разница между закупочной и продажной ценами. Законно работающие предприниматели должны получить от правительства поддержку, так как они доставляют населению необходимые для него товары, а задержка с их поставками только на руку спекулянтам. В конце концов адмирал предложил создать группу из двух человек (меня и представителя Генерального штаба), которые бы разобрались с этим.

Я предложил выбрать Нестерова, который был заместителем председателя арбитражного комитета. Я хорошо знал его по совместной работе на самарской зерновой бирже. Это был человек острого ума. Он не был болтуном и был твёрд в своих мнениях, даже если они не соответствовали мнениям окружающих. Именно он был одним из тех, кто расследовал “дело о коже”. Первый пункт, где были задержаны товары, был Николаевск. Туда направился Нестеров. Через неделю он вернулся, сообщив, что Николаевск переполнен задержанными грузами, большинство из которых принадлежат хорошо известным предпринимателям и успешным кооперативам. Он прочёл мне большой список названий фирм и товаров, добавив: “Вы дали мне грязную работу. Я был бы сейчас богатым человеком, если бы брал те взятки, которые мне предлагали за пропуск по железной дороге принадлежащих им товаров. Давать взятки стало таким обычным делом, что люди даже не понимали, почему я не беру их. Мне пришлось бороться с искушением.”

Подтверждение этому пришло вскоре. Секретная служба переслала мне письмо, в котором имя Нестерова упоминалось несколько раз. Письмо пришло из Иркутска. Один из членов сельского кооператива писал своему брату. Он участвовал в собрании тех, у кого были задержаны грузы. Нестеров на этом собрании сказал, что не нужно никому платить за доставку грузов, за это отвечают генерал и сам Нестеров. Написавший письмо не поверил своим ушам, когда услышал это. Он считал, что так может сказать или очень честный человек, или дурак. Но в конце письма он писал о том, что его грузы были отправлены, и он не заплатил за это ни копейки. Таким образом, Нестеров сдержал своё обещание.

Во время моего пребывания на посту министра мне приходилось часто прибегать к арбитражу против военных. Беззаконие и неуважение к закону, которые возникли ещё во время мировой войны и усугубились при революции, проявлялись на всех уровнях управления. Реквизиция жилья и лошадей коснулась даже гражданских властей. Однажды ко мне явилась делегация от крестьян. Они жаловались на то, что у них незаконно отбирали лошадей, якобы для армии. Солдаты выкашивали сено и овёс возле деревень. Вместо того, чтобы использовать своих лошадей, военные требовали у крестьян лошадей, телеги и возчиков для доставки своего имущества в город. И это происходило во время сбора урожая, когда у крестьян не было свободного времени и лошадей. И это было ещё не всё. Крестьянам не заплатили ни за их работу, ни за транспорт, ни даже за фураж.

Когда я обратился в военное министерство и в Генеральный штаб, то ничего не смог поделать, мои усилия натыкались на стену непонимания. Мне отвечали, что гражданские лгут, моя информация не верна, поэтому никакого расследования не будет. Никто мне ничем не мог помочь.

Мои помощники, которые разъезжали по Западной Сибири и бывали во многих деревнях, доставляли тревожную информацию о настроениях среди населения. Почти все жители были недовольны существующей властью, правительством. Очень многие жаловались на высокие налоги: они были в несколько раз выше, чем до революции. Так, где раньше платили налог в восемь рублей, сейчас выплачивали тридцать.

Было созвано совещание по экономическим проблемам. И естественно, что первым был поставлен вопрос о снабжении армии. Один из генералов заявил, что армия должна получить разъяснения по поводу задержки поставок. Мне пришлось выступать. Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, у меня была достоверная информация о положении с поставками в армию, но, с другой стороны, я не хотел всё это выворачивать перед собранием, большинство участников которого были в оппозиции правительству. Поэтому я был осторожен в описании истинного положения дел. Все обвинения были направлены в мой адрес, поэтому я думал, что это приведёт к моей отставке. Председатель совещания профессор Гинс сделал предложение внимательно ознакомиться с работой моего министерства и для этого создать специальный комитет. Это предложение было принято.

Я стал наводить порядок в своем министерстве. Я предоставил отчёты о закупленных товарах и продукции, попросил высказать мнение об этих докладах, но в ответ не получил ничего. Комитет по расследованию нашей деятельности значительно смягчился, когда познакомился с методами нашей работы. Было несколько замечаний от некоторых членов комитета по поводу объёмов закупленной продукции. В целом работа министерства снабжения была признана удовлетворительной, и никто не поднял вопроса, почему фронт не получает всё необходимое. Совещание по экономике закончилось ничем, оно ограничилось говорильней, как и следовало ожидать.

Тем временем продолжалась организация министерства фронта и мне стало не хватать сотрудников.

Отступление наших войск продолжалось. Я предложил новый способ сохранения нашего продовольствия и амуниции, которым угрожала возможность попасть в руки красных. Я не мог отдать приказ сжигать это имущество, так как это было нашим богатством. Поэтому местные представители нашего правительства должны были оставаться в тех населённых пунктах, которым угрожал захват красными, они должны были открыть склады с имуществом для наших отходивших войск и для местного населения. Идея состояла в том, чтобы красным не досталось всё это, и в то же время, наши солдаты могли этим воспользоваться. Это сработало, и я получал сообщения, что наши склады оставались пустыми, когда красные были на подходе к населённому пункту.