От Самары до Сиэттла

Затем наши стали атаковать, и на какое-то время положение на фронте стабилизировалось. В Омске была объявлена всеобщая мобилизация, и свежие силы начали поступать на фронт.

В конце августа началась постепенная эвакуация из Омска, но правительство пока не трогалось. Население начало движение на восток.

Однажды утром ко мне пришёл Машкевич, бывший служащий нашего технического отдела в Самаре. Он был бледен и его трясло. Он попросил меня спрятать его, так как он серьёзно беспокоился за свою жизнь. С трудом мы его успокоили и попросили рассказать, в чём дело. Он решил выехать на восток со своей семьёй. В прошлом он долго жил в Оренбурге и был дружен со многими казачьими офицерами. Генерал Анисимов, который был одним из командующих среди оренбургских казаков, тоже решил отправить свою семью на восток. Они с Машкевичем купили сорок железнодорожных билетов четвёртого класса, что позволяло им занять целый грузовик. На одной из грузовых станций они начали грузить эту машину. Тут Машкевич увидел Каменева (член правительства), проходящего мимо. Потом Каменев куда-то исчез, но вскоре вернулся с одним из адьютантов Колчака. Этот адьютант начал обвинять Машкевича в том, что он спекулянт и грузит незаконно добытые товары. Машкевич и его помощники были арестованы и препровождены на станцию. Их отпустили, но Машкевич был страшно напуган и говорил, что только я могу его спасти.

Я ему сказал, что адьютант поступил незаконно и находится в большей опасности, чем сам Машкевич, но тот только повторял, что он - всего лишь еврей, а тот - адьютант Колчака. Я обратился по этому поводу к Устругову, министру транспорта. Он объяснил, что формально начальник станции не имел права продавать места в грузовике, так как 19 октября вышел приказ, запрещающий делать это. А грузовик был продан двадцатого. Но, добавил Устругов, начальник получил этот приказ только двадцать первого, так что никто не виноват в этой ситуации.

В это же время к адмиралу пришла делегация от казаков, которые были возмущены тем, что один из их особо уважаемых генералов был оскорблён адьютантом. Все забыли о случае с Машкевичем, и он вместе с родственниками Анисимова благополучно отбыл на восток.

В сентябре я решил вновь выехать на фронт, чтобы увидеть, как обеспечены войска. Больше всего вызывало тревогу состояние транспорта: фронт растянулся по обе стороны железной дороги и было трудно его обеспечивать из-за растянутости. Транспортом управляли военные.

Сначала я посетил Волжский корпус генерала Каппеля, который располагался в нескольких сотнях километров от Омска. Я доехал по железной дороге до станции, которая была в нескольких километрах от фронта. Дальше я продвигался на дрезине с экскортом из двух казаков. Когда я прибыл в корпус Каппеля, он был атакован красными. Из-за этого образовался затор на дороге в сторону запада. Но атаки красных с севера были безуспешны.

Когда я сидел у Каппеля, произошёл странный инцидент. В то время, как мы разговаривали, Каппель увидел в окно строй солдат, идущих мимо. Он послал своего помощника узнать, что это за подразделение. Оказалось, что это полк вновь мобилизованных солдат. Прошло несколько минут, а солдаты всё шли и шли. В действующих войсках подразделения были гораздо меньше. Каппель вновь послал узнать, верна ли информация.

Каппель не смог мне дать никаких сведений о снабжении войск, так как они пополняли свои запасы на местных рынках, закупая всё необходимое.

На обратном пути к железной дороге я остановил несколько транспортов (это были крестьянские телеги), чтобы определить к каким подразделениям они принадлежали и куда двигаются. Картина была совершенно путанная: некоторые группы принадлежали южным подразделениям, некоторые - северным, и, вообще, они заблудились во время отступления. Затем я решил побывать на самом передовом пункте железной дороги. Эта станция была занята нашим железнодорожным батальоном, и в ближайшей деревне находился штаб Уфимского корпуса. Мой возница отвёз меня туда. На станции я увидел хаос, все были в тревоге. Стреноженные лошади были погружены в вагоны и готовы к отправке, солдаты скатывали телефонные провода и грузили катушки в вагоны. В здании станции я нашёл только дежурного офицера и спросил его о причинах такой спешки. Он объяснил, что несколько часов назад прибыл свежий батальон, и он был послан в бой. Неопытные солдаты быстро расстреляли свои патроны, среди них началась паника, и сейчас командир пытается перестроить солдат. Запахло бегством. Я спросил офицера, что же угрожает штабу, если есть целый батальон. Он сказал, что из тысячи вновь прибывших до линии фронта дошло только триста человек. Что-то подобное мне рассказывал генерал Каппель: фронт удерживают только небольшие группы ветеранов-добровольцев, которые вступили в борьбу с красными ещё летом 1918 г.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОМСК

По возвращении в Омск я не стал никому рассказывать о своих впечатлениях. Я начал готовить отправку министерства из Омска. Эту подготовку я поручил помощнику министра Афанасьеву. Мы стали накапливать наличные деньги, которые могли бы понадобиться при эвакуации. Наше министерство должно было отправиться на восток одним из последних.

Омск в эти дни уже выглядел так, как будто по нему проходила линия фронта. Нужно было подготовить всё для того, чтобы отобрать нужные документы, а остальное уничтожить. Уже велись разговоры об эвакуации правительства. И я понимал, что моё ведомство не будет в числе первых. Я решил оставаться со своими служащими до последней возможности.

Октябрь стал временем агонии Омска. Те, кто мог заплатить за своё бегство и достать транспорт, отбывали из города ежедневно. Адмирал Колчак собрал большое совещание, на котором честно признал, что мы терпим поражение от большевиков. Он заявил, что его правительство может только обещать восстановление нормальной жизни, а красные сулят всё, что даже невозможно сделать. Проводились ещё заседания совета министров, но они были безрезультатны.

Я помню одно из таких заседаний в конце октября. Адмирал явился в точно назначенное время и занял своё место во главе стола. Он посмотрел на собравшихся и спросил: “Где же министр экономики?” Нависла тишина, а потом министр транспорта Устругов ответил: “Он покинул Омск вместе с французской миссией генерала Жанена.” Затем Колчак прочёл телеграмму от командующего фронтом генерала Дитерихса. В ней говорилось, что положение на фронте почти безнадёжное. Поэтому адмирал спросил нас, должно ли правительство эвакуироваться в Иркутск? Не было другого пути, кроме отступления.

После этого совещания я подошёл к адмиралу и сказал, что я подготовлю переезд своего министерства в Иркутск, но сам хотел бы остаться в Омске вместе с отделом по делам фронта для того, чтобы не терять контактов с фронтом. Адмирал одобрил это предложение. Устругов намеревался сделать то же самое, но его целью было не потерять связь с американским представительством, возглавляемым Стивенсом.

Позднее стало известно, что генерал Дитерихс отставлен, покинул свой пост главнокомандующего и отбыл во Владивосток. На его место был назначен генерал Сахаров, который немедленно приступил к своим обязанностям.

Последующие дни прошли в лихорадочных сборах: нужно было эвакуировать министерство, а также отправить мою семью (мать, жену и двухгодовалого сына) в Иркутск. Последняя проблема решалась так, что мою семью можно было отправить вместе с семьёй министра внутренних дел Пепеляева. Сам же он должен был отправиться на восток в поезде адмирала Колчака.

Погода стояла морозная, и железнодорожники, которые участвовали в эвакуации правительства, мёрзли. Устругов попросил меня снабдить их тёплой одеждой. Я знал, что недавно мы получили два вагона с зимним обмундированием для армии. Полковник, который отвечал за этот груз, отказался выдать одежду. Я предполагал, что он будет требовать соблюдения формальностей, но всё-таки даст одежду. Но это оказалось не так. Тогда я напомнил ему, что в моём министерстве около двухсот военнослужащих. Я спросил, что будет, если мои подчинённые придут и силой откроют вагоны, найдут ли они там обмундирование? Полковник ответил, что одежда есть, но она предназначена для других подразделений. Я указал на то, что отходящие войска вряд ли получат это обмундирование, и прямо спросил его, отдаст ли он одежду или мне придётся отдать приказ забрать её силой.