От Самары до Сиэттла

Я подождал, пока он не позовёт офицеров и не даст им письменного распоряжения выдать одежду железнодорожникам. Затем я позвонил Устругову и попросил его выслать людей для получения одежды немедленно.

Когда я вернулся в кабинет полковника, то встретил там двух солдат из Перми, которые в своё время спасли меня, когда я на морозе ехал на подножке чешского вагона. Они слышали мою перебранку с полковником.

Фронт подходил к Омску быстрее, чем ожидалось. Эвакуация продолжалась. Моему ведомству уже не досталось пассажирских вагонов, у нас был только один багажный вагон и несколько грузовых, которые были наскоро переоборудованы для людей: были поставлены простые кровати и печки для обогрева.

Паровозов не хватало, поэтому наш поезд был составлен из вагонов, принадлежащих и главному штабу, и казакам, и внутренней разведке. День отправки был, наконец-то, назначен. Наш поезд ещё стоял на станции, когда туда прибыл небольшой состав из штаба Волжского корпуса. Естественно, я пошёл встретиться с генералом Каппелем. Я никогда не видел его в таком унынии. Он сказал, что ему сообщили из ставки, что в Омске сформирован новый полк, но когда он прибыл сюда, то ничего не нашёл. Более того, мост через реку не охранялся, новый полк как-будто растворился. Генерал вспоминал бои в 1918 г., когда он с небольшим отрядом воевал на четыре стороны, но его солдаты были надёжны. Сейчас же он не знает, есть ли какие-нибудь силы для передислокации и нового наступления.

Наш поезд двинулся из Омска вечером. Точное число я не могу указать, потому что тогда в суматохе никто не помнил чисел. Это было между 10 и 12 ноября 1919 г. За сутки мы проехали около 30 километров. Потом увидели отсветы пожарища: красные вошли в Омск и там начались пожары. Многие из моих подчинённых исчезли из вагонов, так как они полагали, что лучше где-нибудь спрятаться в деревнях, чем быть схваченными в поезде. Наш поезд двигался довольно быстро, так как считался составом ставки, и его пропускали вперёд. Меньше, чем через неделю, мы добрались до Новониколаевска (сейчас - Новосибирск. Т. М.). Там я остался, так как адмирал и ставка были там, а мой состав ушёл дальше на восток.

НОВОНИКОЛАЕВСК

Здесь, в Новониколаевске, были склады с армейским обмундированием и продуктами. У меня появилась идея, как переправить их на восток. Я предложил отправлять грузы на санях, а всё, что останется, отдать местному населению. Я полагал нанять местных крестьян перевезти содержимое складов с условием, что половину они возьмут как плату за услуги. Было понятно, что часть обмундирования и продовольствия исчезнет во время пути, но, может быть, хотя бы часть будет доставлена честными извозчиками. В местных деревнях мы нашли много желающих в этом участвовать.

Я должен был в правительственном поезде двинуться опять на восток. В последний день моего пребывания в Новониколаевске я узнал, что многие крестьяне, взявшиеся нам помогать, были ограблены бандой атамана Анненкова: у крестьян-возчиков были отобраны не только грузы, но и лошади. Таким образом, моё предприятие провалилось, и не было ни времени, ни смысла разбираться с этими бандитами.

В то время, когда я был уже на станции, я пришёл на заседание, на котором обсуждалось положение на фронте. Доклад делал генерал Сахаров, который заменил генерала Дитерихса на посту главнокомандующего. Я рассмотрел подробно большую карту, лежащую на столе, на которой увидел расположение корпусов и других воинских подразделений. Их позиции были отмечены, так же как и направления их передвижений. Существовали ли эти подразделения на самом деле или их вовсе не было, как отрядов, которые должны были защищать Омск? Но я ничего не спрашивал, так как был штатским.

На последнем перед отправкой на восток заседании правительства в Новониколаевске было сообщено, что полк, который по карте должен был находиться восточнее, оказался на 65 км южнее. Это означало его бегство. После сообщения в комнате повисла тишина. Затем генерал Сахаров заявил, что нужно провести расследование, почему этот полк не выполнил приказ, и если понадобится, наказать виновных. На мой взгляд, это всё было уже совершенно не нужно - армия распадалась, судя по всему.

Я сообщил адмиралу Колчаку, что, как только фронт стабилизируется, моё министерство начнёт снабжать армию из близлежащих деревень.

АРЕСТ ГЕНЕРАЛА САХАРОВА

Мне сообщили телеграммой, что моя семья добралась благополучно до Иркутска, но адрес был написан очень неясно. На следующее утро поезд ставки стоял на пути, который вёл к Томску. Когда я обедал, то из окна увидел странную картину: генерал Сахаров шёл под конвоем вооруженных солдат. Скоро я узнал в чём дело: генерал Сахаров был арестован Анатолием Пепеляевым, командующим Северной группировкой. Последний жаловался адмиралу, что в войсках не хватает обмундирования и продовольствия, и в то же время, всё это находится на складах в Екатеринбурге.

Немедленно я пошёл увидеться с Пепеляевым, чтобы выразить ему протест против этого ареста, так как эти действия могли дезорганизовать армию в критический период. Я сказал, что его враги - красные, а не генерал Сахаров. В ответ я услышал несколько критических замечаний в адрес правительства и адмирала, по которым понял, что слухи, согласно которым Пепеляев попал под влияние пропаганды эсеров, верны. Он высказался за немедленный созыв Земского собора (что-то вроде конституционного собрания), который мог бы отдать ему в руки всю полноту власти. Если собор выскажется за смещение Колчака, то такова будет воля народа.

Я указал ему на то, что, если выборы на собор состоятся, то его будут избирать в городах и на станциях вдоль железной дороги. А он, Пепеляев, как уроженец Сибири, должен знать это население, среди которого сейчас больше половины - приезжие, не коренные жители. Они, как правило, достаточно состоятельны, хорошо организованны и умеют высказывать своё мнение. И они, скорее всего, составят большинство в этом соборе и не под держат его. Что же он будет делать в этом случае? Пепеляев ответил без всяких колебаний: “Раздавлю их - мои солдаты выбросят их вон!” Именно так он собирался решать проблемы, связанные с людьми. Мне было его очень жаль: он был настоящий патриот, бравый солдат, но не умел мыслить. Он был совсем молод - около тридцати лет.

Я начинал понимать, что всё безнадёжно, поэтому я решил оставить ставку и вновь вернуться в вагон моего министерства в другом поезде, который был на подходе к Новониколаевску. Я надеялся, что на нём я доеду до Иркутска быстрее.

Вскоре я узнал, что нужный мне поезд находится недалеко от Новониколаевска, и ночью я перебрался туда, присоединившись к моим коллегам по министерству. В этом поезде ехали два генерала из ставки и оренбургские казаки.

На следующее утро пришли неутешительные сведения: один из оренбургских казачьих офицеров был арестован и доставлен в вагон одного из пепеляевских генералов. Казачий генерал из нашего поезда приказал своим казакам охранять наш поезд, а сам пошёл выручать своего офицера. Зная, что этот генерал - горячая голова, я поспешил в вагон Пепеляева за ним. Там я застал двух генералов в страшной ссоре, в пылу которой они не обращали на меня никакого внимания. Тогда я громко спросил хозяина, можно ли мне сесть. Это их охладило, они на время прекратили ссору. Я этим воспользовался и попросил освободить офицера, предотвратив этим самым кровопролитие. Я умолял их не делать из мухи слона. Они постепенно успокоились, и офицер был освобождён.

Наш поезд двигался быстро до тех пор, пока не достиг станции, на которой хозяйничали поляки (Польский легион, сформированный из военнопленных поляков с территорий России и Австро-Венгрии). Комендантом станции был польский офицер. Он попросил нас, чтобы наш паровоз был временно отцеплен и куда-то отправлен. Он давал слово офицера, что через некоторое время наш паровоз будет нам возвращён. И мы сможем двигаться на восток по расписанию.