От Самары до Сиэттла

Дискуссия была открыта представителями потребительских кооперативов. Профессор Маслов, представлявший обычную для социалистов линию на фиксированные цены, требовал правительственного контроля и поддержки кооперативов. Князь Кропоткин произнёс прекрасную речь о свободном рынке, ничего не сказав, как же создать этот рынок в настоящих условиях. Когда дошла очередь до меня, то я постарался обсудить, что же правительство должно и что не должно делать в данных сложившихся обстоятельствах, чтобы рынок более-менее стабилизировался. Я предложил создать правительственные организации, контролирующие различные экономические сферы. В конце я сформулировал девять проектов решений. Пять из них после оживлённой дискуссии были приняты. После заседания мне сказали, что мои практические проекты свели на нет пустые теоретические дискуссии.

В КОЛЧАКОВСКОМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ

Через месяц я получил приглашение от министра сельского хозяйства Петрова посетить его. Он сказал, что Совет министров решил привлечь к работе деловых людей,и мое имя было названо при выборе кандидата на должность министра коммерции. Я спросил, не будет ли лучше, если бизнесмены сами выдвинут такую кандидатуру. Он не был уверен, что это лучше. Но я сказал, что не приму это назначение до тех пор, пока мою кандидатуру не поддержат сами предприниматели.

На следующий день я поднял этот вопрос в нашем совете торговли и промышленности. Гаврилов очень обеспокоился и попытался замять это дело. Никто не настаивал на выборе кандидатов, поэтому я решил, что местные бизнесмены не поддерживают меня. Я сообщил Петрову, что не стал кандидатом на предлагаемый пост.

Позднее я узнал, что Гаврилов сам метил на это место и вёл переговоры, но его кандидатура не была одобрена Советом министров. Мне же было достаточно моего поста в бюро предпринимателей мукомольной промышленности, на котором я помогал решать проблемы, например, с доставкой топлива на мельницы.

Наша жизнь в деревянном домике была, конечно, очень неудобной. Поля начала осваивать нашу примитивную печку и скоро научилась на ней готовить. У нас было очень много гостей. Некоторые приходили просто на чай, но некоторые оставались переночевать, так как у них не было жилья. Далёкие родственники, офицеры с фронта, знакомые, остановившиеся в Омске на их пути на восток, - все они останавливались хотя бы на ночь у нас. Иногда трудно было ночью передвигаться по комнате - можно было на кого-нибудь наступить. Никто не требовал особого комфорта, лишь бы было тёплое место и какая-нибудь еда. В течение дня дом нагревался от плиты, на которой Поля готовила весь день еду для нашего постоянно меняющегося населения. Ночью же мы обогревались простой печкой, жар от которой зависел от быстро сгорающего топлива, так что приходилось посреди ночи его всё время подбрасывать. В декабре и январе температура постоянно держалась ниже двадцати градусов, и нас очень беспокоил Дима. Пока он не ходил, его можно было держать на высоком стульчике. Пол был очень холодный, даже под кроватями намерзал лед. Когда Дима стал ходить, то его обули в маленькие ботинки, и он делал в них несколько шагов, а потом падал.

На Рождество мы нарядили маленкую ёлку, а Дима получил несколько игрушек, которые когда-то принадлежали моей сестре Маше. Она была у нас на празднике со своими детьми.

В конце февраля 1919 г. министр поставок и продовольствия Зефиров был смещён со своего поста, его дело было передано в прокуратуру. Его обвиняли в закупке чая по завышенным ценам, что было похоже на спекуляцию. Примерно через неделю меня вызвал профессор Телберг, управляющий делами Совета министров. Он хотел знать, приму ли я пост действующего министра вместо Земфирова. Я согласился, но с одним условием: все назначения в моём министерстве должны быть сделаны мною и мне не должны препятствовать в моей реорганизации министерства.

На следующий день меня вызвал премьер Вологодский, чтобы вновь сделать это предложение и дать мне некоторые гарантии. Я понял, что моё назначение - дело решённое, и я начал присматривать для работы людей из западной части России.

Несколько дней прошло, но ничего не случилось. Люди, которые согласились со мной работать, начали звонить мне: им предлагали другую работу, и они хотели знать, остаётся ли моё предложение в силе. Мне пришлось им отказать.

Один из моих ближайших друзей, Самойлов был назначен помощником адмирала Колчака. Он продолжал заходить ко мне несколько раз в неделю, как обычно, и был хорошим советчиком. Он-то и сказал, что из-за моей кандидатуры идёт борьба. Моя кандидатура не отвергнута, но ситуация очень запутана. Гаврилов распространяет слухи обо мне: людям консервативного склада говорит, что я почти социалист, а либералам - что я реакционер старого склада, мечтающий о возвращении прежнего режима. Самойлов посмеялся и рассказал, что недавно те, кто слушал Гаврилова, сравнили его рассказы и обнаружили их полное несовпадение.

Через несколько дней меня попросили присутствовать на заседании представителей политических партий, кооперативов и местных групп предпринимателей. Я не знал, почему приглашён, но когда я прибыл, то ко мне обратились со множеством вопросов: “Что я думаю о фиксированных ценах? Как отношусь к кооперативам? При каких условиях я стал бы взаимодействовать с правительством в области экономических вопросов? Что я думаю о создании военно-индустриального комитета?». И так далее.

Я не пытался подыгрывать людям, которые спрашивали меня. Так, я очень критично высказался в адрес потребительских кооперативов. Это было в конце марта, утром, а вечером Самойлов поздравил меня с тем, что я успешно “сдал экзамен”, мои ответы удовлетворили всех, даже кооператоров. Первого апреля Вологодский вызвал меня и сообщил, что мне назначена встреча с адмиралом Колчаком на три часа дня. Я не мог удержаться и спросил: “Это первоапрельская шутка?” Но это была не шутка.

Когда я пришёл в дом адмирала, он был в своём кабинете с Пепеляевым. Дверь была открыта, и я слышал, как Пепеляев говорил, что он был бы рад умереть за адмирала. К несчастью, это и случилось менее, чем через год: Пепеляев был расстрелян вместе с Колчаком в Иркутске.

Я восхищался адмиралом Колчаком. Я слышал о его деятельности на Балтийском флоте, когда он потопил практически весь немецкий флот в Киле. Когда он командовал флотом на Чёрном море, то остановил наступление германских захватчиков. В его личности было что-то магнетическое - он был честным, искренним, великим патриотом.

Но не в моей натуре показывать эмоции, поэтому, когда дошла моя очередь и он объявил мне о моём назначении, то я только сказал, что в моём министерстве было много нарушений и что я постарюсь их исправить и улучшить работу моего ведомства. Я понимал, с какими трудностями мне придётся столкнуться, и выразил надежду, что руководство министерством не разрушит мою репутацию.

Я был один перед лицом проблем, когда вступил в свою должность. Только помощник министра Мельников, бывший активный член земства в Казани, имел опыт работы, подобный моему. Я слышал, что он метил на должность министра и поэтому мог быть разочарован моим назначением. Я поехал прямо к нему из дома адмирала. Он жил в гостинице. В холле гостиницы я случайно столкнулся с Каменевым, бывшим гусарским офицером. Он был уволен из полка ещё до войны, по каким-то неясным причинам. Поговаривали, что это было что-то “дурно пахнущее”. Он остановил меня и начал говорить, что у меня есть шанс стать министром, и он может помочь мне с этим благодаря его связям. Я поблагодарил его и отказался, сказав, что никогда не пользуюсь протекцией.

Когда я встретился с Мельниковым, тот сказал, что рад моему избранию. На следующий день я пришёл в министерство и созвал всех чиновников. Я заверил их, что не собираюсь перетрясать всё министерство и попросил их сотрудничать со мной.

Затем началась работа. Стол был завален телеграммами, и я попросил Некрасова, чиновника министерства, помочь мне рассортировать их. Большинство из телеграмм сообщали о закупках и доставках в армию. В одной из телеграмм запрашивали инструкции.