У Южного полюса

от всей души, так, что слезы выступили у него на глазах, и

торжественная серьезность обеда уступила место обычному

благодушному юмору.

Эти маленькие происшествия служили большими вехами в

нашей жизни.

Бывали у нас и приятные вечера, когда на стол подавали грог.

Это сразу разряжало атмосферу, и я пришел к выводу, что

применение по временам грога или вина оказывает на участников

экспедиции замечательное действие. Доктор также настоятельно

советовал пропустить иногда по стаканчику. Само собой

разумеется, что это проделывалось с большой осторожностью. Вино

было разрешено только во время пребывания в основном лагере;

пользовались вином не для согревания, а для того, чтобы в

условиях нашей изоляции от мира поддерживать взаимные

дружеские чувства.

Употребление спиртных напитков при поездках на санях

я считаю в высшей степени противопоказанным. Вино

согревает и добавляет силы только в первый момент. Как только

проходит его возбуждающее действие, сопротивление холоду резко

падает—искусственное возбуждение уступает место

расслабленности. Но в основном лагере, где можно было согреться и без

того, вино влияло на настроение как благодетельное лекарство.

Во время полярной ночи мы выкуривали также много табаку.

Среди нас лишь один препаратор Гансон не пил вина и не

курил.

Бедняга Гансон! Ему тяжело приходилось в зимнее время,

особенно когда он терял чувство осязания в нижних

конечностях. По временам Гансон вновь становился бодрым и веселым

и с надеждой ждал прихода весны. На свое несчастье, у него

были также плохие зубы. Ему трудно было разгрызть свежее

тюленье мясо, когда нам во время полярной ночи удавалось,

хоть и не часто, убить тюленя. Доктор постоянно лечил его

электричеством, но без большого успеха, и Гансон все реже сходил

со своей койки.

Трудной становилась жизнь в домике, когда наступало время

печь и варить. Кольбейн Элефсен разводил такой сильный огонь,

что лежавших на верхних койках почти поджаривало, в то время

как обитатели нижних коек замерзали. При этом Кольбейн

работал с таким усердием, что у него был вид человека,

находящегося в парном отделении бани.

Эта тяжелая работа, на протяжении всей зимы лежавшая на

его плечах, была также и крайне неблагодарной: если не

удавалось печенье или не приходилось нам по вкусу содержимое

консервных банок, ему за все попадало. Надо сказать, что с

течением времени нам изрядно надоело все, что варилось и

жарилось*.

Ивенс также мог превосходно печь, но мы редко его

привлекали к этому делу, так как он ухитрялся засыпать мукой все

жилище. Если же ветер врывался внутрь через дымовую трубу,

то мучная пыль в доме стояла таким же густым столбом, как

снежная метель снаружи. Однако печенье и пироги выходили у него

на славу и исчезали так же быстро, как роса на солнце. Иначе

обстояло дело с моим хлебом, который я по австралийскому

образцу пек в золе. Надо полагать, что он продолжает там лежать

и поныне в ожидании будущих экспедиций.

С течением времени развивалось все большее

взаимопонимание между нами и дорогими нашему сердцу собаками. Фоугнер

особенно сблизился с подаренным ему мною молодым псом.

И посейчас я вспоминаю, как он был удручен, когда животного

не стало.

Антарктическая ночь таит в себе что-то сверхъестественное.

Быть может, чары нерушимого одиночества еще усиливает

сознание того, что ты оторван от всего человечества. Было интересно

наблюдать, как незаходящая луна описывает в небесной синеве

законченный круг. Много дней она не садилась, а только касалась

горных вершин, вызывая там фантастическую игру света и

теней.

* Норвежские консервы фирмы «Мосс» оказались самыми лучшими

и по качеству и по упаковке.

Мы провели уже половину антарктической зимы. Она тянется

дольше, чем арктическая зима. Там солнце не заходит на неделю

(на 73/4 дня) дольше, чем здесь; здесь же зима соответствующим

образом удлиняется. Причина кроется в том, что Земля

находится на наибольшем расстоянии от Солнца как раз тогда, когда

она медленнее всего движется по своей орбите.

Орион и великолепный Сириус совершали всю зиму свой

большой кругооборот на небе, пересекая меридиональную

плоскость сперва на севере, а потом на юге.

На наших глазах Земля поворачивалась за 24 часа вокруг

своей оси! Как все то, что окружало нас, было похоже на лунный

ландшафт! Глубокая тишина и вокруг нас, и на далеком

спутнике. Там белеют лунные горы, а нас окружают лишенные

красок горные вершины Южного полюса.

Но, возможно, что там, среди лунных гор, все-таки теплее—

отдельные пики сверкают все время в солнечных лучах. А мы

в темноте, холоде и одиночестве.

Но как волшебны были эти лунные ночи! Я научился любить

луну не меньше, чем любил солнце. В этих призрачных ночах

на бескрайних просторах Южного полюса было много очарования.

Однажды лапландцы ворвались в дом в полном восторге,

вместе с псом Капрасом, долгое время отсутствовавшим..

Да, это был действительно Капрас, пропадавший два месяца.

В последний раз мы видели его, когда пса уносило на маленькой

льдине в открытое море, после того как ледяной покров бухты

был взломан ураганом.

Мы считали его тогда безвозвратно потерянным. А теперь он

стоял перед нами, живой и бодрый, и лапландцы ласкали его.

Пес был белым и чистеньким, но больше всего нас поражала

его хорошая упитанность. Где он был, чем питался все это время?

Одно мне было ясно, что кормился он пингвинами—тюленя могли

бы убить по меньшей мере три собаки.

Одновременно появление Капраса означало важную

зоологическую информацию. Во всяком случае он находился там, куда

пингвины перебираются на зиму; это могло быть только на кромке

льдов, на краю водного пространства. Значит, открытое море

находилось от мыса Адэр на расстоянии не большем, чем могла

за несколько дней пробежать собака, явившаяся оттуда в наш

лагерь.

На протяжении обоих месяцев она, конечно, не раз

предпринимала попытки нас разыскать. Начиная с того момента, когда

маленькая льдина, унесенная в море, примерзла к большому

ледяному полю, пес, наверно, стремился вернуться к своим

собратьям. Но голод снова и снова возвращал его обратно к краю

водного пространства, где находились пингвины.

23 июня 1899 года в 10 ч. 58 м. было лунное затмение.

Погода стояла ясная. Мы приготовили бинокли и инструменты.

Берначчи непрерывно стоял на вахте. К несчастью, поднялся

7 К. Борхгревинк 97

туман, и небо во время затмения было видно неясно. Туман

сгустился настолько, что вначале мы лишь с трудом могли найти

Юпитер.

Поверхность луны с помощью нашей большой подзорной

трубы была видна сравнительно четко. Когда на луну упала

тень, восточная ее часть совсем пропала, и мы не могли ее видеть

даже с помощью подзорной трубы. Когда затемнение усилилось,

стало видно, как под покровом тумана засверкали малые звезды

Стрельца и Южного Креста.

Полное затмение продолжалось приблизительно полтора часа.

Пока оно длилось, мы не могли даже с помощью лучших наших

стекол различить на лунной поверхности никаких ее

географических деталей. Во время первой фазы полного затмения западная

половина луны казалась багровой, а восточная—не была видима.

Во время второй фазы дело обстояло наоборот. Восточная

половина посветлела, а западная покрылась мраком.

1 июля в 7 часов пополудни появилось южное сияние,

которое распространялось с востока на юго-запад.

Температура равнялась —25°Ц . В 9 часов пополудни сияние