От Самары до Сиэттла

На следующий день наше собрание утвердило этот проект, и я отправился с ним в местное правительство. Пожилые бизнесмены выражали большое сомнение, что рынок будет оживлён, даже если отменят фиксированные цены на зерно. В то же время они обещали полную поддержку комитету, если он будет организован. Поэтому я был делегирован в Конституционное собрание для “проталкивания” нашего проекта. Большинство в этом собрании принадлежало эсерам. Они встретили проект яростным сопротивлением, так как боялись отмены фиксированных цен на продовольствие. Они не понимали, что повышение цен повлечёт за собой приток продовольствия на рынок. После нескольких часов дебатов Вольский, член Комуча (Комитет Учредительного собрания) склонился на мою сторону, и вдвоем мы смогли одолеть сопротивление оппозиции. Формально положительное решение не было объявлено, но мы начали действовать: были разосланы приглашения и назначено время для собрания, на котором должен быть утверждён “хлебный совет”. Через два дня на этом собрании я был избран председателем комитета и достиг полного соглашения по всем вопросам с Вольским, который пообещал поддержать проект создания этого совета.

По совету некоторых опытных и уважаемых членов зерновой биржи было принято несколько простых решений: получить кредит от Государственного банка, дать право нескольким членам биржи закупать зерно для хлебного совета, дать право лицензированным закупщикам зерна покупать его по любой договорной цене и информировать безлицензионных покупателей, что закупленное ими зерно может быть реквизировано, поднять национальный флаг над биржей, как это делалось в прежние времена.

На следующее утро наши закупщики приобрели несколько вагонов пшеницы по 45 руб. за пуд. Через два дня было решено предложить 45 руб. за пуд твёрдой пшеницы и несколько меньше за пуд мягкой. К нашему удивлению, рынок ответил на это предложение. Ещё через несколько дней, когда новость об укрепляющемся рынке достигла деревень, поставки зерна на биржу увеличились, и наши закупщики смогли снизить закупочную цену. Каждый день объём продовольствия увеличивался, а цены стали понижаться. Люди стали делать заявки на получение лицензии, но платили за это больше наших закупщиков.

Прошло десять дней с момента открытия нашего рынка, и вот как-то в здание биржи прибежал один из наших закупщиков и закричал, что на площади начинается бунт. Я послал туда своих людей. Через полчаса они притащили маленького еврея, который торговал без лицензии и по высокой цене. Я объяснил ему новые правила торговли и сказал, что если и в следующий раз мы его поймаем на незаконной торговле, то отведём в штаб чешского командования. Через час всё было спокойно, и всё зерно было продано.

Наш совет взял в аренду небольшую мельницу для производства муки и открыл магазин, в котором стал продавать муку крестьянам из северных голодающих деревень. Также были зафрахтованы баржа и пароход для поставки муки на север, вверх по Волге. На нём перевозили только те продукты, продажа которых была разрешена нашим советом, и за этим следила милиция, помогая в погрузке.

Такая торговля позволила получить продовольствие многим голодающим, и они буквально благословляли нас за помощь и благодарили со слезами на глазах. Наш успех произвёл впечатление на Вольского, и он стал защищать наш совет перед членами Комуча, которые оказывали противодействие. Через два месяца цены на пшеницу упали, и на уровне 18 руб. за пуд они стабилизировались. Наш город и его защитники уже не страдали от недостатка еды.

Подобные действия стали предприниматься и за пределами Самары. В начале августа наблюдалось сильное повышение цен на зерно на территории вдоль железной дороги, ведущей в Сибирь. Расследование показало, что это - результат деятельности одного из владельцев мельницы на западе этого региона. Он продавал свою продукцию в северные деревни и покупал зерно по спекулятивным ценам. Но это было не окончательно доказано, поэтому я пригласил этого предпринимателя, поговорил с ним и сказал, что решением Хлебного совета его мельница арендуется для производства муки для армии. Но если он перестанет завышать цены на муку, то вопрос о ренте отпадёт. Если же нет, мы отберём мельницу и даже не будем доказывать, что он виноват в повышении цен на зерно и муку.

Всё это привело к тому, что Самара была единственным городом в стране, в котором не печатались свои деньги, так как нам удалось сохранить доверие Государственного банка и наладить нормальную циркуляцию денежной массы.

Восстание чехословаков против большевиков началось в Самаре одновременно с такими же выступлениями в Екатеринбурге, на территории, где проживали уральские и оренбургские казаки, а также на территориях, прилегающих к Транссибирской магистрали. Местные правительства начали обсуждать действия против большевиков. Среди бизнесменов, естественно, начались дискуссии на эту тему. Представители предпринимательства Уфы прибыли в Самару для обсуждения этого вопроса. И мы решили собрать съезд бизнесменов Самары, Уфы и Оренбургской губернии для обсуждения этой важной проблемы. И в августе 1918 г. мы это сделали, правда, представителей от Уфы и Оренбурга было немного. Я был выбран председателем этого съезда, но наша программа была смята из-за выступления представителя Комуча, который вместо того, чтобы приветствовать съезд, начал своё выступление с укоров бизнесменам: они, якобы, оказывали недостаточную финансовую поддержку Комучу. После него выступил “дедушка” Ершов, который рассказал о финансовом положении нашего города. Он сообщил, что Государственный банк мог бы существовать как казначейство, но его депозитные счета сейчас очень незначительны, денег мало. При этом большая часть этих денег принадлежит предпринимателям, а обычные вкладчики забирают деньги из банка. Так что, именно бизнесмены поддерживают Государственный банк, и перед ними надо извиниться за ложные обвинения. Но никаких извинений не последовало. После этого уже никто не хотел обсуждать политические вопросы, хотя я переговорил с несколькими предпринимателями по поводу их участия в будущем не-коммунистическом правительстве. Но съезд был закрыт без видимых результатов.

Единственным, кто заинтересовался в участии в новом правительстве, был представитель Уфы инженер Егоров. Мы с ним пришли к выводу, что единственно возможный путь нашего участия в управлении городом, - это деятельность в рамках Комуча.

Я узнал, что Вольский уехал в Челябинск на переговоры с представителями сибирских властей. Я отправился вслед за ним. По прибытии в Челябинск я нашёл его в ресторане, и нам удалось поговорить с ним в небольшом саду рядом. Как только мы присели на скамейку, он сразу огорошил меня вопросом: “Кто же тот диктатор, которого выбрали предприниматели?” Я ответил, что никакого диктатора нет, и мы даже не обсуждали этот вопрос, но, по моему мнению, ведение войны против большевиков должно быть доверено сильному, решительному человеку, который бы контролировал городское правительство. Вольский прямо спросил, поддержат ли его бизнесмены, если он выступит в этой роли. Я ответил, что, конечно, да, поддержат. Но только, если он выйдет из состава партии эсеров безо всяких колебаний. Он немного подумал и затем сказал: “Я участвовал в революционном движении много лет, но если стану диктатором, то превращусь в консерватора, а затем и в реакционера.” Я отвечал ему, что в силу большой ответственности, руководитель должен работать, опираясь на факты, а не на абстрактные теории, и он в этом мог уже убедиться, работая с нами - результаты были хорошие.

Затем я объяснил ему, что нашей целью должно быть представительство от Самары на том съезде, где будет решаться вопрос об объединённом правительстве. Он сказал, что всё должен обдумать, и на это нужно время. Я также предложил собрать съезд бизнесменов в Уфе в то же время, когда будут проходить съезды разных регионов по поводу создания объединенного правительства. После этого мы расстались, и я стал готовить съезд предпринимателей. Я очень сомневался в успехе, так как уже знал по работе Хлебного совета, как нам противодействуют члены Комуча.