За каждую пядь земли...

К концу совещания полковник К. Д. Девятов доложил [53] обстановку на фронте 8-го и 15-го механизированных корпусов, наносивших контрудар по 1-й танковой группе фон Клейста с юга. На главном направлении действовал 8-й корпус под командованием генерал-майора Д. И. Рябышева. Войска его корпуса наступали двумя танковыми группами. Одна двигалась в общем направлении на Берестечко. Другая, имевшая в своем составе танки Т-34, — в направлении Вербы, Дубно, имея задачу во взаимодействии с 19-м мехкорпусом овладеть городом Дубно. В эту группу входили 34-я танковая дивизия полковника И. В. Васильева, танковый отряд в составе 25 КВ и Т-34, а также моторизованный полк. Группу возглавлял заместитель командира корпуса по политической части — начальник отдела политической пропаганды бригадный комиссар Н. К. Попель.

Уничтожив вражеские части в районе Вербы и отрезав вышедшие к городу Кременец танковые и мотопехотные подразделения 16-й танковой дивизии немцев, группа Попеля основательно пощипала тылы 11-й танковой дивизии врага, которая вела бои на подступах к Острогу, и уже к вечеру достигла Дубно, завязав бой на окраинах города.

По пути танкисты 8-го корпуса разгромили 57-ю немецкую пехотную дивизию, прикрывавшую правый фланг 3-го моторизованного корпуса. Часть сил танковой дивизии полковника Васильева захватила южнее Лишнево мост через реку Стырь и вышла к Берестечко.

— Соединения 36-го стрелкового корпуса генерала Сысоева ворвались в Дубно с востока. Попытка установить с ними радиосвязь не увенчалась успехом. Нет связи и со штабом 5-й армии. Наш офицер при штабе армии не возвращался, — закончил доклад Девятов.

— Надо, Кузьма Демьянович, принять срочные меры, чтобы восстановить связь с армией. Это поможет наладить контакты и с соседями.

— Я уже послал туда, товарищ комкор, капитана Макарского с пятью бойцами.

— А разве он не в 36-м стрелковом?

— Его заменили офицером из 43-й танковой, они же соседи.

— Прикажите Бунтману-Дорошкевичу, чтобы непременно восстановил связь с Сысоевым.

— Это будет немедленно сделано, товарищ комкор. Но у меня еще не все, — заметил начальник штаба. — [54] По данным штаба 9-го механизированного корпуса, с которым у нас все время есть контакты, обе танковые группы 8-го механизированного корпуса атакованы крупными силами мотопехоты и танков противника и ведут сейчас ожесточенные бои. Это, кстати, и помешало нам соединиться, установить взаимодействие. По данным разведки 43-й дивизии, мосты в Дубно взорваны противником и на той стороне частей Попеля не обнаружено.

Такой была обстановка в ночь на 27 июня 1941 года. С одной стороны, явный успех, с другой — не все ладно с координацией усилий соединений, наносящих контрудар. Зацепились за окраины Дубно с трех сторон, а взять город не можем. За весь день мы не получили из штаба 5-й армии по этому вопросу ни одного указания. Это было тревожно. Только через сутки нам станет известно, что основные силы армии были атакованы двумя мощными группировками вражеских войск и расчленены на части, которые разрозненно вели бои в районе Луцка, что штаб армии делал отчаянные усилия, чтобы наладить управление разобщенными соединениями, избежать их окружения и уничтожения. Но в ту ночь мы не знали истинного положения дел на правом фланге армии, где была сосредоточена основная масса ее дивизий.

И, несмотря на это, когда мы закончили работу и отпустили командиров, Николай Владимирович сказал, как обычно называя меня комиссаром:

— Ну, комиссар, думаю, что сегодняшним днем мы с тобой в основном должны быть довольны. Потери наши войска понесли минимальные, а фашистов намолотили предостаточно...

Я полностью разделял оптимизм комкора и предложил ходатайствовать о награждении отличившихся бойцов, командиров и политработников. И в первую очередь Алабушева, Зыбина, Живлюка.

— И Архипова, — добавил Фекленко.

— Конечно, и Архипова. Его удар во фланг и тыл сыграл решающую роль в разгроме немцев под Дубно.

— Ну а раз так, то ты, комиссар, и возьми это дело под свой контроль. Идет?

— Идет, Николай Владимирович. А теперь попробуем соснуть хотя бы часок. Тебе это особенно необходимо. Утром твоя голова должна быть «совсем свежей, а мозг ясным», — ответил я его любимым выражением, которым он обычно напутствовал подчиненных. [55]

Против танкового клина

Еще засветло меня разбудил шофер Иван Климов:

— Вас генерал просит, товарищ полковой комиссар.

Наготове у Климова было уже мыло, полотенце, ведро студеной воды. Быстро умывшись, привожу в порядок обмундирование и иду в палатку комкора. Там уже вовсю кипела работа: мой заместитель полковой комиссар Емельянов что-то записывал в блокнот, а генерал Фекленко диктовал майору Казакову боевой приказ. Полковник Девятое сосредоточенно рассматривал карту, делая пометки цветными карандашами.

— Доброе утро, Иван Семенович, — приветствовал меня комкор. — Получен приказ командарма: в 6 утра возобновить контрудар всеми имеющимися силами. Задача прежняя — овладеть Млиновом и Дубно, остановить танковые дивизии врага на рубеже реки Иква, а затем во взаимодействии с 9, 15 и 8-м механизированными, 36-м и 31-м стрелковыми корпусами разгромить противника в районе Дубно, Броды, Радехов и помочь вырваться из окружения соединениям 27-го стрелкового корпуса... — Фекленко умолк, словно вспоминая о чем-то, и уже совсем другим тоном продолжал: — Час назад прибыл наконец Макарский. Напоролся на засаду диверсантов, но приказ доставил. Молодец... Ну теперь ты уже понял, что к чему, — посмотрел он на меня. — Я с оперативной группой — на колеса. Кузьма Демьянович — безотлучно на КП. Как думаешь действовать сам?

Я уже знал, что некоторые части 11-й танковой и 299-й пехотной дивизий противника прорвались в направлении Острога, оттеснив взаимодействовавшую с корпусом 228-ю стрелковую дивизию. Левый фланг 43-й танковой дивизии оказался из-за этого оголенным. Видимо, нас ждут наибольшие трудности в бою за Дубно. Поэтому и попросил разрешения выехать к полковнику Цибину. А полковому комиссару Емельянову, как и вчера, пришлось оставаться в 40-й танковой.

До командного пункта полковника Цибина добираться было недалеко — всего четыре или пять километров. Но надо было ехать осторожно, чтобы не попасть на ложный след. Мою эмку сопровождали пять разведчиков на двух мотоциклах с колясками. И все же я приказал шоферу Ивану Климову двигаться на малой скорости.

Когда мы выбрались уже из леса, я заметил по обеим [56] сторонам от шоссе четкие контуры нескольких гаубиц, хорошо просматривавшихся в утренней дымке. И велел Климову остановиться.

Нас тут же окликнул часовой, мгновенно выросший рядом будто из-под земли. Обменялись паролем и отзывом.

— Какое подразделение? — спрашиваю.

— Второй гаубичный дивизион 43-го артполка, товарищ полковой комиссар.

— Где командир?

— Вас проводит к нему мой напарник. Сапрыкин! Проводи товарища полкового комиссара в штаб!

Сапрыкин появился так же неожиданно, как и его товарищ. Приставив ладонь к пилотке, попросил меня следовать за ним. Вскоре впереди появились два человека. Это шли навстречу нам начальник штаба и замполит из дивизиона майора Поливанова. Из их доклада выяснилось, что 2-й дивизион поддерживает 85-й танковый полк майора Алабушева, наступающий в центре боевого порядка корпуса. Соседи слева, за полотном дороги, — тоже дивизион 152-миллиметровых гаубиц-пушек приданного артиллерийского полка, который прибыл в распоряжение корпуса в конце дня. Он поддерживает левофланговый полк майора Воротникова. Командиры обоих дивизионов — на НП командиров поддерживаемых полков.

Личный состав дивизиона заканчивал оборудование огневых позиций. Командиры батарей руководили работами лично, но, как заявил начальник штаба, вскоре все отправятся в мотострелковые и танковые батальоны. Командиры взводов управления уже там. Со всеми имеется проводная и радиосвязь.

Что ж, у артиллеристов служба поставлена хорошо. Так было в мирное время, так оно есть и сейчас. Я вспомнил, как бойцы 2-го дивизиона на моих глазах сбили фашистский «юнкерс», и мне захотелось посетить хотя бы одну батарею.