Смейся, паяц!

– Чтобы в будущем году мы ели новые пирожки – «усы Саддама».

Сразу после этой передачи мне позвонил кинорежиссёр Борис Мафцир и предложил участвовать в его новом документальном телесериале. Мафцир запросто мог сыграть богатыря Илью Муромца: высоченный, широкоплечий, он когда-то входил в группу, которая, не имея возможности вырваться из Союза, пыталась похитить самолёт и улететь в Израиль. Кто-то выдал, их всех судили, дали большие сроки, а Эдуарда Кузнецова, инициатора акции, приговорили к смертной казни. Потом, под давлением мирового общественного мнения, их освободили и выдворили из страны. В Израиле Борис стал режиссёром и продюсером, снял много телевизионных фильмов. На сей раз он задумал сериал о проблемах новых репатриантов: еженедельные телепередачи по 30 минут, отснятые в разных городах, с разными людьми, репатриантами и коренными израильтянами. Каждая передача – отдельная тема: языковой барьер, трудности с работой, проблемы с жильём и т. д. У каждого из героев – своё мнение, свои предложения, они разговаривают на двух языках, русском и иврите, перевод – в субтитрах. Мне режиссёр в конце каждой передачи выделил от трёх до пяти минут – я иронизировал, шутил и предлагал разные парадоксальные выходы из положения. Приведу пример. В Израиле возникла поговорка: если репатриант из СССР выходит из самолёта без скрипки, значит, он – пианист. Поговорка не случайна: в те годы в страну приехало 6000 музыкантов. По количеству музыкантов на душу населения мы уже перегнали все самые развитые страны мира. Осталось догнать их по сумме заработков на душу музыканта. Но пока этого не произошло, музыканты, не найдя работы, выходили на улицы. В борьбе с чувством стыда чувство голода побеждало. Улицы превратились в большие концертные залы, музыка на любой вкус, от народных песен до тяжёлого рока. Евреи сострадательны – в шляпы сыпались монеты. Играть на улице – стало распространённым занятием, неплохо оплачиваемым. У нас в журнале «Балаган» даже был опубликован анекдот: уличный музыкант положил перед собой не одну, а сразу две шляпы. «Зачем?» – спросили у него. Он сообщил: «У меня хорошо пошли дела, я решил открыть филиал».

Когда поинтересовались моим мнением, я ответил:

– При нынешнем количестве музыкантов мы уже не Израйль, а Музрайль. Поэтому среди них так много безработных. Но они же подсказывают нам решение проблемы безработицы в государственном масштабе. Да, да! Надо только договориться, чтобы каждый израильтянин давал уличным музыкантам в день по шекелю, весь месяц, к примеру, март. Нас 5 миллионов, раз – шекель, два – шекель… В итоге – каждому из них хватит на год жизни. Затем на улицы выходят безработные писатели и поэты, весь апрель читают на тротуарах свои стихи и рассказы, а мы каждый день даём им по шекелю, обеспечивая год жизни. В мае на улицы выходят учёные, в июне – инженеры, и так, до конца года, мы обеспечим всех безработных… Правда, существует опасность, что те, кто весь год ежедневно давали по шекелю, сами разорятся. Но это не страшно – тогда они сядут на тротуары, и все бывшие безработные, которые уже в порядке, будут им подавать по шекелю… Так наши деньги станут циркулировать из кармана в карман, поддерживая прожиточный минимум каждого, и тогда нам даже американская помощь не нужна – только бы улиц хватило!..

В другой передаче, посвящённой дефициту воды, я предложил кольцевать тучи, которые собираются над Израилем, а изливаются в соседних странах, и взимать с этих стран налоги за наши дожди… И так далее, в том же духе, гиперболизируя свои предложения и доводя их до абсурда. Я верил, что наши, русскоязычные, поймут этот юмор, но не был уверен, как его воспримут израильтяне. Но сразу после первых передач меня стали останавливать на улицах с возгласами: «Ата эсер! Эсер!». Не зная иврита, сначала я пугался, думая, что меня ругают, а потом мне объяснили, что это – высшая похвала, типа нашего «На ять!» или: «Ты молодец! В десятку!».

Таких передач, как я уже сообщил, было более тридцати. Их снимали в разных городах и, благодаря этому, я повидал всю страну. Кроме того, они давали мне регулярный заработок. Но, самое главное, за эти месяцы я лучше узнал Бориса Мафцира, а он меня – и мы подружились. Впоследствии, я писал для него сценарий, снимался в его следующем фильме, мы стали встречаться семьями, я полюбил его обаятельную жену Геню, а он – Майю. Именно Майя, познакомившись с ним, сквозь его неулыбчивость и неразговорчивость, сразу учуяла в нём тонко чувствующего и легко ранимого человека. А для меня он стал близок, когда я увидел в его доме коллекцию кукол и клоунов: человек, любящий клоунов – хороший человек!

ИДЁТ ВОЙНА НАРОДНАЯ

Вянваре девяносто первого года Саддам Хусейн начал обстреливать Израиль ракетами «Скад».

Поскольку это были ракеты советского производства, мы называли их «Приветы с Родины».

– Ребята, – обратился я к своим друзьям-ватикам, – надеюсь, это не надолго, ведь вы же привыкли побеждать за шесть дней.

– Увы, Саша, эта война продлится дольше, до начала весны, – ответил Юра, – до праздника Пурим.

– Почему так долго?

– Все, кто хотели уничтожить евреев, погибали именно в Пурим: и визирь Аман, после казни которого и возник этот праздник, и Сталин, и Гитлер… И Саддама разгромят в Пурим.

Так оно и произошло: в первые же дни Пурима Ирак капитулировал, правда, Саддам Хусейн ещё остался у власти, но, очевидно, где-то на небесах ему уже был подписан приговор, который и осуществился десять лет спустя.

Конечно, можно было бы назвать все эти примеры случайными совпадениями, но, те, в буквальном смысле, чудеса, которые происходили во время обстрелов, дали мне повод убедиться, что Господь, и вправду, хранит эту страну. Например, в центр Большого Тель-Авива, город Рамат-Ган, попали десятки ракет, много домов было разрушено, но ни один человек не пострадал: из одного дома жители уже все ушли на работу, в школы, в магазины; в другой дом – ещё не вернулись, третий дом стоял на ремонте… Потом одна из ракет попала в газораспределитель Тель-Авива, могла быть глобальная беда, но перед этим подачу газа кто-то почему-то ненадолго перекрыл…

Таких «случайностей» было много и именно они дали мне повод о многом задуматься и поднять глаза к небу.

Перед началом обстрелов, нам выдали противогазы и мы, имея наработанный советский опыт, поспешно запасались продуктами. Мы закупили такое количество соли, сахара, консервов, мыла и спичек, что могли открыть свой собственный магазин. Прозрачную плёнку, для герметизации комнаты-убежища, которая продавалась на метры, мы купили, приблизительно, с километр, ею можно было несколько раз обмотать всю нашу виллу.

Мишину и Ирину комнату, выбранную для убежища, герметизировала вся семья под моим руководством. Окно было оклеено плёнкой не только изнутри, но и снаружи, причём, по несколько раз, поэтому стало не только газонепроницаемым, но и пуленепробиваемым.

Когда впервые ночью завыла тревога, произошла паника, все спросонок, с детьми и собаками бросились в наше импровизированное бомбо-газоубежище и стали поспешно натягивать противогазы. Годовалый Мишенька был засунут в специальный детский противогаз-мамат, похожий на аквариум. Он лежал в нём и сквозь прозрачные стенки в ужасе смотрел на свою семью, которая в противогазных масках напоминала стаю фантомасов.

Существовала инструкция: когда все вошли, дверь тоже полагалось изнутри загерметизировать скотчем и той же прозрачной плёнкой. Мы и это указание перевыполнили: так заклеили все щели, что дверь потом удалось открыть только ударом ноги с разбега.

Постепенно мы привыкли к ночным тревогам, уже спокойно шли в убежище и даже противогазы не надевали, чтобы не пугать маленького Мишку. После тревоги всегда разыгрывался аппетит, мы среди ночи садились за стол и активно поедали всё содержимое холодильника. Нам звонили друзья, мы звонили им: после тревог никто не спал, все тоже пировали за столами – это был наш ответ Саддаму.