Григорий Шелихов

Шакиа-Муни* со светящимися во тьме глазами. Брахманская стража,

чудовищные змеи боа и прирученные гепарды, охраняющие храмы Джамханди,

не устрашили похитителей. Статуя исчезла... "Сквайр О'Мор, - сказал

мне генерал-губернатор Индии сэр Уоррен Гастингс, когда я, спустя

месяц после этой нашумевшей истории, был вызван в его дворец в Бомбее,

- на вас пал мой выбор. Вы доставите тидорскому султану Майсору на

остров Серанг, главнейший из Островов Пряностей, мы называем их

Молукками, мое письмо и с ним тысячу кувшинов священной воды Ганга

и... - сэр Гастингс мельком взглянул на меня, - статую Шакиа-Муни из

храма Джамханди. Мне, полагаю, не нужно говорить о доверии, которое

вам оказывают компания и я! Этот забавный идол должен открыть Британии

доступ к захваченной голландцами сокровищнице пряностей...

Несправедливость должна быть исправлена! Весь груз гвоздики, корицы,

перцу, все, чем отдарит вас султан Майсор, с чем вы пойдете в обратный

рейс, предоставляю в вознаграждение ваших трудов и смелости. Будьте

осторожны, моря голландской Индии кишат акулами и пиратами! Подарок

компании султану - воду и идола - примите в Калькутте, там вас

ждут"... (* Индийское наименование Будды.)

Все проходило как в сказке, господин губернатор, но, клянусь

спасением души, здесь нет ни одного слова вымысла! - воскликнул Мор. -

На набережной Калькутты, куда я прибыл две недели спустя, ко мне

подошел древний, ровесник праотцу нашему Мафусаилу, брахман... И той

же ночью в трюм "Феникса" были погружены огромный ящик сандалового

дерева с идолом и тысяча кувшинов с водой Ганга, наполненных у стен

Бенареса, за тысячу миль от дельты священной реки...

- Всей Англии и несметного войска гастингсов не стало бы на то,

чтобы вывезти Иверскую чудотворную из Москвы! - думая о чем-то своем,

вслух проронил Баранов, но Мор не понял правителя и продолжал без

смущения говорить об английском умении использовать в своих интересах

самые невероятные в мире вещи и обстоятельства.

- Из бомбейского арсенала компании, - припоминал Мор

сопутствующие обстоятельства своего приключения, - я получил восемь

тяжелых бомбических пушек, с полумили пробивавших борт любого корабля,

и доплыл до острова Серанг... В пути я не искал боя, но пришлось

потопить полтора десятка раскрашенных джонок малайских пиратов и два

брига, капитанами которых, я готов поклясться в том, были краснорожие

голландцы с бородами, растущими от шеи. Моя цель - двор султана

тидорского Майсора - не была достигнута. Султан Майсор находился

внутри острова в походе против диких альфуров - охотников за черепами

и похитителей людей... Даже тигр уступает в кровожадности туземцам! За

черепами они охотятся со страшным оружием - беззвучным духовым ружьем

сумпитана: из непроходимой тропической чащи вылетает крохотная стрела

- и готово! Кровь ящерицы ядозуба, которой стрелы смочены, убивает

человека. Помощниками альфуров в охоте и похищении людей служат

молуккские доги... На Молукках этих собак, завезенных китайскими

купцами из Тибета, - из их породы ваш Саргач! - любезно поклонился Мор

Баранову, - на Молукках для воспитания в собаках злобы, говорили мне,

их часто кормят человеческим мясом... Вообще страшнее альфуров в тех

местах только "лесной человек", скрывающийся в сумраке тропических

джунглей, его называют там орангутанг. От человека он отличим только

густой рыжей шерстью. Он и даяки ненавидят друг друга. У даяков с ним

особые счеты: всему на свете орангутанг предпочитает даякских женщин,

которых он похищает и уносит в лес, где, натешившись и растерзав,

сбрасывает с вершины деревьев. Подстерегши во мраке леса своего

бесшерстного соотечественника, орангутанг ломает ему позвоночник.

- Зверь есть зверь. Звериный норов и повадки, нет слов, полезно

знать, только меня люди интересуют - о людях тех краев расскажите,

господин арматор! - перебил его Баранов.

- Людей там нет! Людей я там не встречал, только звери в

человеческом образе; желтые лицом - слабые, белые - сильнее и злее...

- пренебрежительно отозвался Мор и тут же привел пример для сравнения.

- Бесшерстные орангутанги, даяки, поймав лесного человека, бросают,

связав его, живым в муравьиные кучи. Очищенные муравьями от мяса

скелеты развешивают на деревьях мускатного ореха вблизи своих свайных

хижин, а голландцы - они страшнее орангутангов и даяков! - вырезают

целые деревни, уличенные в продаже этого муската кому-либо, кроме

Нидерландской компании. Отправив торжественное богослужение, они

вырезают всех и бросают живыми в огонь горящих хижин малых детей! Так

вот и живут среди райской природы желтокожие рабы Нидерландской короны

и тидорского султана Майсора.

- Как же вы с Майсором свиделись, господин арматор, и чем вас

султан за идола и тысячу кувшинов воды гангесовой наградил? - спросил

Баранов замолчавшего в раздумье О'Мора.

- Наградить должен был, по письму сэра Гастингса, смертью в

тигровом рву своего зверинца, в который, оступившись, падали все

слишком много знавшие о делах султана люди...

Набрякшие веки Баранова поднялись, и Мор увидел испытующие

барановские глаза. Арматор почувствовал желание поделиться до конца

своей тайной, омрачившей его жизнь с того времени.

- Да, - продолжал с вызовом Мор, пытаясь рассказать необъяснимые

обстоятельства своей жизни, - никто не посмеет сказать мне, что я

поступил нехорошо, но я вскрыл письмо сэра Гастингса. Я хотел и думал

найти в нем разгадку появления статуи Шакиа-Муни на борту "Феникса".

Письмо было написано на языке урду,* и Чандра спас мне жизнь, прочитав

его. Бросая якорь перед городом Пинайя на острове Серанг, я уже знал,

что во дворце тидорского султана меня ждет смерть. "Люди болтливы, -

писал сэр Гастингс своему "солнечному брату, союзнику и другу" султану

Майсору, - я не дорожу жизнью человека, который доставит тебе статую

Шакиа-Муни из храмов Джам-ханди, дарующую обладателю ее власть и силу

над народами, исповедующими буддизм, и я не хотел бы, чтобы он

вернулся в страну, потерявшую светящиеся глаза Великого..." Я понимал,

что мне готовило письмо сэра Гастингса! С помощью сандарака и нежной

гумми Чандра стер преступные слова правителя Индии и начертал на языке

урду похвалу мне, мир и награду... (* Один из важнейших языков Индии,

образовавшийся из скрещения местных диалектов с персидским.)

Сэр Гастингс - я следил за ним, когда, вернувшись живым с Молукк,

делал доклад о выполненном поручении, - с острым интересом искал на

моем лице ответа на один занимавший его вопрос и на прощание сказал

только: "До свидания"... Но я не хочу свидания с ним и ни с одним из

его преемников! - с силой и волнением воскликнул Мор. - Я вернусь к

вам и останусь служить у вас... Чандра - он просится к вам - будет

залогом моего возвращения!

Баранов встал, молча и крепко пожал руку арматора и, обращаясь к

Ларкину, недоуменно смотревшему на обоих, сказал внушительно:

- Забудь то, что слышал сейчас, и никогда, даже спьяна, не

вспоминай, если жить хочешь.

- Капитан, в море на зюйд-вест показалось двухмачтовое судно! -

перебил Мора вошедший в каюту боцман. - Какие будут приказания?

- "Симеон"! - обрадовано вскричал Баранов: - Мой корабль, что на

Нутку ходил, - пояснил правитель Мору. - Мы до Калифорнии добираемся!

- И, забыв про недопитое кофе, быстро поднялся на палубу.

Вглядевшись через подзорную трубу в морскую даль, Баранов признал