Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin

Нескольколет спустя в разговоре в Дэйвом Льюисом Грант признал, что найм людей вродеБиндона, по здравом размышлении, не был хорошей идеей. Но, как он сказал: «Мнетогда было действительно тяжело, потому что пришлось оставить детей и началсябракоразводный процесс. Джон Бонэм в тот год тоже был взвинчен, поэтому мывзяли Рекса, чтобы тот стал его мальчиком для битья». Биндон был «другомРичарда... ассистентом, который в результате чересчур опекал Джимми». Ондобавил: «Здоровье Джимми страдало. У пары людей были очевидные проблемы снаркотиками, в том числе и у меня самого».

Последствияпоявления стольких «коков» на борту гастрольного корабля не заставили себядолго ждать и, как впоследствии напишет Коул, стали причиной «многократыхрасколов... Формировались узкие группы, и очень сплоченная организацияразбилась на куски». Иногда это было «словно мы жили в разных отелях, а не застенкой друг от друга». Даже когда они общались друг с другом, «вспышкивраждебности или злобы» отравляли каждую встречу. Даже некогда непреклонныйГрант становился все более замкнутым, сидя в своем номере, нюхая кокаин и отдаваяприказы через Биндона и Коула. Когда журнал NME пустил слух, в которомутверждалось, что он стал по сути гастролирующим затворником, Грант сноваслетел с катушек, настаивая, чтобы издание тотчас напечатало извинения, грозясудебным разбирательством — или чем похуже.

Мягкойсердцевиной этой все более затвердевавшей внешней раковины был сам Плант. Онснова мог ходить без трости, но его правая нога по-прежнему была опухшей и дополного выздоровления еще было далеко. Ему все еще приходилось каждый день приниматьобезболивающие, чтобы просто справляться с обычной нагрузкой. Он так нервничал,что начало тура — изначально запланированное на 27 февраля, когда должен былсостояться концерт в Форт-Уорте, — пришлось передвинуть, назвав в качествеофициальной причины «ларингит». Он переживал — как он справится, когда на сценеему придется скользить, вертеться и кружиться, как в прежние времена, абеспрестанное сияние прожекторов будет сопровождать каждое его движение? Вразговоре, состоявшемся в апреле, всего через два дня после начала тура вМемориальном центре в Далласе, он признался: «Я был в смятении. До того, как яподнялся на сцену, минут десять я дрожал от страха. Что если я не смогу должнымобразом двигаться по сцене, потому что моя правая нога теперь постояннораздута? Это убивало меня первые два концерта. Мне приходилось по сутипереносить весь вес на одну ногу».

Надругих концертах можно было видеть, как Плант морщился от боли, когда насекунду забывался и внезапно изгибался или поворачивался. Были и моменты, когдаон просто казался потерянным, не будучи в силах источать то тепло и радостьжизни, которые всегда были в его арсенале фронтмена. Понимая, как страдаетпевец, Пейдж старался изо всех сил, чтобы компенсировать это, добавляя немногобольше подвижности в собственное выступление — по крайней мере, в те ночи,когда он не был столь опьянен кокаином и героином, что сам начинал испытыватьнешуточные мучения. Тот американский тур был самым темным временем для ДжиммиПейджа. Забудьте Сида Вишеса, в мертвецки-бледном изяществе Пейдж образца 1977года превосходил его: худой как палка, теперь на большинстве концертов он былоблачен в полностью белую версию знаменитого драконьего костюма, а неизменныетемные очки скрывали его зрачки, суженные от употребления наркотиков. Теперь онпроводил по три-четыре ночи без сна и хвастался, что живет на диете, состоящейлишь из жидкостей. «Я предпочитаю есть жидкую пищу, — объяснял он с обдолбаннойполуулыбкой. — Что-то вроде бананового дайкири, в который можно добавить витаминныйпорошок. Я не очень люблю твердую пищу, [но] знаю, что никогда не откажусь оталкоголя, так что банановый дайкири с добавлением пищевого белка — отличныйвыход». Чтобы удовлетворять такие особые запросы, они снова наняли личноговрача. Он был выпускником Гарварда и настоящим ветераном рока, первым туромкоторого стал печально известные вышедшие из под контроля гастроли The RollingStones 1972 года, запечатленные в культовом фильме Cocksucker Blues.Джимми яростно отрицал, что врач был нужен группе только для того, чтобыпредоставить им законный доступ к наркотикам. «Тогда у нас был врач, чтобыследить за нашим состоянием. Это был чертовски долгий тур», — рассказал онвпоследствии писателю Крису Салевичу. Он также отрицал слухи, будто междуконцертами его катали в кресле-каталке. «Может, я и делал это ради смеха — ноне всерьез. Нет, нет. Такого вовсе не было».

Тотфакт, что эти слухи вообще появлялись, демонстрировал, как низко пала репутацийZeppelin. Во время серии из четырех концертов на гигантском Чикагском стадионеПейдж вышел на сцену, нацепив на себя определенно панковскую фуражку штурмовикаСС, а его длинные паучьи ноги скрывали сияющие высокие сапоги из черной кожи.Он более не был заинтересован скрывать тьму, которая, как он выразился, настиглаего и пути назад нет. Третий концерт пришлось закончить на середине, когда вовремя исполнения ‘Ten Years Gone’ у Джимми случился приступ «желудочныхколик», как гласило официальное объяснение. На самом же деле, по словам одногоиз очевидцев, который предпочел остаться неназванным, шоу пришлось прекратить,потому что Пейдж «был так обдолбан, что пытался играть на втором грифе, держа вруках не ту гитару». (И правда, существует скверный бутлег того концерта,называющийся China White, и он, похоже, подтверждает эту версию. Игра Джимми, итак нетвердая, просто останавливается посреди ‘Ten Years Gone’. «УДжимми приступ гастроэнтерита, — прилагая все усилия, чтобы скрыть истиннуюпричину, говорит зрителям Роберт, — и таблетки не помогают, поэтому мыпрервемся на пять минут». Больше они не вышли.) В другой раз «он был такобдолбан, что не мог даже собственные штаны подтянуть». Во время акустическойсекции на следующем концерте он так опьянел, что ближе к концу одной из песенсоскользнул со своего стула, отключив в процессе свою гитару.

Наследующий день, разговаривая с репортером журнала Circus, Пейдж обвинил в своейнеспособности закончить шоу «пищевое отравление» — загадочную болезнь, конечно,учитывая, что он в то время вообще не употреблял пищи. Он отмахивался отслухов, что этот тур станет для группы последним. «Led Zeppelin — этомальчишник, который никогда не закончится, — неубедительно провозгласил он. —Это не последнее турне. Будет преступлением разрушить эту группу». Вероятно, итак, но его поведение приводило его в опасную близость к тому, чтобы сделатькак раз это. Как замечает Дэйв Диксон: «Рок-звезды такой величины, какой к томувремени достиг Пейдж, живут в маленьком пузыре, не имея контакта с реальностью.На тебе такое давление, ведь ты лидер самой крупной группы в мире, и поэтому,если ты находишь успокоение в принятии героина, уносящего тебя в какое-то иноеместо, где никто не может тебя достать, ты будешь принимать его. Проблема втом, что, как обнаружил Кроули, в конце концов он разрушит тебя, так как тыстановишься его рабом. Героин прекращает работать на тебя, но ты начинаешьработать на него».

Пейдж,однако, оставался в блаженном неведении. Когда в 2003 году Ник Кент спросилего, жалеет ли он о том, что «был так пристрастен к героину и кокаину», онпожал плечами. «Я вовсе не жалею, ведь когда нам надо было сфокусироваться, яфокусировался. Вот так... Приходится постоянно быть включенным». Очевидно,однако, что в этом правиле были исключения, и в 1977-ом они случались все чаще.Неожиданно налетевшая на аэропорт Чикаго буря задержала вылет Колесницы Цезаря.В результате следующим вечером выступление на Спортивной арене Миннеаполисабыло задержано более, чем на час. После концерта Джимми поругался с доктором,когда тот обнаружил, что из его черной сумки пропал пузырек с метаквалоном.Когда доктор зажал его в ванной, спросив о пропаже, Пейдж взбесился. «Обвинятьменя! — кричал Пейдж. — Черт возьми, кто, по его мнению, платил ему зарплату?»

Американскийписатель Ян Ухельски, освещавший первую часть тура для журнала Creem, изо всехсил старался представить происходящее в позитивном, даже несколько скептическомключе, так цитируя анонимный источник: «Было около половины шестого утра, и янаконец-то смог ускользнуть со всей этой вакханалии, продолжавшейся последниедвое суток, и даже успешно воспрепятствовал Бонзо выломать мою дверь или вылитьна меня мусорное ведро, полное чего-то, что, смею надеяться, было водой. Бонзоразвлекался, переходя из комнаты в комнату, вооруженный перекинутым через плечостолбиком, отломанным от кровати, быстро уничтожая столько номеров Swingle’sCelebrity Hotel, сколько представлялось возможным». Также была «прохладная»встреча с Пейджем, который «без остановки ходил по комнате своими чрезвычайнохудыми ногами... одетый в сценический костюм, по поводу чего один прохожий вхолле отеля заметил своему спутнику: „Если это не рок-звезда, то он тот ещечудак!“» Однако путешествовать на борту Колесницы Цезаря было более весело:доктор «пробирался по салону, раздавая „предматчевые“ витамины всемприсутствовавшим, вне зависимости от того, были они „игроками“ или нет».