Как Гитлер украл розового кролика

Может, это и правда ерунда, вдруг подумалось Анне — и ей тут же стало легче. И утром все это окажется просто ночным кошмаром. Когда она была маленькая, ее часто мучили кошмары. То ей казалось, что начался пожар, то — что у нее остановилось сердце. Утром, как всегда, придет открытка от папы с мамой, и все будет нормально.

Да, но не придумала же она это! Это ведь было в газете… Ее мысли ходили по кругу. В какой-то момент она даже стала строить сложные планы по спасению папы: встать, сесть в поезд на Париж, предупредить папу… — но тут же подумала, как глупо она будет выглядеть, если о ее побеге узнает фрау Цвирн…

Анна, видимо, уснула, потому что неожиданно наступило утро, и Макс уже встал с кровати. А Анна медлила вставать, чувствуя себя разбитой. Страшные мысли минувшей ночи явились снова. Хотя теперь, при утреннем свете, они казались совершенно неправдоподобными.

— Макс? — позвала Анна.

Макс натягивал носки и ботинки, глядя в то же время в учебник, лежавший на столе.

— Извини, сегодня экзамен по латыни. А я не успел повторить…

Он снова погрузился в учебник, бубня глаголы и времена. Ну и ладно, решила Анна. Это уже неважно. Все будет нормально.

Но за завтраком выяснилось, что открытка от папы с мамой не пришла.

— Почему нет открытки, как ты думаешь? — спросила Анна Макса.

— Почта задержалась, — невнятно ответил Макс с набитым ртом. — Пока! — и он помчался на поезд.

— Я полагаю, письмо придет днем, — заметил герр Цвирн.

Но Анна волновалась все время, пока шли уроки, и грызла карандаш вместо того, чтобы описывать восход солнца в горах.

— Что с тобой происходит? — удивился герр Граупе. (Обычно Анна писала сочинения лучше всех в классе.) — Это было так прекрасно! Это должно было тебя вдохновить!

И он отошел, чувствуя себя лично оскорбленным из-за того, что Анну так мало взволновал устроенный им восход.

Когда Анна вернулась из школы, открытки по-прежнему не было. Не пришла она и в семь часов вечера, когда с почты могли принести корреспонденцию в последний раз. Мама и папа первый раз не написали. За ужином Анна пыталась успокоить себя, что это задержка почты. Но как только она оказалась в постели, как только погасили свет, ужасы предыдущей ночи захлестнули ее с новой силой — так, что она чуть не задохнулась. Она пыталась напомнить себе, что она — еврейка и не должна бояться, иначе нацисты решат, что все евреи — трусы. Но это не помогало. Ей опять привиделась комната со странным потолком, с которого папе за голову сыпались деньги. Даже зажмурив глаза и зарывшись в подушку, она продолжала видеть эту комнату.

Она так металась в постели, что Макс спросил:

— Эй! Что случилось?

— Ничего, — ответила Анна.

И тут же внутри у нее что-то взорвалось, и ей так сдавило горло, что она разрыдалась: «Папа… папа…»

Макс подсел к ней на кровать и стал гладить ее руку.

— Ну ты и дуреха, — сказал он, когда Анна объяснила, что с ней происходит. — Ты не знаешь, что означает «награда за голову»?

— Это не то, что я думаю? — спросила Анна.

— Это значит, что, если кто-то поймает нашего папу, ему за это заплатят.

— Ой-е-ей! — плакала Анна. — Нацисты хотят схватить папу!

— Ну да… Но герр Цвирн считает, что к этому нельзя относиться слишком серьезно. Нацисты мало что могут, раз папа не в Германии.

— Ты тоже так думаешь?

— Конечно! А утром придет открытка.

— А вдруг нацисты отправят кого-нибудь во Францию — похитителя или еще кого-нибудь?

— Тогда папу будет защищать вся французская полиция. «Убирайтесь отсюда, пожалуйста. Во Франции не разрешается кого-нибудь похищать. Или вы желаете, чтобы мы отрубили вам головы с помощью нашей замечательной гильотины?»

Макс состроил такую страшную рожу, что Анна не выдержала и рассмеялась. Макс сам удивился: надо же, как он здорово пошутил!

— Давай лучше спать, — сказал он.

И Анна сразу уснула — так она устала.

А утром вместо открытки они получили длинное письмо. Мама с папой решили жить в Париже, и папа за ними приедет.

— Папа, — сказала Анна, когда прошла первая радость от того, что она увидела его — живого и здорового, — папа, я немножко расстроилась, когда услышала про награду за твою голову.

— И я, — ответил папа. — Я сильно расстроился.

— А ты почему? — удивилась Анна. Папа всегда казался таким смелым!

— Слишком маленькая награда, — объяснил папа. — Тысяча марок в наши-то дни! Я думал, что стою дороже, как ты считаешь?

— Конечно, — согласилась Анна, и совсем успокоилась.

— Ни один уважающий себя похититель не польстится на такую сумму, — он тряхнул головой. — Я был лучшего мнения о Гитлере и его компании.

Глава двенадцатая

Фрау Цвирн упаковала вещи Макса и Анны. Все было готово к отъезду. Макс и Анна попрощались с друзьями и школьными учителями: они уезжают во Францию, где их ждет новая жизнь. Но нынешний отъезд, считала Анна, отличается от их отъезда из Берлина: в «Гастхоф Цвирн» они смогут вернуться в любой момент, если захотят. К тому же герр Цвирн пригласил их в гости на следующее лето.

В Париже они будут жить на съемной квартире, которую мама сейчас готовит к их приезду. Макс поинтересовался, что это за квартира. Папа немного подумал. С балкона, сказал он наконец, видно Эйфелеву башню и Триумфальную арку. А это главные достопримечательности Парижа. Но кроме этого папа не нашел, что сказать. Жалко, подумали Макс и Анна, что папа иногда совсем не обращает внимания на практическую сторону жизни. Но наличие балкона, безусловно, порадовало их.

Ехать до Парижа нужно было целый день, причем они едва было не пропустили свой поезд. Все шло нормально до Базеля, где им предстояло пересесть на другой поезд: тут проходила граница между Швейцарией, Францией и Германией. Из-за того, что их поезд опоздал, они прибыли намного позже, чем планировали, и на пересадку у них оставалось всего несколько минут.

— Надо торопиться, — сказал папа, как только поезд подъехал к перрону.

По счастью, им подвернулся носильщик. Он схватил их багаж и погрузил на тележку.

— К парижскому поезду! Бегом! — крикнул папа, и носильщик пустился галопом, а остальные — за ним.

Анна с трудом поспевала за носильщиком, лавировавшим между людьми в толпе. Макс, папа и носильщик уже закидывали вещи в вагон другого поезда, когда она догнала их. Анна остановилась, чтобы перевести дух. Поезд вот-вот тронется — прощаясь с друзьями, стоящими на платформе, люди высовывались из окон вагонов. Прямо напротив того места, где стояла Анна, один молодой человек, рискуя вывалиться из окна, сжал свою подругу в страстном прощальном объятии.

— Пока! — сказала девушка и легонько толкнула его внутрь вагона.

Тот выпрямился, и Анна увидела табличку, которую юноша до этого заслонял. На табличке было написано: «Штутгарт».

— Папа! — закричала Анна. — Это не тот поезд! Это поезд в Германию!

— Бог мой, — охнул папа. — Быстро вытаскиваем багаж!

Они с Максом с невозможной скоростью стали выкидывать чемоданы из вагона. Раздался свисток к отходу поезда.

Папа стянул Макса на платформу. Один чемодан остался в вагоне.

— Ничего! — крикнул папа.

— Там наши вещи! Пожалуйста! Отдайте наш чемодан! — закричал Макс.

Поезд тронулся. Молодой человек, который прощался с девушкой, дружелюбно кивнул и спихнул чемодан на платформу. Чемодан упал Анне на ногу.

Они стояли на платформе, глядя вслед поезду в клубах дыма. Вокруг них в беспорядке валялись вещи.

— Я же ясно сказал: к парижскому поезду, — жестко сказал папа, оглядываясь в поисках носильщика. Но того давно и след простыл.

— А если бы мы сели на тот поезд… Мы смогли бы выскочить из него до того, как он приедет в Германию? — спросила Анна.

— Возможно, — ответил папа. — Если бы вовремя обнаружили, что это не тот поезд, который нам нужен, — он обнял Анну за плечи. — Какая же ты молодец, что заметила табличку!