Как Гитлер украл розового кролика

— Извините, пожалуйста, — сказала Анна.

Но дама не ответила.

— Зигфрид! Гудрун! — позвала она резко. — Разве я разрешила вам играть с этими детьми?

Она схватила девочку и потащила прочь. Мальчик пошел следом за ними. Когда его мать отвернулась, он скорчил веселую мину и с извиняющимся видом махнул Анне рукой. Затем все трое скрылись в гостинице.

— Какая сердитая! — сказала Френели.

— Может быть, она думает, что мы плохо воспитаны? — предположила Анна.

Они попытались продолжить играть, но без немцев игра разладилась, а Труди то и дело принималась плакать из-за того, что ее осалили.

Детей-немцев не было видно до вечера. Должно быть, они ходили в Цюрих за покупками, потому что, когда они появились, каждый нес в руках пакет, а их мама — сразу несколько, причем довольно больших. Когда они подошли к входным дверям, Анна решила, что нужно продемонстрировать, как она хорошо воспитана. Она подбежала и открыла им дверь.

Но дама из Германии не выразила никакой благодарности.

— Гудрун! Зигфрид! — воскликнула она и быстро впихнула детей внутрь.

Затем, с кислым выражением на лице и стараясь держаться как можно дальше от Анны, дама протиснулась в дверь сама. Это было непросто — из-за множества пакетов, так что она чуть не застряла в дверном проеме, но в конце концов ей удалось войти, и она исчезла. И ни слова благодарности! — возмутилась Анна. Да эта дама сама очень плохо воспитана!

На следующий день они с Максом и Цвирнами отправились в лес. Еще через день шел дождь. А через два дня они с мамой ездили в Цюрих покупать носки — поэтому возможности пересечься с немецкими детьми у них не было. Но на следующее утро, когда Анна и Макс после завтрака вышли во двор, немцы опять были там и играли с Цвирнами. Анна бросилась к ним.

— Будем играть в салочки?

— Нет, не будем, — ответила Френели и покраснела. — Вообще ни во что не будем с тобой играть.

Анна так удивилась, что в первый момент не нашлась, что сказать. Может, Френели снова сердится на нее за рыжеволосого? Но с тех прошла уйма времени!

— Почему это вы не будете играть с Анной? — спросил Макс.

Франц смутился не меньше сестры.

— Ни с кем из вас нельзя играть, — ответил он и показал на детей-немцев. — Они сказали, им не разрешают с вами водиться.

Очевидно, немцам не разрешили не только играть с Максом и Анной, но и разговаривать. Мальчик вроде бы сначала хотел что-то сказать, но только состроил извиняющуюся гримасу и пожал плечами.

Анна и Макс переглянулись. До сих пор они в подобные ситуации не попадали. Тут Труди, стоявшая рядом, внезапно закричала: «С Анной и Максом не разрешают водиться! С Анной и Максом не разрешают водиться!»

— Заткнись, — прикрикнул на нее Франц. — Пошли, — сказал он Френели, и они побежали к озеру, а немцы — за ними.

Труди сначала замешкалась, потом еще раз выкрикнула обидное: «С Анной и Максом не разрешают водиться» — и понеслась вдогонку за старшими на своих коротеньких ножках.

Анна и Макс остались одни.

— Почему им не разрешили с нами играть? — спросила Анна.

Но Макс тоже не понимал. Им ничего не оставалось делать, как вернуться в гостиную, где еще завтракали мама и папа.

— Я думала, вы играете с Францем и Френели, — удивилась мама.

Макс объяснил, что случилось.

— Странно, — сказала мама.

— Может, надо спросить у их мамы, — предложила Анна.

Дама из Германии вместе с каким-то мужчиной (видимо, ее мужем) сидела за столиком в углу.

— Конечно, спрошу, — согласилась мама.

Немцы как раз закончили завтрак и поднялись, чтобы уйти, но мама их остановила. Анна не слышала, о чем они говорили. Мама коротко о чем-то спросила. Немка что-то ответила, и ее ответ привел маму в негодование. Немка добавила что-то и попыталась пройти, но мама схватила ее за руку.

— Ну нет! — воскликнула мама, и ее голос эхом разнесся по всей столовой. — Этим дело не кончится! — она круто повернулась и зашагала обратно к своему столику, а немка и ее муж ушли с презрительным выражением на лицах.

— Тебя слышал весь дом! — сердито заметил папа. Он терпеть не мог разного рода сцен.

— Ну и пусть! — ответила мама так громко, что папа зашипел «тсс!» и замахал руками, чтобы мама успокоилась.

Пытаясь говорить тише, мама только сильнее рассердилась и с трудом подбирала слова, чтобы выразить свои чувства.

— Это нацисты, — выдавила она наконец. — Они запретили своим детям играть с нашими, потому что мы — евреи! — мамин голос звенел от негодования. — И ты еще хочешь, чтобы я себя сдерживала! — вскричала она с такой силой, что старая дама, еще не закончившая завтракать, вздрогнула и чуть не расплескала свой кофе.

Папины губы сжались.

— Я бы тоже не разрешил Анне и Максу играть с детьми нацистов, — сказал он. — Так что не вижу проблемы.

— А Френели и Франц? — поинтересовался Макс. — Получается, что если они играют с немцами, то не могут играть с нами.

— Пусть Френели и Франц сами решают, с кем им дружить, — ответил папа. — Швейцарцы, конечно, держат нейтралитет, но долго так продолжаться не может, — он поднялся из-за стола. — Я скажу герру Цвирну пару слов.

Скоро папа вернулся. Он сказал герру Цвирну, что его дети должны решить, с кем они будут играть — с Максом и Анной или с детьми приезжих немцев. И с теми и с другими у них играть не получится. Папа просил детей Цвирнов не торопиться с выбором, но к вечеру дать ему знать, что они решили.

— Я уверен, они выберут нас, — сказал Макс. — В конце концов, мы живем здесь дольше, а те только что приехали.

Но в течение всего дня Макс и Анна с трудом находили себе место. Макс взял удочку, червяков, хлебные крошки и пошел на озеро. А Анна никак не могла на чем-то сосредоточиться. В конце концов она решила сочинить стихотворение о том, как снежная лавина погребла под собой целый город, но вышло не очень хорошо. Когда дело дошло до иллюстрации, то получалось, что все должно быть белого цвета; Анне стало скучно от одной этой мысли, и она бросила рисовать. Макс, как обычно, ничего не поймал. И к середине дня оба пребывали в таком подавленном настроении, что мама дала им полфранка на шоколадку. Хотя еще накануне она говорила, что это дорогое удовольствие.

По дороге домой из кондитерского магазина Макс и Анна поймали на себе взгляды Френели и Франца, которые, стоя у входа в дом, что-то серьезно обсуждали, а потом, не оборачиваясь, ушли со смущенным видом. Настроение ухудшилось еще больше.

Макс опять отправился ловить рыбу, а Анна решила пойти вместе с ним — искупаться: пусть в этот день случится хоть что-то хорошее. Она плавала на спине (научилась этому совсем недавно), но настроение не улучшалось. Все было так глупо! Почему они с Максом, Франц и Френели и дети-немцы не могут играть вместе? Почему нужно кого-то выбирать и занимать чью-то сторону?

Внезапно рядом раздался всплеск. Френели! Ее длинные тоненькие косички были завязаны узлом на макушке, чтобы не промокнуть, а ее удлиненное лицо выражало еще большее беспокойство, чем обычно.

— Извини за то, что случилось утром, — глухо сказала Френели и покраснела сильнее, чем обычно. — Мы решили, что будем играть с вами — даже если нам из-за этого не разрешат водиться с Зигфридом и Гудрун.

На берегу появился Франц.

— Макс, привет! Как червяки? Наслаждаются купанием? — закричал он.

— Я чуть не поймал огромную рыбу, — проворчал Макс. — А ты своим криком ее испугал.

Но на самом деле он был ужасно рад.

За ужином Анна видела немецких детей в последний раз. Они с натянутыми лицами сидели рядом с родителями в столовой. Их мама что-то тихо и настойчиво говорила, и даже мальчик ни разу не обернулся, чтобы взглянуть на Анну с Максом. После ужина он прошел мимо их столика с таким видом, будто вообще их не видит.

Утром они уехали.

— Боюсь, мы лишили герра Цвирна постояльцев, — заметил папа.

Мама торжествовала.

— Все-таки жалко, что так получилось, — сказала Анна. — Мне кажется, мы нравились тому мальчику.