Как Гитлер украл розового кролика

Несколько минут мадемуазель Мартель молчала. Потом она смерила Макса долгим, тяжелым взглядом и сказала:

— Молодой человек, вам нужно что-то поменять.

Когда мама в конце урока, как обычно, вошла в комнату — узнать, как дела у детей, — мадемуазель Мартель разразилась небольшой речью. Прошло три недели с тех пор, как она начала учить Макса и Анну, и они за это время достигли значительных успехов. Но теперь наступил момент, когда им необходимо оказаться среди своих сверстников, там, где звучит французская речь.

Мама кивнула. Она думала так же.

— Осталось совсем немного до Рождества, — сказала мама. — Может быть, до каникул вы дадите детям еще пару уроков, а потом они начнут ходить в школу?

В оставшееся время даже Макс учился старательно — настолько пугающей была перспектива оказаться в школе, где все говорят исключительно по-французски.

Но мысли о Рождестве затмевали мысли о школе. Грета уехала на праздники домой в Австрию. Все мамины силы теперь уходили на готовку, и квартира в скором времени заросла пылью. Но это никого не волновало: лучше пыль, чем постоянное присутствие сварливой Греты. Анна ждала Рождества — и в то же время боялась его. Ждала, потому что как можно его не ждать? Но вдруг она начнет вспоминать Берлин и то, как они обычно справляли Рождество там? Всего год назад?

— Как ты думаешь, у нас будет елка? — спросила Анна у Макса.

В Берлине в гостиной у них всегда стояла высоченная елка, украшенная разноцветными стеклянными шарами, птичками с хвостиками из настоящих перьев, трубами, в которые можно было дудеть… Одна из прелестей праздника заключалась в том, что игрушки появлялись на елке из года в год, и Анна с Максом радовались, узнавая их.

— Думаю, французов не очень заботят рождественские елки, — сказал Макс.

Тем не менее мама о елке позаботилась. И когда в Сочельник папа позвал детей к чаю и они вбежали в столовую, первое, что увидела Анна, была елка, хотя и небольшая, чуть больше полуметра высотой. Вместо стеклянных шаров мама украсила ее серебряным дождиком и прикрепила на ветки маленькие свечки. Она была такой чудесной, так сияла зеленым и золотым над красной клеенкой, что Анна сразу поняла: Рождество у них будет такое, как надо!

Подарки в сравнении с предыдущими годами были более чем скромными, но все равно доставили всем огромное удовольствие — наверное, потому, что все их очень ждали. Анне подарили коробку красок, а Максу — новую авторучку. Омама прислала немного денег. Мама добавила к ним еще немного от себя и купила Анне новые туфли. Это не было сюрпризом: Анна предварительно померила их в магазине. Но когда их купили, мама сейчас же их спрятала, так что к Рождеству они все еще были новыми. Из толстой коричневой кожи, с золотыми застежками — просто великолепные туфли! Еще Анна получила точилку для карандашей в маленькой коробочке и пару красных носков ручной вязки от фрау Цвирн. Анна уже решила, что это всё, как вдруг обнаружила маленькую посылочку от дяди Юлиуса.

Анна осторожно открыла ее и не сдержала восторга: «Какое чудо! Что это?» В гнездышке из папиросной бумаги лежала небольшая серебряная цепочка, к которой были прикреплены крошечные звери — лев, лошадь, кот, птичка, слон и, конечно, обезьянка.

— Какой изысканный браслет, — сказала мама, надевая его Анне на руку. — Как это мило со стороны дяди Юлиуса!

— А еще здесь письмо, — заметил Макс.

Анна стала читать:

«Дорогая Анна!

Я надеюсь, что этот маленький подарок напомнит тебе наши совместные походы в Берлинский зоопарк. Без тебя это совсем не то. Передай мой горячий привет дорогой тете Алисе. Я надеюсь, она здорова. Я часто думаю о ней и о том, что зря не последовал ее совету.

С любовью ко всем вам, дядя Юлиус!»

— Ничего не понимаю. Кто такая эта «тетя Алиса»? Папа взял письмо из рук Анны.

— Думаю, тетя Алиса — это я, — сказал он. — Нацисты вскрывают письма. У дяди Юлиуса могли бы возникнуть неприятности, если бы они узнали, что он пишет мне.

— А какой совет ты ему давал? — поинтересовался Макс.

— Уехать из Германии, — ответил папа и вздохнул. — Бедный Юлиус.

— Я ему напишу и поблагодарю, — воскликнула Анна. — Нарисую ему картинку новыми красками.

— Да, — согласился папа. — И передай ему привет от тети Алисы.

Тут мама издала возглас, к которому в последнее время все уже привыкли:

— Моя курица! — и бросилась в кухню.

Курица, к счастью, не подгорела, и скоро они сидели за настоящим рождественским столом: все угощение приготовила мама. Кроме курицы на столе стояли жареный картофель и жареная морковь, а на сладкое — яблочный пирог с кремом. Мама научилась очень неплохо готовить. Она испекла даже пряничные сердечки, которые в Германии непременно, подавали к столу на Рождество. Правда, сердечки должны быть крепкими и хрустящими, а мамины получились какими-то мягкими — но все равно вкусными.

А в конце праздничного обеда папа налил всем вина и сказал тост:

— За новую жизнь во Франции! — и повторил еще раз: — За нашу жизнь во Франции!

Мама вообще-то никогда не пила вина — говорила, что для нее вино на вкус как чернила. А Анне вино понравилось, и она выпила полный бокал. Так что когда она добралась до кровати, мысли в голове у нее путались, а гардероб и желтый абажур лампы безостановочно кружились, и пришлось поскорее закрыть глаза.

«Замечательное было у нас Рождество!» — думала Анна. А скоро она пойдет в школу и по-настоящему узнает, что значит жить во Франции.

Глава четырнадцатая

После Рождества вопреки ожиданиям Анна в школу не пошла. Для Макса мама нашла подходящий лицей. (Лицеем во Франции называлась школа для учеников средних и старших классов, и занятия там начинались уже в первые дни января.) А вот лицеев для девочек в Париже было немного, и все переполнены. Желающих попасть туда заносили в длиннющие списки ожидания.

— Частную школу мы сейчас не можем себе позволить, — сказала мама. — А отдавать тебя в муниципальную мне совсем не хочется.

— Почему? — удивилась Анна.

— Окончив такую школу, дети, как правило, дальше не учатся. И я не думаю, чтобы там давали качественное образование, — ответила мама. — В муниципальной школе, к примеру, ты не сможешь учить латынь.

— Не очень-то мне нужна эта латынь, — возразила Анна. — Уж лучше как следует заняться французским. Мне так хочется ходить в школу!

Но мама была непреклонна.

— Не стоит торопиться. Дай время осмотреться и как следует все обдумать.

И вот Макс стал ходить в школу, а Анна — нет. Школа Макса находилась на другом конце города. Рано утром он отправлялся туда на метро, а домой возвращался только к пяти вечера. Мама выбрала эту школу — несмотря на то, что она была так далеко, — потому что там мальчики два раза в неделю играли в футбол. А почти во всех остальных французских школах времени на игры не отводилось — только на учебу.

В первый день Максовой учебы квартира показалась Анне пустой и скучной. Утром она ходила с мамой за покупками. На улице было ясно и холодно. За прошедший год Анна так сильно выросла, что теперь между подолом пальто и краями ее вязаных чулок появился довольно большой зазор. Мама взглянула на покрытые гусиной кожей ноги Анны и вздохнула.

— Прямо не знаю, что делать с твоей одеждой!

— Все нормально, — ответила Анна. — У меня же свитер, который ты мне связала.

Свитер, связанный мамой по ее собственной «технологии», получился просторным, плотным, толстым, неодолимым для холода и очень практичным. Юбочка выступала из-под него всего на несколько сантиметров, но Анну это не беспокоило.

— Если тебе не холодно, давай сходим на рынок, — предложила мама. — Там все дешевле.

Рынок оказался довольно далеко — нужно было пройти несколько узких извилистых улочек. Анна несла мамину хозяйственную сумку. Наконец они вышли на оживленную улицу с магазинчиками и прилавками. Тут продавалось все — от овощей до галантерейных товаров. Прежде чем что-либо покупать, мама решила внимательно все изучить — хотела убедиться, что потратит деньги не зря. Владельцы магазинчиков и прилавков на все лады расхваливали свой товар и раскладывали его так, чтобы невозможно было отвести взгляд. И порой Анна с мамой не могли пройти мимо: как не залюбоваться луком или какой-нибудь превосходной чисто вымытой морковью! В некоторых магазинчиках продавали только один какой-нибудь вид продуктов. Например, сыр. И на маленьком складном столике у входа были выставлены по меньшей мере тридцать разных видов сыра — каждый кусочек аккуратно завернут в муслиновую ткань.