Охота на охотников

- А как орать? Рот-то залеплен, - угрюмо усмехнулся Каукалов.

- Убежать, в конце концов! Рвануть между деревьями в сторону, а там по просеке, по просеке, вдоль грядок - и к Чапаеву!

- А автомат у тебя на что? Он же это понимает.

- Ну, не знаю, - Аронов выбил на снег тугой спекшийся комок слюны, не знаю. Жить-то ведь все равно хочется.

- Рассчитывает, что когда останется один - выкрутится из ситуации, освободится от веревки. Человеку в таком положении очень важно остаться одному, чтобы начать действовать.

- Но раскрутить-то веревку нельзя. Бесполезно.

- Он знает, что нельзя, но все равно надеется.

- Надежда юношей питает... - Аронов подскользнулся и чуть было не унесся вниз, на дно оврага. Но ему повезло - на пути попалась выщербленная слоистая булыжина, за которую зацепился ботинок, Аронов по-орлиному широко замахал руками, удерживая равновесие, выругался матом.

- Опля! Наконец-то! - Каукалов впервые в жизни стал свидетелем того, что Аронов матерился, мотнул головой, одобряя напарника. - Ну, Илюха! - в следующий миг что-то тяжелое, гневное внутри него клубом поднялось вверх, воздух перед глазами потускнел.

"Может, застрелить Илюшку прямо здесь? Сейчас? А? Достать пистолет и всадить свинцовую дулю между рогами. И пусть гниет себе в овраге вместе с дальнобойщиком". От этой мысли Каукалова передернуло, рука сама потянулась к пистолету. Но он справился с собой: не время!

Не пришел ещё черед. Но он придет. И очень скоро.

- Нет, для меня это все-таки большая загадка, - хрипло продолжал Аронов. - Как бараны на заклание, покорные, вялые, и ничего не предпринимают, чтобы освободиться. Бараны и бараны, - дыхание из Илюшки вырывалось с гудом и, подобно ядовитым испарениям, сжигало воздух.

Старик Арнаутов одряхлел буквально на глазах - за несколько часов скорчился, почернел. Поначалу исчезновение Саньки его не встревожило бывало и раньше, что внук пропадал, застревал у какой-нибудь милой институтской подружки и за весельем забывал о деде, но утром обязательно звонил домой и виноватым голосом просил:

- Дедуль, не ругай меня, дурака... Ладно?

- Чего случилось-то? - делая вид, что сердит на внука, грозным голосом спрашивал Арнаутов.

- Затанцевался! - признавался младший Арнаутов.

После таких непритязательных признаний у деда не было сил ругать внука.

А тут наутро звонка от Саньки не последовало. Не позвонил он и днем, не позвонил и вечером... Старик Арнаутов почувствовал неладное и забил тревогу.

Трясущимися пальцами он набрал телефоны нескольких Сенькиных дружков, таких же базалаберных студентов - у них Саньки не оказалось. Старик некоторое время сидел молча, впустую жуя губами воздух и глядя в пространство сквозь захватанный потными руками увеличительные стекла очков, потом захрипел, словно у него в груди лопнула некая важная жила, и повалился на диван.

Несколько минут лежал, продолжая хватать губами воздух, затем сполз с дивана и с трудом доковылял до письменного стола. Отыскал в ящике старый потрепанный телефонный справочник, украшенный надписью "Москва город-герой", дрожащими пальцами стал листать страницы, стараясь наугад попасть в раздел больниц, поликлиник, моргов. В Москве, конечно, многое изменилось, многое вообще стерлось с земли, но больницы и морги - это нечто вечное, это будет существовать всегда, при любой власти, при любых правителях.

Наконец он нашел нужный раздел и долго, оглушенно, тупо смотрел на черные, слипающиеся друг с другом, строчки текста и ничего не соображал. Хотя одно прочно сидело у него в мозгу, отдавалось протестущим звоном то в затылке, то в висках, то в темени - в морги звонить нельзя... Точнее, можно, но не надо. Звонить туда - значит, предать Саньку. Его там нет.

Немало ещё времени прошло, прежде чем он принял правильное решение.

Позвонил Шахбазову, в обязанности которого входило не только ликвидировать проколовшихся исполнителей, но и заниматься вопросами безопасности структуры. Услышав резковатый, скрипучий, птичий голос Шахбазова, старик Арнаутов жалобно сморщился.

- Армен, - произнес он едва слышно и больше не смог говорить - слезы забили ему глотку.

- Але! - Шахбазов повысил голос, заволновался на том конце провода. Але! Кто это?

- А... А... А... - пробовал справиться с собой старик Арнаутов, но это у него не получилось. - А... А...

- Кто это? Але!

- Это я, Армен, - наконец выдавил, всхлипнул тонко, будто мальчишка.

- Кто "я"? - Шахбазов никак не мог узнать изменившийся голос Арнаутова.

А старика опять заклинило, не мог даже назвать себя, - ощущение беды окончательно оглушило его, смяло, лишило речи, и он, держа трубку у уха, снова заплакал.

- Ты, что ли, дед? - все-таки догадался Шахбазов. - Что случилось? прохрипел он в телефонную трубку так громко, что, казалось, из неё должны были вылететь не только мембрана, но и все потроха. - Жди меня дома! Жди! Я сейчас к тебе приеду! - Голос его не выдержал, сорвался на писк. Шахбазов затяжно, будто туберкулезник, закашлялся, швырнул трубку на рычаг.

А плачущий старик Арнаутов ещё долго сидел в скрюченной позе и, трясясь лицом, прислушивался к противным тонким гудкам, доносящимся из телефонной трубки.

Шахбазов появился в квартире Арнаутова настолько быстро, что это любого невольно навело бы на мысль: а не использовал ли он вертолет городского мэра? - но ослабший, истекший слезами Арнаутов этого даже не заметил. Для него время перестало существовать. Единственное - он сумел открыть Шахбазову квартиру и тут же, в прихожей, бессильно опустился на кожаный, украшенный индийским орнаментом пуфик.

- Что случилось, дед? - Шахбазов присел перед ним на корточки, суровое крупное лицо его, безжалостно исполосованное морщинами, дрогнуло: ему было жаль старика. - Ну! Да не реви ты, как белуга, из тебя ещё не выпотрошили икру. Что случилось?

Минут десять понадобилось Шахбазову, чтобы выяснить: у старика пропал Санька, родной внук. Старик Арнаутов совершенно не мог говорить - в горле у него что-то хлюпало, сипело, булькало нечленораздельно, лопались какие-то пузыри, Шахбазов даже подумал: а не отправить ли Арнаутова в больницу? Но решил, что пока не стоит.

- Сиди тут, дед, никуда не выходи, - приказал Шахбазов, - жди меня. Я через некоторое время вернусь.

Шахбазову сейчас нужен был телефон, позарез нужен, но он не мог звонить из квартиры Арнаутова. Значит, надо было возвращаться в офис, в полувоенный-полугражданский особнячок с зелеными армейскими воротами.

Выругавшись, Шахбазов протиснулся в узкий салон новенького компактного "мерседеса", за руль. Охранник - это был Рог, сидел сзади молчаливой каменной фигурой, - поймал в зеркальце угрюмый взгляд шефа. Глаза Шахбазова не предвещали ничего хорошего. Рог потянулся рукой к автомату, лежавшему на коврике, в ногах, проверил, на месте ли.

Охранника буквально вжало спиной в сиденье, когда Шахбазов тронул "мерседес" с места, он даже засипел от удивления - шеф на земле сумел развить поистине космическую скорость. И соответственно - создать космическую перегрузку.

Через четверть часа Шахбазов уже сидел у себя в особняке около телефонного аппарата, а удивленный резкой, стремительной, будто на автогонках, ездой шефа Рог, расположившись в каптерке, изображал из себя космонавта, рассказывая о неземных перегрузках, которые ему пришлось претерпеть. Только что в невесомости не побывали. Плоско вытянутое, похожее на чурек лицо его было бледным. С одной стороны - от восхищения, с другой от пережитого.

Командиру ликвидаторов повезло - ровно через десять минут он узнал, где находится внук деда.

Сашка Арнаутов лежал мертвый в морге маленькой больнички недалеко от Новодевичьего монастыря. Не получилось у Сандыбаева обезличить тело убитого студента: в заднем кармане джинсов у Саньки оказалась институтская ведомость - он ходил на дом к больному преподавателю сдавать зачет по истории Африки.