Немцы в городе (СИ)

Шнайдер сидит в своeй квартире, на привычном месте — у окна, и накручивает себя. Думать и грустить — его излюбленные занятия, но сегодня полёт мысли не знает лимита: Шнайдер взвинчен. Только-только он подумал, что занял своё место в этой жизни — главное место в жизни другого человека, как реальность убеждает его в том, что он по-прежнему на обочине. Вроде как и нужный, вроде как и желанный, но... Но всё же он не на первом месте больше. Оказывается, в жизни его любовника есть вещи поважнее Шнайдера. Он поджимает губы на манер капризного ребёнка — нижнюю чуть выпячивает вперёд, а верхнюю втягивает, заставляя почти исчезнуть. На подбородке его образуется жёсткая ямочка, а глубокие носогубные складки, которые он так умело прячет под косметикой в иные дни, нынче придают его лицу какой-то суровой растерянности. Выражение, свойственное человеку, который крайне зол и не знает, что делать. Шнайдер вскакивает со стула — неважно как, но он должен доказать себе (себе? ха-ха), что он — не тот, чьи звонки можно игнорировать.

Он направляется к гардеробу, и, проведя дотошную ревизию, откладывает для себя одежду, которую на нём редко можно увидеть. Он носил такое в молодости, пока не надоело. Пока не поменялось его тело, его привычки, его образ. Сегодня он вернётся к истокам: узкие брюки с низкой талией и белоснежная сорочка на голое тело отлично молодят. Шнайдер собирает волосы в скромный хвост, придирчиво оглядывает отражающееся в зеркале лицо — щетина чуть проклюнулась, и это к лучшему. Побольше мужского парфюма — никакой “Марины” сегодня — и готово. Куда направиться на поиски приключений? Диана, кажется, говорила, что в “Лабиринтах” публика приличная и терпимая, да и коктейльная карта у них неплоха. Значит, туда ему сегодня и дорога.

Устроившись у барной стойки, он с интересом оглядывает окружение — кого здесь только нет: и шумные девичьи компании, и припонтованная молодёжь, и солидные дядьки, пришедшие сюда то ли друг с другом важные дела обтолковать, то ли девчонок снять, а скорее всего — всё вместе. И самое интересное — никто на него, Шнайдера, не обращает внимания. Дум намеревается продегустировать столько коктейлей, сколько выдержит его организм: довольно с него горького коньяка с одинокой ночью в качестве собутыльницы — сегодня он подсластит себе пилюлю. Едва притронувшись ко второму коктейлю, едва погрузившись в разглядывание кубиков льда, долек лайма, пузырьков колы и ещё какой-то мутной суспензии кислотного синего цвета, наполняющих бокал, как декоративные рыбёшки — тесный аквариум, он вынужден отвлечься.

— Привет, я Макс.

Вздрогнув, Шнайдер оборачивается на незнакомый голос — справа от него, на пустовавшем ещё минуту назад стуле, сидит какой-то мужик лет тридцати. Не то чтобы красавчик, но видно, что следит за собой. “Дожили”, — подумалось Шнаю, и тут же подумалось: а почему это ему в принципе так подумалось?

— Привет, я новых знакомств не ищу, — он всем видом пытается продемонстрировать свою незаинтересованность.

— Да я как бы тоже, но так уж вышло, — смущённо улыбаясь и пожимая плечами, реагирует Макс. — Познакомился с парнем в интернете, договорились сегодня здесь встретиться — и вот, как видишь. Уже полтора часа здесь сижу. Купить тебе коктейль?

— Не надо, у меня есть.

— Вижу, что есть, просто мне как бы напиться хочется, да не с кем, а у тебя, похоже, такая же фигня.

От такой настырности Шнайдеру становится даже чуточку интересно.

— И давно? — спрашивает он, почти не глядя на собеседника.

— Что — давно?

— Давно в интернете общались? В смысле — как долго, — спохватившись, он старается тщательнее подбирать слова, чтобы не выглядеть косноязычным идиотом. Получается, его уже начинает волновать чужое мнение?

— А, ну больше года. Без фоток и видео — только переписка. Вот, наконец, решились на реал, условились о времени и месте, и... ничего.

— То есть динамо? И это после года общения? Странно как-то...

— Не думаю, что динамо, — Макс как-то в мгновенье помрачнел. — Мне кажется, он был здесь, вычислил меня, посмотрел и свалил. Ну чувство у меня такое!

— Мдаа, — только и в состоянии выцедить Шнайдер. На самом деле, если всё это правда, то он этому парнише сейчас не завидует. Уж он-то знаком с чувством... невостребованности, что ли. Прекрасно знаком.

— А ты сам откуда будешь? — кажется, парня гложет любопытство.

— В смысле?

— Откуда приехал? Ясно же, что неместный.

— А я уже давно здесь живу. Работаю, — выдаёт полуправду Шнай.

— Если давно, то почему я тебя раньше нигде не встречал? Ты красавчик — я б запомнил!

Шнайдер удивляется самому себе: такая грубая, неуместная ложь, а ему так приятно. Ласковое жжение расплывается по грудной клетке — то ли алкогольная муть, то ли жар удовольствия.

— Просто я в основном не хожу никуда, — и снова полуправда.

— Понятно, — разочаровано отвечает Макс. — Женат?

— Что-о? Нет! — Шнайдер смеётся, и даже искренне.

— Тогда... встречаешься с кем-то?

— Слушай, какая разница. И вообще, — он смотрит на запястье, где должны были бы быть часы, но тех не оказывается — забыл надеть. — Мне домой пора.

— Без проблем. Ты на машине?

— Нет.

— А я — да. Тебя подбросить?

— Ты же пьян!

— В таком случае, подбросить я тебя смогу только до своего дома — дотуда я на автопилоте в любом состоянии доберусь. Ты как? — Макс вдруг зазывно заглядывает Шнайдеру в глаза.

Что-то щёлкает в полупьяном сознании Дума: подумать только, кажется его пытаются снять! Давненько такого не было! В зрачках вспыхивают огоньки азарта. Да, неправильно, да, нечестно, да, никто не узнает.

— Поехали, — он решительно вскакивает со стула и бредёт к гардеробу забирать куртку. — Поехали, пока я не передумал, — приговаривает он на ходу, даже не глядя в сторону еле поспевающего за ним Макса.

Недешёвый внедорожник медленно, но относительно ровно держит путь к пригороду. Макс пояснил, что живёт он в коттеджном посёлке. Машина захламлена какой-то ерундой: бытовой мусор, недоеденные чипсы, старый свитер на заднем сидении — всё это выдаёт, что машина принадлежит именно ему. Значит, парень не бедствует. Ну да какая разница. Вдруг машина сползает на обочину и останавливается. Шнайдер в недоумении поглядывает на водителя.

— Ты, кстати, так и не сказал, как зовут, чем занимаешься, может, в конце концов, телефончик оставишь?

— Послушай, я же...

— Да понял я, мистер инкогнито. Мне и не важно вовсе.

— Тогда почему ты остановился?

— Боюсь, до дома ещё долго, и я не дотерплю, — он вдруг хватает Шнайдера за бедро так мощно, что тот от боли чуть не подпрыгивает. — Слушай, трахни меня здесь, мне очень нужно, — в его голосе сквозит почти мольба, — кондомы и смазка в бардачке.

Макс ослабляет хватку и скользит пальцами вверх по бедру, останавливаясь на шнайдровском паху. Дума трясёт. Его член непритворно отзывается на грубые незамысловатые прикосновения, но кроме того... Ещё никто никогда не обращался к нему с такой просьбой. Да что там — ему и самому даже в голову не приходило попробовать себя в роли актива. Шнай — это Фрау, это все знают. Какие тут могут быть варианты? Член уже начинает неприятно тереться о ширинку сквозь ткань белья — настолько он напряжён.

— Ну, готов? — подгоняет его Макс.

— Нет, — Шнайдер решительно отводит его руку от своей ширинки. — Извини, не могу. Довези меня докуда-нибудь, пожалуйста. Прости, что так получилось, это моя вина. — Он бубнит монотонно, на одной ноте, как священник на проповеди, и каждое слово отзывается в его груди ноющим эхом.

Макс без лишних разговоров заводит мотор и трогается в путь. Он не смотрит на Шная, но от него буквально несёт обидой, злостью и даже ненавистью. Внимательно наблюдая за водителем, Шнай замечает, как глаза его застилает мутная пелена, их словно молоком залили. Ноги его начинают подёргиваться, а губы — дрожать. Ноздри шумно раздуваются, а на лбу проступает испарина. Вдруг водитель выжимает педаль газа до упора, и машина теряет контроль. Она несётся по скользкому шоссе, и, не сумев вписаться в ближайший поворот, слетает с дороги. Они летели бы очень далеко, если бы не естественная преграда. Старая берёза останавливает автомобиль, сминая бампер чуть ли не до лобового стекла. Оба пассажира не пристёгнуты: удар приходится водителю на лицо — оно угождает прямиком в руль. Шнайдеру повезло больше — он сильно ушибся боком о дверцу, наверняка, гематома будет, но всё же он цел. Немного придя в себя, он тянется к водителю, щупает его шею, откидывает голову назад. Макс жив, но он без сознания. Насилу открыв дверь — для этого Думу пришлось расчищать сугроб, возвышающийся над колёсами, самой дверцей — он выбрался на улицу. Так, утопая по колено в снегу, он нащупывает в куртке мобильник и звонит человеку, имя которого первым приходит ему на ум в данной ситуации.