Страсти по Веласкесу

– Чего так долго? Тебя только за смертью посылать!

– Извини, задержалась, – пробормотала Даша и показала мне добытый трофей – полбанки мерзейшего растворимого кофе.

Вырвавшись наконец из цепких Дашиных рук, я рванула на улицу в надежде, что теперь-то смогу спокойно уехать. Не тут-то было! Переднее левое колесо машины было спущено.

– Черт! – выпалила я, с досадой разглядывая сплющенную шину. Не иначе как на гвоздь ненароком наскочила… А может, какой придурок от скуки ножичком ткнул… мимоходом. Мало ли их, таких шутников…

На мое счастье, разъезды по разбитым дорогам российской глубинки научили меня справляться со многими проблемами. Самой менять колеса тоже приходилось, поэтому, не теряя времени, я вытащила запаску и принялась за дело. Операция по замене колеса прошла гладко, но времени заняла порядочно, и, когда я тронулась с места, уже стояла глубокая ночь.

В саму Зубовку я заезжать не стала. Предусмотрительно объехав деревню, свернула на грунтовую дорогу. Приткнув машину в лесочке, где она никому не бросалась бы в глаза, я, захватив фонарик, пешком побрела к забору. Осмотрев еще раз так заинтересовавшую меня ложбинку, я пришла к выводу, что пролезть под забором на ту сторону мне будет не так уж и трудно. Ямка была неглубокой, но если лечь на спину, то проползти можно.

Гипотезу следовало проверить опытным путем, поэтому тянуть не стала, улеглась на землю и ухватилась руками за нижнюю перекладину забора. Уже в следующую минуту я была в саду у Фризенов. Странное дело, стоило оказаться на чужой территории, как меня вдруг охватило странное беспокойство. Вскочив на ноги, я стояла и всматривалась в чернильную темноту, напряженно прислушивалась к ночным шорохам и не трогалась с места. Прошло немало времени, прежде чем тревога отпустила меня, и я, не рискнувшая включить фонарь, стала различать стволы деревьев и темневшую за ними громаду дома. Осторожно нащупывая путь ногами и отводя ветки от лица, я медленно двинулась в его сторону.

Дом стоял тихий и мрачный. Он мог бы показаться нежилым, если бы на первом этаже не светилось крайнее окно.

Стараясь случайно не споткнуться о корень, я подобралась совсем близко и спряталась среди кустов. Цокольный этаж был достаточно высоким, потому через незашторенное окно я могла видеть только угол комнаты. Судя по шкафам на дальней стене, это была кухня. Я уж было решила, что в помещении никого нет, но тут в проеме окна возник Аркадий. В одной руке у него был стакан, другой он оперся о подоконник, чтоб не упасть, потому что даже на расстоянии можно было понять, что он сильно пьян. Охранник стоял лицом ко мне, и я отчетливо видела, как он с хмурой внимательностью всматривается сквозь стекло в сад. Вокруг стояла темень, и из ярко освещенной комнаты он вряд ли мог заметить меня, но мне стало не по себе. Что-то пробурчав, он уже собрался опрокинуть содержимое стакана себе в рот, но тут некто, невидимый мне, окликнул его. Окно было закрыто, и голосов я не услышала, но по тому, как Аркадий вдруг откинул голову назад и расхохотался, было понятно, что сказали ему нечто смешное. Все происходящее напоминало мне яркую картину, висящую на темной стене, где фоном служило освещенное окно, а окантовкой – оконный проем. Мужчина все еще продолжал хохотать, когда сбоку появились руки. Две тонкие женские руки, словно две гибкие змеи. Одна нежно погладила его по волосам и замерла на затылке, другая молниеносным движением всадила ему в шею нож. Дальше все произошло очень быстро. Руки разомкнулись и как бы втянулись назад, за пределы освещенного пространства. Аркадий покачнулся и рухнул. Свет в кухне погас, и дом погрузился в темноту.

В первое мгновение я не поверила глазам. Было ощущение, что все это мне просто привиделось. Потом до меня дошло, что я только что видела убийство и сейчас, буквально в следующую минуту, та, которая совершила его, может покинуть дом. Забыв о конспирации, я выскочила из кустов и прямо по клумбам рванула в сторону крыльца. К сожалению, входная дверь находилась на противоположной стороне дома, и мне пришлось огибать угол. Пока бежала, думала только о том, как бы догнать злодейку, но на крыльце и на ведущей к воротам дорожке никого не оказалось. В запале я взлетела по ступеням и с силой дернула за ручку. Дверь была крепко заперта. До того момента я пребывала в таком состоянии, что плохо соображала, к чему может привести моя попытка попасть внутрь. Но вдруг до меня дошло, что там, прямо за дверью, стоит вооруженный ножом убийца. Только что она хладнокровно зарезала человека и, если понадобится, так же хладнокровно зарежет меня. Причин безрассудно рваться вперед и добровольно насаживаться на нож, у меня не было, поэтому я развернулась и пошла прочь. Я как раз заворачивала за угол дома, когда зазвонил мой мобильный телефон.

– Слушаю, – отозвалась я, продолжая шагать вперед.

В трубке послышалось хриплое дыхание, потом срывающийся испуганный голос еле слышно прошептал:

– Анна! Это вы, Анна?

– Кто это? – спросила я, хотя в этом не было необходимости. Ответ я уже знала.

– Это я, Лиза, – прошелестел голос.

Я остановилась, ожидая, что последует дальше. Сначала в трубке стояла тишина, потом раздалось тихое хихиканье, и все тот же голос, превратившись из испуганного в ехидный, спросил:

– Анна, вы пришли меня спасать?

Говорить что-либо не имело смысла, и я промолчала. Не дожидаясь ответа, моя собеседница заговорила снова, на этот раз очень жестко:

– Правильно, не нужно меня спасать. У меня все в порядке. А вы в следующий раз не суйтесь на чужую территорию, хозяевам это может не понравиться, и вас жестоко накажут. И о камерах слежения тоже не забывайте.

Глава 20

О Софье Августовне я вспомнила только к вечеру. Ночные приключения не выходили из моей головы.

«Неважно идут твои дела, Анька, – думала я, вяло слоняясь из угла в угол. – И если б проблемы были только с расследованием, так черт бы с ними! Не первое оно в твоей жизни и, наверное, не последнее, но вот Гера…»

Мысли о Гере не покидали меня ни на минуту. Чем бы ни занималась, с кем бы ни разговаривала, настырные мысли точили меня, точили… Неприятные они были, мои мысли, и очень грустные. Вот и теперь и пыталась весь день найти себе занятие, но все валилось из рук, и ничего не хотелось. Идея навестить старушку возникла внезапно, и я только диву далась, как это он не пришла мне в голову раньше.

Через час я уже стояла перед входом в бывшую дворницкую и деликатно стучала в дверь. На мой стук никто не отозвался, и это меня озадачило. Софья Августовна обычно всегда была дома. Стукнув для очистки совести еще пару раз и снова не получив ответа, я без малейшего колебания забарабанила уже кулаком. Учиненный мной грохот мог бы поднять и мертвого, а из дворницкой между тем по-прежнему не доносилось ни звука. Озадаченная и здорово огорченная, я уж было собралась ретироваться ни с чем, но врожденная настырность заставила предпринять последнюю попытку. Ни на что особенно не надеясь, я налегла на створку, и она вдруг с тягучим скрипом приотворилась. Просунув голову в образовавшуюся щель, я громко позвала:

– Софья Августовна! Вы дома?

Ответа не последовало и в этот раз, но мне показалось, что из глубины квартиры донесся неясный шорох. Без долгих раздумий я с силой толкнула плечом тяжелую дверь, та поддалась, и я влетела в комнату. Пролетев по инерции пору метров, я притормозила и настороженно огляделась. С моего прошлого визита в квартирке ничего не изменилось. Здесь был все тот же идеальный порядок, и все вещи находились на своих местах, даже штора, загораживающая вход в соседнюю комнату, была тщательно задернута. Еще раз оглядевшись, я подошла к проему и откинула в сторону тяжелую ткань.

Пробитое в толстой стене оконце пропускало слишком мало света. В спальне царил унылый полумрак. Слабый язычок лампады перед иконой не в силах был рассеять копящиеся по углам тени.

Софья Августовна лежала на кровати. В неверном свете лампады было видно, что глаза ее закрыты, редкие седые волосы прилипли ко лбу, маленькое личико настолько бледно, что почти слилось с подушкой. Особенно меня испугали глубоко запавшие виски и заострившийся нос.