Страсти по Веласкесу

– Да сидите сколько хотите! – огрызнулась я. – Не помешаете.

– А мне так даже приятно! – подхалимски влезла Даша. – Между делом можно будет поговорить с умным человеком.

Я решила, что Роза воспримет ее слова как насмешку и пошлет куда подальше, но ошиблась. Дворничиха хмуро глянула на Дашу, но промолчала.

Со спокойным сердцем оставив сдружившуюся парочку, я ушла в соседнюю комнату освобождать пространство для будущего ремонта. Таская вещи, краем уха прислушивалась к разговору.

– И кем же вы доводитесь Софье Августовне? – любезно вопрошала Даша, складывая в угол коробки.

– Мой дед у них служил. Дворником, – неохотно пробурчала в ответ Роза.

– Здесь, в московском доме? – доброжелательно уточняла Даша.

– А где ж еще?!

– Ну, не знаю… Я в этом плохо разбираюсь.

– Здесь служил… И жил здесь, в этих комнатах. А когда барыня с ребенком пришли, потеснил семейство и поселил их в спаленке.

– Пожалел?

– Конечно! А как не пожалеть? Она ж одна была! Да с малым дитем! Куда ей идти?

– И долго вместе жили?

– До конца двадцать четвертого. Потом деда с семейством в коммуналку переселили, а барыня с дочкой здесь остались.

– Отношения продолжали поддерживать?

– Какие отношения? – хмыкнула Роза. – Она барыня, он дворник… так, захаживали, помогали, чем могли…

– Теперь вы помогаете…

Совершенно невинная фраза произвела на Розу странное впечатление: она вдруг замкнулась и сухо обронила:

– Дед так завещал.

– Съезжаете?

Я оставила в покое кастрюли, с которыми возилась, посмотрела на незваного гостя, и он мне не понравился. Черный костюм, портфель, очки на длинном носу и бесцветная, постная до омерзения физиономия. В душе мгновенно зародилась устойчивая неприязнь, которую незнакомец мог бы без труда прочесть на моем лице, если бы дал себе труд хоть раз взглянуть в мою сторону. Он же обращал на меня внимания не больше, чем на пустое место, зато с неподдельным интересом обозревал закопченные стены и мокрый потолок. Вдоволь налюбовавшись, гость растянул тонкие губы в улыбке и с удовлетворением изрек:

– Знатно бабахнуло. Теперь, чтоб все это привести в порядок, приличную сумму выложить нужно.

– Точно, – охотно согласилась я, хотя лично ко мне никто не обращался.

Тут он наконец изволил заметить меня и с кислой миной процедил:

– Когда съезжаете?

– Все, кому нужно, уже уехали, – прямо-таки лучась приветливостью, поделилась я.

Туманность ответа гостю не понравилась, и он строго нахмурился:

– А вы, собственно, кто и что здесь делаете?

Я расплылась в простодушной улыбке:

– К ремонту готовлюсь.

– К ремонту? – переспросил посетитель и озадаченно сдвинул белесые брови.

Посчитав это началом настоящей беседы, я выкатила глаза и с энтузиазмом пустилась в объяснения:

– Ну! Сами ж видите, что здесь творится. Просто места живого не осталось. В таких условиях жить невозможно, ремонт нужен. Материалы уже закуплены, завтра придут рабочие, и через недельку, думаю, можно будет вселяться.

От моей трескотни гость опешил, и, забыв о своей значимости, на секунду вышел из образа.

– Постойте, постойте! Как это – вселяться? Хозяйка этих комнат – старая карга… – рассеянно забормотал он.

– Софья Августовна, – услужливо подсказала я.

– Ну да! Где она, кстати?

– В больнице. С травмами после взрыва.

Мой ответ повлиял на него самым благоприятным образом. Гость пришел в себя, посуровел и с металлом в голосе изрек:

– Со старухой все ясно. Ну а вы что здесь делаете?

– Так я же уже объяснила! – всплеснула я руками. – К ремонту готовлюсь.

– Это я уже понял. Что вы заладили про ремонт? Я спрашиваю, кто вы такая? Почему хозяйничаете в чужом помещении? – теряя терпение, грозно сдвинул он брови.

– Ну, оно мне не совсем чужое, – засмущалась я.

– То есть как? Жить здесь собираетесь?

– Жить? Нет, конечно! – искренне удивилась я. – У меня совсем другие планы.

Упоминание о планах непрошеного гостя здорово разозлило, и, разом растеряв всю солидность, он закричал:

– Планы?! Черт знает что! Да кто ты такая, дьявол тебя побери, чтобы строить планы? Откуда ты вообще взялась?

Не знаю, как другие, но я лично терпеть не могу, когда на меня орут. И потому в долгу я не осталась, ответ дала немедленно и в весьма доходчивой форме. Начала с простого:

– А ты кто такой?

Как потом утверждала Дарья, эта фраза оказалась самой приличной из всей моей развернутой речи. Все остальные сплошь состояли из междометий и непереводимых идиоматических выражений. Я с ней не спорила, потому что сама точно не помнила, что именно говорила я в запале. Как это часто бывает, чужое хамство охладило ярость пришельца, и он поспешно успокоился.

– Даю тебе, девушка, сроку до завтра. Чтобы не было тут не тебя, ни рабочих, ни стройматериалов, – ласково сказал он.

– А если я не послушаюсь, что делать будешь? По попке отшлепаешь? – в тон ему поинтересовалась я.

Ответ был предельно краток и поэтому впечатлял:

– Прибью.

Он не шутил, и мне вмиг расхотелось ерничать. Гость это заметил, коротко хохотнул и снисходительно бросил:

– Держись отсюда подальше, дурища. Сама не понимаешь, с кем связалась.

– Но Софья Августовна…

– Забудь. О ней найдется, кому позаботиться.

С этими словами гость покинул помещение, не преминув аккуратно притворить за собой входную дверь. Что касается меня, так я осталась на месте, глядя ему вслед с глубокой задумчивостью.

От неприятных мыслей меня отвлекла дворничиха, неожиданно возникшая на пороге спальни и возмущенно заблажившая:

– Нет, ну ты глянь, что делается! Средь бела дня является в дом и угрожает!

Я с интересом посмотрела на нее:

– Знаете его, Роза?

– А то нет! Это ж директор той фирмы, что скупил здесь весь первый этаж, – сердито фыркнула та.

– А сюда чего ходит?

– Помещение ему приглянулось. Расшириться хочет. Предложил барышне съехать, а она отказалась.

– Съехать? Куда?

– В деревню. Дом ей там сулил.

– Отработанная схема. Меняешь квартиру в Москве на домик в деревне и в результате оказываешься на улице.

– Она тоже так рассудила и отказалась. Ну и началось…

– Что именно?

– То стекла побьют, то какую-нибудь гадость к двери подбросят. Пожар, думаю, тоже их рук дело. Выживают они Софью Августовну.

«Странно. Чем столько возиться, проще убить», – подумала я, но вслух ничего говорить не стала. Такие мысли лучше держать при себе.

– А ты зря с ним сцепилась. Теперь и тебе житья не будет. Может, оступишься? – скорбно вздохнула Роза.

– Это вы о чем?

– Да о Софье Августовне. Кто она тебе? Чужой человек. Что ж тебе из-за нее страдать?

Минуту я молчала, обдумывая ее слова, потом тряхнула головой и объявила:

– Точно, чужой. А страдать я вообще не люблю. Не мой профиль.

Звонить Голубкину не хотелось. До головной боли, до тошноты, до печеночных колик. От одной только перспективы набрать знакомый номер и услышать его голос разом испортилось настроение. Звонит ему первой, да еще просить об одолжении, было верхом глупости. Ну, все равно как кролику совать голову в пасть удава и наивно надеяться при этом, что все обойдется. Но я-то кроликом не была и прекрасно понимала, чем мне это грозит. Понимала и все равно подняла трубку и позвонила.

Как назло, линия оказалась свободна, и Голубкин взял трубку сразу. Трусливая надежда, что поговорить не удастся, умерла, не успев окрепнуть.

– Алло! – раздраженно вибрировало в трубке, а я вслушивалась и молчала.

Еще был шанс вырваться. Был. Нужно было только нажать на кнопку и все бы разом закончилось. Отличный выход, но не в этой ситуации.

– Привет, – обреченно выдохнула я.

– Анна?

Нетерпение сменилось сначала удивлением, а потом радостью. Хотя насчет радости большой уверенности у меня не было: мелькнуло что-то такое в голосе и тут же исчезло. Скорей всего, мне это только померещилось, потому как причин радоваться моему звонку у него не было. Не те у нас с ним были отношения, чтобы радоваться.