Расплата (СИ)

‒ Примите половину сейчас и половину завтра утром. Большего я вам, к сожалению, предложить не могу.

‒ Доктор, что со мной было? ‒ спросил Сергей.

‒ У вас сотрясение мозга и порез левой щеки. Солёный успел вас пырнуть ножом в щеку. Вам очень повезло, что я когда-то практиковал в области лицевой хирургии.

‒ Сколько я еще буду тут лежать? ‒ спросил Сергей, глядя в глаза врачу.

‒ А вы что, торопитесь обратно в камеру, Сергей Николаевич, хотите расчитаться с Солёным? На вашем месте я бы не стал этого делать, ‒ ответил врач.

‒ Вовсе нет, здесь по сравнению с камерой санаторий, ‒ возразил Сергей.

‒ Да, вы правы. Извините, забыл представиться. Миронов Константин Петрович, главный врач этого СИЗО, а в прошлом хирург.

‒ Очень приятно. Анциферов, ‒ произнес Сергей.

‒ Кто вы такой, известно уже всему СИЗО. За день до вашего приезда начальство и подследственных проинформировали, что вас сюда доставят.

‒ Сколько дней я был без сознания? ‒ спросил Сергей"

‒ Практически четыре дня. После удара вы упали и успели потерять довольно много крови, до того как вызвали конвой. Вас перевезли под охраной в районную больницу, где вам сделали операцию и зашили голову. Ваш бывший шеф, Пёстренький, настоял, чтобы операцию делали именно там. Однако щеку вам там зашивать не стали и привезли вас обратно, и это пришлось сделать мне.

Сергей напряженно думал.

‒ Так когда же Соленый успел порезать мне щеку, если я сразу потерял сознание?

‒ После этого. Соленый не был уверен, что вы без сознания, и решил для порядка еще пару раз вас перышком, как тут выражаются, чиркнуть. Я думаю, только убедившись, что вы лежите почти бездыханно, он вас оставил, поскольку мокруху на себя вешать не хотел.

‒ Ясно. А вы сами как оказались в медсанчасти СИЗО, Константин Петрович?

‒ Это долгая история, как-нибудь расскажу, но не сейчас. Имейте в виду, у вашего бывшего руководства, судя по всему, очень большое желание, чтобы вы как можно быстрее получили реальный срок и отправились в колонию или чтобы вас сделали тут инвалидом.

‒ Откуда у вас такие сведения? ‒ спросил Сергей"

‒ Когда вам наложили швы, врач той больницы поинтересовался, можно ли сразу также зашить вам порванную щеку. Так вот, на это ваш Владлен Вадимович ответил, что этого делать не стоит, поскольку щеки и другие органы вам будут резать еще не раз на зоне. Делайте выводы сами. И последнее. Ваш начальник очень рвется с вами поговорить. Я несколько раз объяснял ему, что в вашем состоянии это не очень полезно для вашего здоровья, что его совсем не смущает. Ладно, отдыхайте и восстанавливайте силы. Они вам еще понадобятся.

После этого доктор встал и, улыбнувшись Сергею, вышел из комнаты. Только теперь Анциферов обратил внимание, что в комнате на всех окнах решетки, точно такие же, как и во всех других помещениях этого СИЗО.

Голова начала сильно пульсировать, и Сергей принял полтаблетки, как советовал доктор.

Через какое-то время боль слегка отпустила, и Сергей заснул. Когда он проснулся, рядом с кроватью сидел улыбающийся Пёстренький и внимательно смотрел на него.

Глава 19. Разговор по душам

‒ Ну, здравствуй, Сережа, ‒ очень миролюбиво произнес Пёстренький.

‒ Здравствуйте, Владлен Вадимович, ‒ отозвался Анциферов.

‒ Как ты тут, Сережа? ‒ спросил Пёстренький.

‒ Вашими молитвами, Владлен Вадимович.

‒ Зря ты так, Сережа. Это ведь не из-за меня ты здесь оказался. Ты сам выбрал для себя эти правила игры, и именно поэтому ты здесь оказался. Если бы я хотел тебя посадить, я мог сделать это, еще когда ты рассказал мне о своем незаконном расследовании, но я этого, как ты помнишь, не сделал.

‒ Владлен Вадимович, зря вы думаете, что за время пребывания в камере я забыл весь Уголовный кодекс. Вы даже при желании не могли меня сразу посадить. Для оформления обвинительного заключения и ордера на арест, присланного из Москвы, вам как раз и нужно было двое суток, и вот именно через двое суток после моего признания вы меня и арестовали. Так что не надо теперь под дурачка косить. Вы ведь не для того сюда пришли, чтобы рассказывать мне, какой вы благородный. Вы хотели у меня что-то спросить или разузнать, так приступайте без этих ваших штучек.

‒ Ладно, Анциферов, не хочешь по-человечески, будем официально, будем приводить тебя на допрос в наручниках к следователю, как это положено по закону. Только имей в виду, что твое дело поручено вести одиозному следователю Бирюкову из Москвы, у которого задача посадить тебя на максимально возможный предусмотренный законом срок.

‒ Ясно. А вы хотите, рискуя собственной должностью, вытащить меня из петли?

‒ Сережа, сейчас не время и не место для ехидства. В петле не только ты, как ты, наверное, сам понимаешь. Я как твой непосредственный начальник и человек, отчитывающийся перед Попустиновым, тоже замазан. Я в данном случае пытаюсь спасти твою шкуру и достойно выйти из сложившейся ситуации. Я, конечно, мог сказать Бирюкову: да бери его и сгнои в тюрьме к черту, если не даст нужных показаний, но я не хочу этого делать по своим моральным соображениям. Веришь ты этому или нет, мне уже в принципе все равно. Я просто хочу понять мотив твоего преступления.

‒ А мотив очень простой. Я не могу осудить невинного человека или заставить его признаться в том, чего он никогда не делал. Я не хочу, чтобы закон можно было использовать для незаконных методов расправы с неугодными, и не хочу сам участвовать в этой вакханалии избирательного применения правосудия по отношению к неугодным.

‒ Это все красивые слова, Анциферов. Однако я думаю, что Хлопонин предлагал тебе защиту или покровительство или намекал в той или иной степени, что ты получишь финансовую помощь, если...

‒ Если что? ‒ перебил Сергей.

‒ Анциферов, не надо меня перебивать. Не забывай, где ты находишься. Хлопонин слишком умен, чтобы предлагать следователю взятку, но он мог очень тонко намекнуть тебе, что будет рад объективному рассмотрению своего дела.

‒ Нет, никаких намеков не было, ‒ спокойно сказал Сергей.

‒ Ладно, я вижу, ты продолжаешь упорствовать, Анциферов. Хочешь убедить меня и следствие в том, что согласился сломать себе и своей семье жизнь просто из-за большого сочувствия к олигарху, которому до такой мелкоты, как ты, и дела нет? Для него ты обычный мусор и не более того. Ты очень заблуждаешься, если думаешь иначе. А ты знаешь, что Хлопонин уже начал давать показания в "Матросской Тишине"?

‒ Откуда я могу об этом знать и в чем он уже успел признаться? ‒ с притворным страхом спросил Анциферов.

‒ Хочешь, покажу тебе газету с его признаниями?

‒ Конечно.

Пёстренький с торжествующим видом достал газету "Известия" от 1 ноября и сунул ее Сергею.

Анциферов чуть приподнялся на кровати и развернул газету. На первой странице была напечатана статья с крупным портретом Хлопонина, озаглавленная "Самый знаменитый заключенный России начал давать показания в следственном изоляторе "Матросская Тишина". Сергей успел только бегло просмотреть статью, когда Пёстренький буквально вырвал у него газету из рук.

‒ Ну что, Анциферов, убедился, что я тебя не обманываю? Имей в виду, газета позавчерашняя, поэтому в интересах следствия здесь все подробности, естественно, не напечатаны. Однако за последние двое суток Хлопонин поделился с нами многими интересными деталями своей биографии. Так что он как сотрудничающий со следствием имеет шанс получить сниженный срок или даже отделаться условным сроком. Что касается тебя, то я просто не знаю, как тебе помочь. У меня есть указание посадить тебя в карцер в связи с отказом сотрудничать со следствием, но я пока воздерживаюсь от этой крайней меры.

‒ В чем должно выражаться мое сотрудничество со следствием?

‒ Я вижу, у тебя начинает просыпаться здравый смысл, и это не может не радовать, ‒ заметил Пёстренький. ‒ Понимаю, что ты не хочешь делать плохо своему кумиру, но тем не менее можешь рассказать, что на тебя и твою семью оказывалось психологическое давление со стороны защиты Хлопонина и его соратников, в результате чего ты вынужден был отослать семью за границу. Хлопонин мог в устной форме угрожать тебе в виде намеков.