Расплата (СИ)

Сергей очнулся от размышлений и посмотрел на часы. Была половина одиннадцатого утра. Он соединился через модем, издающий противный писк, с интернетом и, зайдя на сайт аэропорта Анталии, обнаружил, что самолет, на котором летели Оля и Иришка, приземлился вовремя и без приключений.

"Всё, теперь можно спокойно идти и писать заявление об увольнении", ‒ была первая мысль, которая мелькнула у Сергея.

Приняв душ и побрившись, Сергей надел свою единственную приличную рубашку Меxx, недавно подаренную ему Олей на сорокалетие. Достав из шкафа штиблеты, которые он никогда не надевал, он надраил их до такого состояния, что в них можно было смотреться вместо зеркала. В довершение Сергей повязал галстук-бабочку, который не надевал с момента своей последней игры в клубе знатоков Владивостока. Он прекрасно понимал, что участвует в маскараде, но именно это и придавало ему дополнительные силы. Помирать, так с музыкой. За пару минут до того, как его арестуют или как минимум отстранят от работы, ему хотелось вдоволь насладиться этим последним спектаклем, невидимые зрители которого будут надрываться от смеха, держась за животы, а его собратья по цеху, как плохие актеры, просто впадут в ступор и онемеют от страха. И Сергею это в полной мере удалось.

Взяв такси, Анциферов с ветерком домчался до прокуратуры. В кабинете Пёстренького сидела вся московская ФСБшная бригада во главе с их шефом, бывшим мебельщиком Кондратовым.

При виде Сергея у всей братии действительно отнялся язык. Только Пёстренький одобрительно кивнул.

‒ Ну вот, Анциферов, первый раз за десять лет вижу тебя прилично одетым.

Сергей просветлел.

‒ Владлен Вадимович, уважать надо авторитеты, вот я и приобновился маленько. Вдруг журналюги с НТВ прибегут, надо выглядеть солидно. Можете звать пархатого олигарха, я готов начинать, ‒ с улыбкой произнес Сергей, подмигнув Кондратову.

Пёстренький замялся.

‒ Сергей Николаевич, как вы выражаетесь, для закона все национальности равны, поэтому зря вы делаете упор на национальной принадлежности господина Хлопонина. Его арестовали вовсе не за то что, он еврей, а потому что мошенническим путем не доплатил в бюджет очень крупную сумму, составляющую четверть бюджета Челябинской области за последний год. Постарайтесь построить свою линию обвинения именно на этих неоспоримых фактах, а не на его национальности.

Сергей весь излучал благодушие.

‒ Конечно, Владлен Вадимович, именно так я и поступлю.

Пёстренький нажал кнопку и сказал по громкой связи:

‒ Завируха, приведите к нам, пожалуйста, господина Хлопонина. Мы его все очень ждем.

Глава 16. Увольнение и арест

Завируха ввел Хлопонина. За пару дней, проведенных в тюрьме, у Хлопонина появились мешки под глазами, но держался он вполне бодро.

Пёстренький попросил Хлопонина представиться и назвать полную дату и место рождения. После этого в кабинет позвали молоденькую девушку-стенографистку, которая должна была на компьютере вести полную стенограмму допроса.

Пёстренький, весь просияв, произнес:

‒ Ну что ж, а теперь гордость нашего уголовного розыска, самый опытный, бескомпромиссный и неподкупный следователь по особо важным экономическим преступлениям Анциферов Сергей Николаевич продолжит ваш допрос, глубокоуважаемый Степан Леонидович.

Последние слова были сказаны с неприкрытой иронией и сарказмом.

Сергей поднялся. Хотя внутри все в нем кипело, внешне он выглядел совершенно спокойно.

‒ Уважаемый Степан Леонидович, в наше нелегкое время, когда Россия успешно ведет борьбу с олигархией, руководствуясь исключительно диктатурой закона, мы в лице Генеральной прокуратуры очень объективно и пристально рассмотрели все имеющиеся у нас доказательства и пришли к следующим предварительным выводам, сформированным на стадии предварительного следствия, до перевода вашего дела в Генеральную прокуратуру города Москвы. Позвольте мне зачитать имеющиеся у нас обвинения по вашему делу.

Пёстренький внимательно смотрел на Сергея, который на секунду замолк. В комнате стало так тихо, что было слышно, как сопит переевший красной рыбы Кондратов, устало вытирая пот со лба.

Сергей сделал глубокий вдох и продолжил:

‒ Первое. Проанализировав данные, указанные компанией Медиакон в декларации о доходах, и сопоставив их с суммой налоговых претензий, я пришел к выводу, что претензии носят необоснованный характер, и сумма налоговых претензий превышает совокупный доход компании Медиакон за указанный период времени, вследствие чего считаю данное обвинение необоснованным.

Пёстренький весь побелел и хотел что-то вставить, но Сергей не дал ему открыть рот, быстро сказав:

‒ Подождите, Владлен Вадимович, я еще не закончил. Второе. Обвинение в незаконной приватизации Уфимского нефтехимического комбината также является необоснованным, поскольку документ ‒ откровенная подделка. Третье. В связи с тем, что я не считаю вас виновным ни по одному пункту из предъявленных вам обвинений, я требую прекратить уголовное дело против вас в связи с отсуствием состава преступления. Если же это невозможно, поскольку только я один придерживаюсь такого мнения, то прошу отстранить меня от ведения данного дела, а также от работы в прокуратуре в целом, поскольку я не жалею дальше участвовать в этом фарсе. Спасибо за внимание.

Практически все присутствующие потеряли дар речи от услышаного и сидели очень тихо. Первым опомнился Пёстренький. Он изо всех сил надавил на кнопку, и в комнату быстро вошел сержант Завируха.

‒ Завируха, увидите, пожалуйста, господина Хлопонина, на сегодня допрос окончен.

Поднявшись, Хлопонин успел бросить на Анциферова короткий взгляд, в котором одновременно читались уважение и удивление, вызванное словами Сергея.

Когда Хлопонина увели обратно в камеру, Пестренький также попросил выйти всю московскую бригаду, разрешив остаться только одному Кондратову, кроме самого Сергея.

Когда все посторонние кроме Кондратова вышли, Пёстренький смог в полный мере дать волю своим чувствам. Подойдя к Сергею, он наотмашь врезал ему своей знаменитой милицейской фигуркой нэцке по лицу и рассек бровь.

‒ Ну что, буржуйский прихвостень, доигрался? Теперь будешь сидеть в тюрьме всю жизнь, а Хлопонин еще поплачет на твоих поминках, сучонок, ‒ заорал Пёстренький.

Кровь текла по лицу Сергея. Он инстинктивно вытер рукавом пиджака кровь, но она продолжала течь. Кондратов дал Сергею носовой платок. От сильной боли Сергей опустился на стул.

Сам Кондратов примирительно сказал Пёстренькому:

‒ Может, не стоит так с ним, Владлен Вадимович? А то будут потом распускать слухи, что в прокуратуре бьют людей. Нам ведь это совсем не нужно.

Пёстренький только махнул рукой.

‒ Да кто об этом вообще узнает? Скажем, пришел нетрезвый на работу, поскользнулся на лестнице и рассек себе бровь. С кем не бывает? Кто ему, подследственному. теперь вообще поверит?

Сергей не видел, что у Пёстренького от злобы и возмущения тряслись руки.

‒ Ты не понимаешь Кондратов. Он ведь не только всех вас предал, он меня предал. Я ему верил, как родному, а он практически у меня на глазах решил всех нас вывести на "чистую воду" и представить всю прокуратуру России обычным жульем и вымогателями. Да его за это и расстрелять будет мало! Анциферов ‒ выродок, маскирующийся под интеллигента и либерала.

Пёстренький полез в шкаф и достал валокордин. Накапав себе в мензурку, он, поморщившись, выпил залпом.

После этого он посмотрел на Сергея. Кровь продолжала течь, и вся правая половина лица была в крови.

‒ Да, нехило я тебе заехал, Анциферов. Но ты сам виноват. Зачем ты весь этот кураж с обвинением устроил? Не мог просто прийти и сказать, что увольняешься из прокуратуры? Хотел напоследок спеть, вот и получил. Ладно, вызовем тебе медсестру. В тюрьме к тебе врачи часто ходить не станут.