Приговор

— А как быть с кровью? — Дик, если бы немного подумал, мог бы сам ответить на этот вопрос, но Трейси соображала быстрее.

— Ну да, кровь, — хмыкнула она. — Только от нее не много проку. У Руди самая распространенная в мире группа. Кровь ничего не значит. Все дело в его признании.

Но Трейси не стала говорить Дику, что еще ее насторожило в представленном докладе: если, как показала Пилар, Элену прогнали с работы и она вынуждена поселиться в развалюхе в латиноамериканском квартале, следовательно, клиентка банкрот и ей больше неоткуда взять деньги. А сумма предварительного гонорара была почти исчерпана. «Что ж, — сказала себе Трейси, — в прошлый раз она сумела добыть деньги. Может быть, сумеет снова».

ГЛАВА 16

Когда Четвертый узнал, что Трейси Джеймс собирается представлять Руди, он, мягко говоря, встревожился, но по мере того, как дело продвигалось вперед, все больше успокаивался. Предстояло еще убедить Гарри Татхилла оставаться с ним до конца, но он не сомневался, что ему удастся это сделать. Ведь дошел же Гарри вместе с ним до этой точки.

Трейси подала прошение об освобождении Руди под залог. Но ее ход можно было принять за шутку: залог назначили в сто пятьдесят тысяч долларов, и подозреваемый остался в тюрьме. Затем она позвонила Клею и сообщила, что ее эксперт-психиатр намерен навестить Руди.

— Я могу подать ходатайство, но надеюсь, обойдется без этого, — заявила она ему.

— Какие у вас основания для назначения психиатрической экспертизы? — спросил ее Клей, понимая, что у него нет причин отказать. Трейси собиралась построить защиту либо на том, что ее клиент умственно неполноценный, либо вообще подвергнуть сомнению его способность предстать перед судом.

— Хочу попытаться доказать, что Руди был не в состоянии отказаться отвечать на вопросы детектива Брюма.

Клей чуть не рассмеялся в телефонную трубку.

— Не уверен, что знаком с такого рода аргументами.

— Не думаю, что они вообще когда-либо приводились.

— Разумеется, у вас есть право приводить свои доводы. Пришлите мне поручительство за явку ответчика в суд, и я переправлю его судье.

— Отлично.

В округе Кобб был всего один окружной судья — Габриэль Уэнтвелл. Клей достаточно знал этого человека, чтобы не сомневаться — прошение Трейси, оказавшись у него, отправится не куда-нибудь, а прямиком в мусорную корзину. Судья Уэнтвелл был замечательным персонажем во многих отношениях: сделал превосходную военную карьеру, служил церковным дьяконом, имел хорошую семью, был знающим юристом. Его служение на поприще закона было таким же бесцветным, как вся остальная жизнь. Никаких сюрпризов — ни политики, ни фаворитизма. Он был не из тех, кто готов рисковать ради какой-то новой юридической теории. Внимательно выслушает, не спеша все обдумает, но в конце концов остановится на том, что традиционно диктует закон.

Клей не знал — и знать не хотел, — какими аргументами обладает его оппонент, чтобы доказать свою точку зрения. К прокурору вернулась уверенность, и он решил, что дело на поверку оказалось проще простого. Но он не знал других фактов, а они могли бы заставить его задуматься. Не знал, что Рея Кастро и Хосе Герреро в городе нет, — Уэс ему об этом не сообщил. Не знал, что вызванная в полицию Пилар Родригес не опознала Руди. И продолжал считать, будто у него в кармане три надежных свидетеля.

Элена не сказала сыну, что потеряла работу и была вынуждена съехать из отеля. Решила, что это его слишком расстроит, но она недооценила сына. Руди держался в заключении молодцом — завел приятелей из охранников и других заключенных, один из которых, Хуан Моралес, считался в этих стенах ветераном. Хуан, как и Руди, был пуэрториканцем. Худой, прикуривающий одну сигарету от другой, любитель приврать, этот мошенник имел ответы на все вопросы. Он взял Руди под крыло и давал советы, как себя вести, если тот окажется в общей тюрьме.

— Для начала прикинься чудиком. Там опасаются тех, у кого крыша съехала. Не хотел тебе говорить, но ты молод и привлекателен — к тебе будут липнуть, как дерьмо к ловушке для мух. — Руди попытался представить дерьмо на липучке, но у него ничего не вышло. Он понятия не имел, что хотел сказать Хуан, а того тем временем несло. — Пристанут, и очень скоро. Ты можешь дожидаться или сделать ход первым.

— Сделать ход первым?

— Ну да, надери кому-нибудь задницу. Выбери белого парня — черным и латиносам это понравится. Вздуй как следует, только не калечь. Тебе же не надо, чтобы началась вендетта.

— Как я могу затеять драку с человеком, которого абсолютно не знаю?

— Перехвати его взгляд и спроси: «Ты чего на меня пялишься?» Повтори то же самое во второй раз, только громче, чтобы все слышали. Идеальное место — душ, где все поймут, что к чему. Затем бей и не останавливайся, пока гад не упадет. Пусть это будет белый из самых здоровенных и крутых.

Руди ценил, что Хуан тратил время и учил его науке тюремной жизни. Одно его озадачивало: сам Хуан был ростом пять футов и два дюйма, при этом явным хиляком и никогда не занимался карате. Как же он управлялся с другими? Но что-то подсказывало Руди — не надо задавать подобного вопроса.

Таким образом, сам Руди был в порядке, но по лицу Элены во время последних визитов понял, что у матери не все ладно и это не связано с ним. Поначалу она восприняла ситуацию по-бойцовски и приободрилась, когда за дело взялась Трейси. Но теперь постоянно казалась грустной, сидела ссутулившись. Когда он спрашивал ее об отеле и о постояльцах, отвечала односложно. Хотя обычно любила поговорить о людях, вкушающих радости жизни под старинными гостиничными сводами. Сперва Руди хотел задать матери вопрос напрямую, но и на этот раз его что-то остановило.

ГЛАВА 17

Как только Г.В. сообщил Трейси, что готов, она направила ходатайство об обжаловании и убедилась, что судья внес слушания в свой календарь и у нее достаточно времени, чтобы представить своих свидетелей. Само ходатайство было кратким — Трейси опасалась, что Клей очнется и поймет, что ему грозит, поэтому не собиралась выдавать больше того, что уже сказала. Но Четвертый, должно быть, все-таки что-то понял, когда речь зашла о судебном слушании, рассчитанном на целый день. Трейси была настроена по-боевому. Теперь слово оставалось за судьей Уэнтвеллом — тот должен был подтвердить, правильное ли она выбрала оружие.

Четвертый отчаянно пытался приковать внимание к делу на ранней стадии. Пригласил приятельницу с телевизионной станции Майами, но Так и не сумел ее убедить направить съемочную группу на слушания об обжаловании.

— Не беспокойся, Клей, пришлю людей на суд, — заверила его Стейси Уилсон. — А еще лучше — приеду сама. Сто лет не выезжала на задания. Как ты считаешь, у тебя найдется для меня немного времени, если я совершу такое путешествие?

— Еще бы, — ответил Четвертый, — особенно если приедешь на слушания. — Он так легко не сдавался.

— Клей, душка, не могу, — отказалась журналистка. — Слушай, вот что мы сделаем: я позвоню знакомой из нашего филиала в Веро. Поскольку за дело взялась Трейси Джеймс, она заинтересуется. Пришлет тебе людей. Сумеешь убедить судью пустить ее в зал суда?

— Сделаю. Спасибо, Стейси. Увидимся через пару месяцев на суде. — Клей прекрасно понимал, что судья Уэнтвелл ни за что не позволит репортерам присутствовать на заседании. Он не раз заявлял, что ни при каких обстоятельствах не разрешит прессе превратить зал суда в цирк. Четвертый не собирался даже спрашивать — только раздражать старика. Однако Стейси об этом говорить ни к чему. Пусть съемочная группа только приедет — он пожнет долгожданную славу, раздавая интервью на ступенях дворца правосудия.

Слушания об обжаловании были назначены через три недели. Трейси употребила это время с пользой. Заседание должно было превратиться в суд в миниатюре. С тех пор как Трейси в последний раз принимала участие в судебном заседании, которое длилось полдня, потому что рассматривалось не слишком тяжкое преступление, прошло три года. Ей было полезно поучаствовать в таком деле, и она твердо решила выиграть слушание, хотя сама не понимала зачем. Трейси тревожила неопределенность. Разбираться в путаных хитросплетениях она не умела и не пыталась. Она всегда строила четкие планы и знала, как добиться их осуществления. Возможно, все дело было в Элене и ее смутном сходстве с ее матерью. Возможно, в самом Руди или в желании стать настоящим адвокатом, а не считаться лишь удачливой бизнесвумен. Трейси понимала одно: на этот раз ею руководило не просто желание заработать. Чувство было властным, но она надеялась, что оно скоро пройдет.