Фантастика и Детективы, 2013 № 9

Не уходила мысль, что именно по этому номеру они и держали связь. Но для чего, если он взял все деньги, ценности, чеки из сейфа, по ее словам — несколько миллионов? Для чего она перевернула его комнаты — какие еще улики искала Женя? И правда ли не могла найти код? Ведь был звонок сразу после расставания со мной. Ей кто-то звонил с того номера, говорили почти двадцать минут. Предупреждали, уславливались? Да что ж я все время подозреваю Женьку?

С этой мыслью проворочался до утра. Позвонил ей сразу по пробуждении: ничего нового, никто не звонил. Голос не как вчера утром, спокойный, уверенный. Хоть все время распечатки проси. Да что это со мной?

— Ты когда последний раз в лаборатории была? — она задумалась. Кажется, три или четыре дня назад, нет, четыре, муж попросил забрать — его машина забарахлила. Ничего серьезного, свечи меняли, кажется, на пять минут работы, но ты же знаешь, какие мы спецы. Я только в начале года научилась из салона капот открывать, Стас не лучше.

— Когда надо, ты очень сообразительная. Водить научилась, глазом моргнуть не успел…

— Но это ведь мне надо было. Да, бывают просветы, но если что мне не надо, тут же и забываю. Вот забыла все, что ты мне рассказывал о манипуляциях толпой, лекции свои. И что для создания толпы надо минимум четыре человека, и что эти четверо способны заставить людей идти куда угодно или видеть что угодно…

— А говоришь, забыла.

— Извини, сейчас забуду.

Помолчали, будто в себя приходя. Минутка нежности кончилась. Я вернулся к прежним вопросам: часто бывала в лаборатории?

— Нет, один или два раза в месяц. Поначалу муж приглашал, похвастаться, я отказывалась, все равно ничего не понимаю. Иногда что-то забывал дома, нет, не по работе, он ничего из лаборатории не выносил. И никому не давал.

— В тот последний раз что-то в глаза бросилось? — нет, зря спрашиваю. Лучше обратиться к лаборанту, он глазастей, чем следовало.

— Стас сказал, что хочет взять отпуск, время на размышление. Я еще удивилась: вроде все на мази, опыты успешны, а он недоволен. Несколько раз повторял одни и те же опыты, успешные, — замолчала. — Ты думаешь, это связано?

— Раз он тебя обобрал и…

— Не обобрал, — Женька смутилась. — У меня много осталось. Да и… ты обещал, что найдешь. Ведь не зря же в милицию пошел.

Наверное, зря. В школу милиции отправили родители, не просто косить от армии, но и мужать. Мать очень хотела возмужания, мой отчим считался неудачником и не ставился в грош. Он позволял мне воспринимать себя как старшего приятеля, шебутного, не слишком надежного. В доме хозяйкой была мать. Решала, управляла, отчитывала и рассчитывала. Хотела, чтобы пошел в нее, чтобы стал мужчиной. Водила в секции самбо, плавания, на соревнования, в кружки. Думала: кончит школу, перебесится в милиции, продолжит обучение и окажется юристом. Ведь я человек без особых умений. Юристы же всегда нужны. Но я остался. Понравилось.

Наверное, стал мужчиной, раз ушел из дому, чтобы доказать свое. Не оценила, заперлась на все замки. Вроде и живем в одном городе, а как на разных планетах — не помню, чтобы обменялись открытками. И уже не колет.

Набрал номер молодого лаборанта. Ответили тотчас.

— Знаете, я догадывался, что вы захотите пообщаться. Думал, еще вчера, когда вы буквально вздрогнули, когда я заговорил про контролируемую инфляцию, про раскрытие и схлопывание, я помню, вы уже тогда меня наметили, ведь так, да? — Я согласился. — Только сами понимаете, ничего, кроме того, что сказал, сообщить не смогу…

Пришлось объяснить подробней, почему я хотел бы поговорить с ним. Молодой человек замялся, в трубке слышалось его порывистое дыхание — как к погружению в прорубь готовился.

— Нам вообще не положено встречаться, контракт не позволяет. Но ведь вы в интересах Станислава Федоровича… да-да, его супруги, но я и это имел в виду. Я тоже хотел бы, чтобы нашли, сами понимаете… нет, не подумайте, что из-за денег, Станислав Федорович был человеком очень радушным, добропорядочным, — я прервал, пытаясь договориться. — Нет, только не у меня. Я даже не сомневаюсь, что где-то тут разные жучки и, может, даже видео… да, я понимаю, может, и несерьезно, — он прекратил часто дышать и замер. Ухнул с головой: — Хорошо, приезжайте. Тогда сейчас, а то вечером у меня… ну, дела.

Ехать оказалось неблизко, добрался за час. Маленькая квартирка под чердаком ветхой пятиэтажки. Скромное жилье холостяка, нуждающееся в доброй женской руке. Наверное, у меня квартира так же выглядит. Олег встретил меня внизу, в спортивном костюме и шлепанцах на босу ногу. Боялся, что пройду мимо, сказал, смутившись своему появлению. Посмотрев так, будто сам заблудился.

Приготовил травяной чай из пакетиков, достал конфитюр, печенье и булки. Сел напротив. В глаза смотреть я не мог. Заговорил, спросив о жилье.

— Да, снимаю, но собираюсь купить. Сами знаете, ипотека сейчас неподъемна, но вторичный рынок ухнул, я читал, что можно рискнуть и вложиться. Дешеветь больше точно не будет. Ну, если никаких катаклизмов, не дай бог, я надеюсь. Станислав Федорович мне сам посоветовал. Ведь зарплата у меня неплохая, не то, что на складе, — он отвел взор, — я там год проработал, когда наш «ящик» закрыли. Этажи продали, но большая часть персонала осталась. На подработке, где кто, я вот на склад пошел, все же второе у меня с мехмата, пусть и заочное. Надеялись очень, и вот, наверное, не зря. Станислав Федорович и меня, и Андрея Семеновича…

— Пожалуйста, подробнее, как вас профессор нашел.

Олег даже улыбнулся, мягко так, почти нежно, будто ребенок. Главный инженер порекомендовал, как лучшего специалиста лаборатории высоких энергий, он тогда перешел на другую должность, в руководство компании, на чьем складе он и подрабатывал… но вспомнил сразу. Профессор взял, поверив на слово. Я вспомнил: это Олег сравнил Короткова с Ломоносовым, все посмеялись, он еще повертел головой с обидой — как же так, ведь, правда… И в общий разговор больше не вступал. Ушел последним.

Я вернулся из воспоминаний, молодой человек все еще славил наставника. Поинтересовался работой, о взаимоотношениях в коллективе, но отношений не было, только с Коротковым. Снова панегирики уму и честности.

— Кто еще близко знал профессора?

— Разве что Андрей Семенович, можно сказать, его правая рука, заведующий прежней нашей лабораторией, большой человек, он один позволял ставить слова профессора под сомнение. Я не вмешиваюсь, конечно, но, знаете ли, неприятно слышать подобное. Тем более, что профессор был прав.

— А последнее время? Когда ставил одни и те же опыты?

Олег замолчал надолго. Верность боролась с уважением и победила.

— Да, Андрей Семенович тогда был прав, но не в таком же тоне. Я пытался примирить, не очень удачно, в начале мая у них тяжелый разговор был, я переживал, как бы совсем не разругались.

— Дело могло прекратиться?

Он кивнул:

— Да, боялся. И сейчас боюсь, как бы что с профессором не приключилось. Но вам трудно понять.

Матери, когда уходил, объяснял теми же словами. Про долг, про интересы, про возвышенные устремления. Ее это коробило, я понимал, но остановиться не хотел. Продолжал, покуда не выгнала. Еще пару слов напоследок и пошел паковаться. Я для себя уже решил, что лучше, она и подавно не отступала, та стычка в ночи и должна была так закончиться. У каждого имелись пути к отходу и непреодолимые баррикады.

— Кто-то еще пытался оспаривать Короткова?

— Нет, но… — повторения опытов легли на него и еще одного лаборанта, остальные больше делали вид. Не перечили, но оппонировали методом Ганди. Хотели продвигаться дальше, не то боясь прекращения финансирования, не то всерьез заинтересовавшись. Но Коротков тормозил. А потом заявил, что хочет уйти в отпуск, в июне-июле, соберется с мыслями перед новым этапом. Кто-то противился? Да почти все. Но согласились переждать, ведь зарплата и место сохранялись. С кем хотел отдохнуть? Олег залился краской. Я вдруг понял, что профессор ни с кем не говорил о том, кого возьмет в отпуск.