Немцы в городе (СИ)

Неизвестно, какими методами Флаке и компания “натаскивали” Володьку на ведение диалога, но выглядит он... Прилично. Володьку причесали, приодели и даже научили не бояться камер. И всё же в нём нет главного — уверенности. Едва встретившись взглядами с распираемым чувством собственной важности усачом, Володька отводит глаза, и, заметив это, Кречетов расползается в наглой ухмылке. В своих прогнозах дебаты он уже выиграл. Ведущий представляет новый сценарий передачи: сегодняшний эфир даст возможность кандидатам пообщаться с избирателями на равных. От ведущего право задавать вопросы переходит в зал, и первый же вопрошающий интересуется у кандидата Иванова: исходя из каких таких побуждений тот дерзнул позариться на пост начальника региона, не имея за спиной сколь-либо серьёзного опыта управленческoй деятельности? Мол, генерал прошёл все ступени карьерной лестницы в качестве силовика и вот уже не первый год руководит областным отделением ФСБ, а Вы что же? Ожидаемый вопрос, на который Володька выдаёт неожиданный ответ: с каких пор кабинетные генералы дают фору отставным боевым офицерам? Широкой публики этот факт мало известен, и Владимир не стесняется огласить его ещё раз во всеуслышание: в восьмидесятых он, будучи солдатом-срочником, отправился добровольцем в Афганистан, где за несколько лет дослужился до офицерского звания и после вывода войск был уволен в запас с несколькими боевыми наградами в звании майора ВВС. Кречетов парировал разницей в возрасте — мол, щегольнуть Афганистаном ему не позволяет хотя бы тот простой факт, что его первые шаги в службе пришлись уже на эпоху после развала Союза. Тогда кто-то из зала поинтересовался, где был будущий генерал в девяносто пятом и в девяносто девятом — уж не в Чечне ли? В Чечне Кречетов не был, и потому парировал нападку аргументом, что политика делается не в окопах, а в высоких кабинетах. Избери электорат на высокий пост никому не известного старого служаку — и тот провалит миссию сразу же. Разве сможет он выбивать федеральное финансирование на расходные статьи областного бюджета? Да он даже не знает, как это работает! Ни знакомств, ни навыков. К ходу беседы подключается пёстрая группка разновозрастных женщин. Одна из них, что помоложе, задаёт генералу наивный в своей простоте вопрос: сколько государственных медицинских учреждений находятся на обеспечении у регионального бюджета в данным момент? Не удивившись тому, что Вадим Олегович даже не знает общего числа государственных больниц, поликлиник и медицинских центров в городе, зрительница демонстрирует публике несколько скриншотов из инстаграма его родных. Информация о том, что жена генерала лечит нервное расстройство в частной израильской клинике, а дочь и вовсе — уехала рожать генеральского внука в США, в то время как сам генерал предпочитает поправлять здоровье исключительно в ведомственных пансионатах Подмосковья, не произвела эффекта разорвавшейся бомбы, но наглядно показала отношение великочинного кандидата к родной медицине. “А доверенное лицо Иванова, Дианка, вообще у меня набл... лечится! В женской консультации по месту прописки!”, — выкрикивает бойкая немолодая женщина из той же группки и, поняв, что болтает лишнего, утыкается взглядом в пол под одобрительный гул большей части собравшейся в зале аудитории.

“Приехали”, — шепчет Диана, заливаясь краской. В выступающей она узнаёт свою врачиху, да что там — она же сама и уболтала её вместе с коллегами выступить на телевидении в качестве группы поддержки их любимого кандидата! Оказывается, для того, чтобы опозориться на всю область, даже не обязательно самой в телек лезть. После таких заявлений её же завалят звонками. Все: от подружек до родителей. Вот тебе и секрет...

Кроме медиков в зале присутствуют и другие вечно обделённые государством бюджетники — учителя. От бывшей Дианиной школы делегировали Маринку, её подружку, и когда ей предоставляют слово, Диана неосознанно сплетает крестиком пальцы на обеих руках. “Я работаю в школе учительницей младших классов. Моя зарплата с учётом надбавок за профразряд и ведение внеклассного кружка — восемнадцать тысяч рублей”, — начинает свою невесёлую историю Марина, — “Я одна воспитываю сына-подростка, он учится в этой же школе. А сын господина Кречетова учится в Великобритании. И с чего бы мне верить в его компетенцию относительно финансирования учреждений народного просвещения в нашей области?”, — вопрошает она, сильно тушуясь под камерой и немного заикаясь. “Моя жена — талантливая бизнесвумен! Только благодаря ей мы можем учить наших детей где угодно!”, — почти орёт генерал, — “А у Иванова, насколько мне известно, вообще детей нет!”. Право ответить дают Иванову, но тот, изрядно смутившись переходом на личности, так и не успевает ничего сказать. “Вот именно! Нет детей — значит и воровать не для кого!”, — выкрикивает кто-то из зала, порождая волну разрозненных смешков.

Перешедшее в горячую фазу шоу уходит на рекламу, Оливер уходит на кухню делать чай, а Диана наслаждается просмотром сверхкреативных роликов от “Мира Крепежа”, “Мира Дверей”, и “Маникюрного салона “Кассиопея”, всё глубже и глубже зарываясь в плед. Она-то думала, что выступать с трибуны — это страшно, но наблюдать за выступлениями своих знакомых — в двести раз страшнее.

После перерыва генерал меняет тактику, уводя дискуссию с остросоциальной в нравственную плоскость. “Всем известно, кем спонсируется предвыборная кампания уважаемого господина Иванова: иностранными набежчиками, выкупившими за бесценок наше предприятиe и сделавшими его оплотом разврата! Все помнят позорное новогоднее выступление этой так называемой “группы”, а по факту — сборища иноземных сатанистов, но подобное у них там в порядке вещей! По их предприятию даже трансвеститы ходят, и вообще неизвестно, какие ещё бомбы готовит это сообщество для нашей молодёжи! Всё это тлетворно, владыка не даст соврать!”. Кречетов, истово крестясь, обращается за поддержкой к митрополиту, лично пришедшему поддержать скрепного генерала. Владыка Дементий, лишь недавно избранный митрополитом, а в недавнем прошлом — настоятель храма святой Алёны Арзамасской, в речах, как оказалось, не силён. Не поднаторел ещё. Он бухтит что-то про разложение, пропаганду содомии и полную бездуховность. Володька неожиданно и бесцеремонно прерывает речь священнослужителя: “Пусть для начала уважаемый господин Кречетов объяснит, как вообще стало возможным, что некогда народная собственность в виде некогда процветающего мебельного комбината в центре города сперва оказалась в упадке, а затем, простояв в руинах почти двадцать лет, была, по его же словам “за бесценок” продана иностранным инвесторам? Продана кем? Действующим губернатором, чьим приемником господин Кречетов себя и позиционирует, и почему за бесценок, если цену устанавливал муниципалитет? А про новогодний пожар лучше бы товарищ генерал и не упомянал — доказательства подлога и видео с признанием подставного свидетеля легко найти в интернете!”. Переждав шумиху, вызванную его выпадом, он продолжает: “И насчёт бездуховности — на нашем комбинате трудятся несколько сот человек, обычных жителей Мценска, которым новые рабочие места позволили содержать свои семьи. Расскажите им о бездуховности и разложении, и посмотрим, что они вам ответят!”. Пока в зале шумят, Кречетов не перестаёт выкрикивать в микрофон что-то про “западных наймитов”, “купленных агентов”, и “продавших родину за тридцать серебрянников”. Митрополит же, воспользовавшись неразберихой, по-тихому покидает аудиторию, сославшись на дела служебные. “Выбирая меня вы выбираете закон!”, — Кречетов переходит уже к лозунгам. “Расскажите нам поподробнее про ваш закон”, — парирует внезапно осмелевший Володька. “Например про то, как вы незаконно удерживали нашу сотрудницу в своих застенках с нарушением всех законных норм, в результате чего двое ваших сотрудников, двое ваших непосредственных подчинённых попали под следствие, и следствие до сих пор не окончено — дело ждёт слушания в Конституционном суде. Или московских проверяющих из службы внутренней безопасности тоже кто-то купил?”.