Немцы в городе (СИ)

УАЗик приходится бросить неподалёку: отогнав машину в заросли и подыскав местечко понадёжнее да поскрытнее, Флаке и Тилль перетаскивают всё необходимое в минивэн и наскоро переоблачаются в новенькое. Стоя друг напротив друга на ночной дороге, они не жалеют нескольких минут на любование: новые жёлтые комбинезоны с эмблемами коммунальной службы потрясающе идут обоим. Tиповой крой рабочей униформы скрадывает лоренцевскую худобу, а может, всё дело в объёмном вязаном свитере, пододетом под низ... Линдеманн же в комбинезоне как будто родился. Созданный для него, он сросся со своим новым амплуа, с новой кожей.

— Тилльхен, наконец-то ты нашёл свой стиль, — присвистывает Лоренц, проводя кончиками замёрзших пальцев по тугой лямке на мощной груди любовника.

— Ты как всегда всё проспал, Флакон. Я “свой стиль” давно нашёл, ещё в тюряге. Только там комбезы белые были.

Тилль смеётся. Лоренца всегда удивляло, почему о такой незавидной страничке своей биографии как заключение Линдеманн вспоминает редко, и всё с ноткой лёгкой романтической ностальгии, а чаще и не вспоминает вовсе. Он как-то даже спросил друга об этом. Тилль скрывать не стал: в тюрьме было много времени на переоценку приоритетов, и выйдя за ворота, Линдеманн взял попутку, чтобы без промедлений отправиться по берлинскому адресу своего главного в жизни приоритета по имени Флаке.

Перепроверив все мелочи ещё раз: пропуски, чемоданчики с инструментами, связь (у обоих в ухе по беспроводному наушнику, Лоренц держит связь с Риделем, а Линдеманн — с офисом), они усаживаются в минивэн и, напоследок убедившись, что УАЗ с рабочими со стороны дороги не видать, уже держат путь к Управлению.

КПП проехали без проблем. Представитель спецструктуры, отвечающий за поднятие шлагбаума и регистрацию въезжающих и выезжающих, даже не взглянул на протянутые документы: фирменный фургон слепит глаза, фирменный фургон — как виза-вездеход.

— Мы сзади припаркуемся, — бросает походя Лоренц, — говорят, в подвале трубы кое-где подгнили, придётся много мусора таскать, так что сзади удобнее будет!

— Ну давай, — машет КППшник. — А акцент откуда? С каких это пор нам гастарбайтеров в управление присылают? Сюда только по российским паспортам...

Фургон фургоном, но даже ФСБшный калиточник — прежде всего ФСБшник, и такие мелочи как незнакомый акцент вылавливаются им на ура.

— Сам ты гастарбайтер, — вступается Тилль, шокируя собеседникa ещё более тяжёлым акцентом. — А мы — беженцы с Приднестровья.

Не дожидаясь реакции, Флаке трогается с места, беря курс на объезд здания с правой стороны.

— Ну если с Приднестровья, — бухтит себе под нос повелитель шлагбаума, глядя вслед ползущему прочь микроавтобусу и пытаясь припомнить, где оно хоть, это самое Приднестровье, находится.

Остановив машину у наглухо заблокированного подвального входа, новоявленные сантехники подхватывают свои чемоданчики и шагают ко входу центральному.

— Заждались, чего так поздно? — поглядывая на часы, обращается к визитёрам один из троих охранников на этаже. — Новенькие что ли?

О “беженцах” по внутренней связи им уже доложили, и поэтому все трое имеющихся на первом этаже охранников сбежались ко входу, чтоб поглазеть на незнакомцев.

— Новенькие, — надвинув козырёк форменной бейсболки на глаза, отвечает Тилль, — дорогу долго искали.

— Понятно... — тянет проверяющий, рассматривая предъявленные документы. Документы вроде в порядке, дело за личным досмотром.

— Чемоданы на ленты, сами — руки вверх, ноги в стороны.

Флаке кажется, что последнее указание звучит отдалённо знакомо, и что-то на уровне генетической памяти заставляет его выполнить установленный порядок действий, не переспрашивая.

— Чистые, расслабьтесь, — дав команду “вольно”, проверяющий обращается к монитору рентгеновского сканера. — Так, а это что такое?

Он тычет пальцем в экран, и Лоренц уже торопится к своему чемоданчику, чтобы выступить с объяснениями.

— Новейший шуруповёрт, — продемонстрировав действие аппарата, сильно напоминающего обычный боевой пистолет со съёмной дрелью, Флаке откладывает его в сторону. — Промышленный реактив для устранения засоров: призван устранять канализационные засоры промышленных масштабов, если вы понимаете, о чём я. По весне трубы трещат, и как бы у вас тут по этажам весенние говноручейки не побежали, — довольные сортирным юмором служаки весело смеются, разглядывая какие-то порошки, расфасованные по вакуумным упаковкам. — А это — нервно-паралитический газ. Система “Новичок”, — оглядев мгновенно притихших ребят, пялящихся на аэрозолевый баллончик в алюминиевой тубе без опознавательных знаков, Флаке продолжает: — Расслабьтесь, крысиный яд это, в газообразной форме. Сейчас по новым стандартам полагается стыки пластиковых труб биогерметиком обрабатывать, якобы старый, обычный герметик выделяет в воздух какие-то ядовитые пары́ и для жилых и офисных помещений не подходит. Да только этот “био” грызунам шибко люб, поэтому мы пену после нанесения этим газом пропитываем, чтобы крысы весь крепёж не сожрали, да трубы ваши по швам не разошлись...

— Всё-всё, заколебали, нанотехнологи хреновы. Идите работать, как договаривались: сперва этажи с первого по пятый, подвал — в последнюю очередь. И это — побыстрее там, сами понимаете — ночь, пятница, нам вас здесь до утра караулить не с руки.

Выслушав нервную тираду главного по досмотру, Тилль скромно улыбается и, подгоняя напарника, уже ведёт того к мужскому туалету: для усыпления бдительности наблюдающих сперва им стоит поиграть в настоящих сантехников.

Из туалета они направляются на пожарную лестницу. По плану после проверки санузла первого этажа следует проделать то же самое на втором и так далее, но до второго добирается лишь Тилль. Следуя плану, он нейтрализует обоих охранников с каждого этажа и прячет их в подсобных помещениях. О камерах он конечно слегка беспокоится, но полностью полагается в этом деле на Флаке — тот уже должен был добраться до подвала и найти операторскую.

До операторской Флаке доходит быстро, но не слишком — за время, потраченное на спуск и поиски, дежурящий внутри офицер уже успел выловить из сотен квадратных ячеек, рассыпанных по множеству экранов, весёлые картинки: не слишком-то осторожный Тилль попал в объектив ровно в тот момент, когда затаскивал обездвиженное тело одного из охранников третьего этажа в кладовую, где технички хранят свой инвентарь. Следующим движением дежурного операторской должно было стать нажатие кнопки тревоги. Оставшиеся на первом этаже трое моментально бросились бы наверх, не забыв вызвать и подмогу, и на операции можно было бы ставить крест. Флаке врывается в неосмотрительно оставленное незапертым помещение операторской за секунду до того, как палец дежурного был готов опуститься на красную кнопку тревоги. Завязывается драка, в которой в изначально проигрышном положении оказываются оба: Флаке по степени физической подготовки сильно уступает молодому офицеру, но молодость играет с офицером дурную шутку. Не имея опыта борьбы в стеснённом замкнутом пространстве, он промахивается с ударом и, влекомый инерцией, оказывается у Флаке в объятиях. Игла режет глаз отблесками, концентрируя на своём кончике отражения каждого из горящих по периметру комнатушки мониторов. “Ты что делаешь?”, — шипит он, обеими руками цепляясь за тонкое лоренцевское предплечье и из последних сил отталкивая от себя зловещую иглу. Лоренц чует, что не протянет долго — его силы не бесконечны, и если оператор его одолеет, то конец всему... Мысль о конце воодушевляет его настолько, что проделав удачный манёвр, свободной рукой он ныряет под руку противнику. Ударить со сколь-либо значимой амплитудой из имеющегося положения не получится, драться ногами Флаке не умеет, да и опасается — не с его ходулями по сторонам размахивать, и он не находит ничего лучшего, кроме как добравшись до подбрюшья офицера начать щекотать того своими крепкими пальцами. В древнем Китае щекотка была одним из самых популярных видов пыток: долго выносить её невозможно, времени на восстановление не требуется, и на теле не остаётся никаких физических следов. Да, древние китайцы знали толк в пытках: не более десяти секунд понадобилось оператору, чтобы отпустить руку Лоренца и согнуться в три погибели, сотрясаясь в смешливых судорогах. Не теряя времени и всё ещё не веря в собственную удачу, боясь упустить момент, Флаке наконец погружает шприц в шею несчастного и, дождавшись, когда утихнут последние судороги, оттаскивает тело в угол помещения, а сам садится в операторское кресло.