Евангелие отца

- Чего ты испугался, Йохам? Это просто чья-то глупая шутка.

- Ты сам веришь в то, что говоришь? Меня пугает не этот листок, а то, что кто-то был здесь, пока я спал. Он не тронул меня, но он предупредил и меня и тебя.

- Предупредил? – Мирза старался быть совершенно спокойным, но какое к чертям собачьим спокойствие, если тайна нахождения наследника Иосифа известна не только братьям, но еще кому-то?

- Успокойся. Я разберусь. Скорее всего, это кто-то из наших. Кто-то, кто, по-видимому, недоволен своей маленькой ролью в нашем деле и хочет большего.

- Избавь меня от твоих восточных узоров, Мирза! Дело касается моей жизни!

- Вот в этом ты ошибаешься, Йохам. Дело касается теперь совсем не тебя и твоей жизни – извини за прямоту. Сегодня вечером ты предстанешь перед Судом, на котором тебя благословят, и завтра все уже будет по-иному. Не надо будет прятаться, и бояться – ты станешь тем, кем быть имеешь право. Пойми: воины Аллаха не хотят чужой смерти, как не хочет ее сам Аллах. Но сейчас у нас нет другого пути. Просто нет! Они нас не слышат – они слушают только сами себя, а так дела не делают. Пойми, Йохам, ты одной с нами крови, с одной с нами земли – нам или вместе жить, или вместе умирать - наши могилы, как и могилы наших предков, рядом. И надо сделать так, что бы услышали тебя, и тогда все получится. А пока мы с тобой будем собираться: надо ехать.

- Куда?

- В Иерусалим. Тебе пора подготовиться к встрече.

- Уже пора?

- Время, Йохам. Время наступило, и пришел твой час. – Мирза вдруг замолчал. Нехорошая мысль появилась и застряла в мозгу: а не Бальтазар ли это? Он был слишком покладист и весел, когда он видел его в последний раз. Он разговаривал с молодым человеком, который по сведениям имеет непосредственное отношение к шейху Хусейну, и Мирзе стоило бы насторожиться. Этот Ахмед давно вызывал у него недоверие – странный он человек – себе на уме. Не верил Мирза Ахмеду – нехороший он человек. Но лесть и гордыня бежит впереди нас: мы хотим слышать то, что хотим и перестаем думать, услышав. За кого он принял Бальтазара? За слабого человека, которого возможно просто перетащить на свою сторону? За исполнителя? А если все не так, если все получилось слишком легко? И он ли один ошибся? По их мнению, Бальтазар был вольным стрелком и не отличался большими моральными принципами, но что если они ошибались? А что если он не за деньгами приехал в Иерусалим? Если бы он должен был убрать Йохама, он бы уже это сделал - это точно.

Они упустили Бальтазара из виду, когда он только появился в Иерусалиме. Упустили всего лишь на час в квартале хасидов, потому что никак не могли пойти за ним – все стало бы слишком явно. Видимо, там что-то произошло или Бальтазар с кем-то встретился. В любом случае, теперь необходимо срочно что-то предпринимать, пока не стало совсем поздно. Хочется верить в это или нет, но здесь действительно кто-то был и этот кто-то своими действиями очень похож на людей Бальтазара: психические атаки в войне еще никто не отменял и часто они эффективнее, чем бомбовые.

Говорят, время покажет. А если как раз времени-то и нет? Если время кончилось и ошибку исправить уже нельзя? Мирза смотрел, как Йохам собирает в рюкзак какие-то вещи и думал, что все настолько запуталось, что нет причины сомневаться в правильности намеченного. Пусть все уйдут. Несколько взрывов и дальше будет только тишина и еще много лет никто даже не подумает начинать сначала эту опасную игру. Сколько будет жертв? Какая разница, если погибнут только те, о ком не скажет ничего ни один телеканал.

Кто эти люди, чтобы кто-то расстроился или рассердился настолько, чтобы открыть правду про всю эту историю? В том-то и дело, что все кто имеет право что-то делать, кто может что-то сказать, уйдут, словно их не было. И никто не придаст особого значения еще нескольким террористическим актам: напишут статейки, снимут репортажи, проведут несколько концертов, соберут несколько совещаний, чиновники дадут десяток интервью со скорбными лицами, выпьют за обедом и вздохнут с облегчением. Почему? Просто потому, что в войне всегда должно быть только две стороны: долго воевать на несколько фронтов и невыгодно и опасно: обязательно кто-нибудь с кем-нибудь, в конце концов, договориться. И уж лучше быть первому, кто поймет, что пора уменьшить количество участников.

Убийство отвратительно. Но, это если речь идет об убийстве конкретного человека, а если речь идет о войне, то горе уступает место статистике и уже никто не говорит о трагедии, все говорят о победе. И чем больше количество погибших, тем проще жить дальше: сто человек – это ужас, а тысяча – это статистика потерь и не более того. Когда умирает несколько человек это можно представить, а когда исчезает город, то просто появляются новые планы по застройке и новые бюджеты, которые ждут бизнесмены и новоселы.

Смерть ошалело замолкает и смотрит, как убиенные превращаются в цифры, а торжественные панихиды плавно перетекают в праздники, которые очень быстро затмевают горе. Горе конкретно, но телевизор сообщит тебе, что все было не зря и мы будем их помнить вечно – вот и давайте споем и будем говорить о вечности! А вечность прекращается с последним, кто помнит, а беспокойство прекращается с последним кто знает. Горе сегодня прекращается для всех остальных, которых оно не коснулось, сразу, как только начнется по телевизору другой концерт. Стоит ли переживать о том, что не имеет к нам ни малейшего отношения? Нам не жить вечно и нас не будут помнить и это к лучшему: кто знает, как сложится эта короткая жизнь?

Вот и сейчас, как перед каждым сложным делом, в голове все что угодно, но только куда-то подевался Тот, именем которого все и происходит. Куда Он делся, когда Он очень нужен, когда ждешь совета и поддержки? А возможно Он и прав – Он дает тебе право выбора, и ты делаешь этот выбор. В любом случае для кого-то ты будешь героем на некоторое время, и это успокаивает. Но, почему идут в бой с молитвами на разных языках, хоругвями, крестами? Не потому ли, что Он за все в ответе и если уж Он причина, то Он и вина...

Йохам собрал нехитрые пожитки и уже давно сидел в углу, склонив голову. Говорят, что люди чувствуют свой конец, но Йохам ничего не чувствовал. Хорошо это или плохо? Он сам пришел искать помощи у тех, кто дальше всего от решения проблем мирным путем. Но разве не в Библии написано об огненном мече, разящем неверных? Разве не в Коране есть такие же слова? Так в чем же разница, если и те, и эти видят друг в друге врага? Нет разницы, и есть только ложь, неверие, гордыня и злоба. Так что за дело, кто будет тем, кто встанет рядом с ним?

И опять вопрос, который не давал покоя с детства: о ком написано в Книгах? Почему Он молчит, видя все это? Надеется? Верит? Ждет? Ведь во всех Книгах написано одно и то же. Написана на разных языках одна история. Разве не так? Ведь разве не потом появились и христиане и мусульмане? Значит ли это, что были те, кто создал и тех, и других? Ничто из ничего не возникает. Но это не был Он! Он создал лишь людей – люди создают свой мир, свою войну и свою веру. В этом смысл? В игре? Или Он ищет ответа на свои вопросы: могло ли случиться по- иному тогда, давно, когда не было ничего? Как мог предать его самый верный помощник и друг? Он верил ему, доверялся во всем, а тот, недовольный тем, что имеет, предал Его и стал злом. Любимый Ангел стал Демоном, предав Свет и Истину – трагедия для Того, кто творил Добро. Но кто-то должен был взять на себя и зло, и смерть, и ночь. Мог ли Он одновременно быть и тем и другим? Вряд ли. Значит ли это, что Он сам спровоцировал того, кто был ближе к Нему и переложил на него грязную работу, чтобы остаться в белом? Или это вовсе не провокация, а замысел: должны разделять люди свет и тьму. Нельзя быть чистым, творя беду. Нельзя быть праведным и потакать злу. Ответ только один для тех, кто верит в Него: Он мудр, Он светел, Он чист, Он – надежда, Он – свет и понять Его можно лишь поняв, что все что произошло две тысячи лет назад в Палестине – это Его история, рассказанная нам.