Евангелие отца

- А почему бы и нет? Давайте попробуем. И кто он?

- Один из Ваших, оставшихся в живых, собратьев. Именно тот, кого все называют рыцарем.

- Туманно и вряд ли доказуемо. Вы понимаете, что я вышел из того возраста, когда среди знакомых встречаются драконы, волшебники и рыцари. Тем более, что это весьма серьезное обвинение, мой дорогой кардинал, с Вашего позволения. Но, если и в правду я знаю того, о ком Вы говорите, я говорю – если! Если это тот, о ком мы оба думаем, то смею Вас уверить, что он глубоко верующий, порядочный и достойный человек.

- А разве не самые глубоко верующие в Бога люди оказывались самыми злейшими врагами человека? Подумайте об этом.

Гл. 40

- Вот послушайте внимательно: «Как истинно добродетельный человек может потерпеть в чём-нибудь неудачу? В каком случае ему недостанет сил; в какой степени бедности он не будет богатым; в каком мраке не станет он светить; в каком бездействии он не будет трудолюбивым; в какой немощи он не будет решительным; в какой слабости он не будет силён; в каком одиночестве он останется один? С ним пребудет надежда о счастливой вечности; одеждой ему будет милость Самого Высшего, а украшением - обещание ореола славы! Вспомним, что святые не превосходили нас своей природой, но были более организованы и упорядочены: они не были освобождены от грехов, но они старались изо всех сил исправлять свои ошибки». Так сказал святой Амброзий, Йохам. Стоит ли спорить со святыми? Так что, все, что ты делаешь – правильно. Как правильно то, что мы поддерживаем тебя.

- Меня волнует не истинность моих намерений.

- Что же тогда тебя волнует?

- Вы. Меня правда волнует то, что собираетесь делать вы.

- Что же такого случилось, Йохам? Ты пришел к нам сам – мы тебя не звали. Но, мы рады, что можем вместе противостоять лжи, которая опутала нас. Несправедливости и фальши тех, кто возомнил себя выше Того, кто над нами.

- Я говорю о крови, которая может пролиться.

- Кровь льется каждый день независимо от нашего с тобой желания. Люди тысячами погибают по вине тех, кто стоит над ними. По вине и прихоти, глупости и самодовольству, жадности и непрофессионализму собственных начальников, чиновников, президентов, королей. И никто из этих не принимает на себя вину за смерть им неизвестных шахтеров, водителей, солдат, прохожих. Никто не уходит в отставку от стыда перед своими детьми за свои поступки: они продолжают жить сытно и весело, думая, что будут жить вечно. Но и они не хотят крови, если быть честным. Никто не хочет крови, никто не хочет умирать, Йохам. Не верь тому, кто говорит тебе, что рад умереть во имя чего бы то ни было. Он лжет. Всевышний не хочет смерти ни одной твари раньше ей положенного срока. Он создавал эту жизнь не для смерти, а для жизни, и по Его плану смерть это переход в мир иной по заслугам твоим. И не человеку прерывать ход времени, но человеку дан выбор. Каждый в своем праве решать, следовать ли промыслу Всевышнего или поставить себя выше Его, прервав свою или чужую жизнь.

Смотри, Йохам, вокруг себя. Смотри внимательно! Тебе нравится то, что происходит? Нарушены все заповеди и нарушены они теми, кто должен их соблюдать превыше всего. Кто должен быть чище и праведнее других, кто должен быть пастухом над стадом, кто сам принял на себя эту ношу, кто возомнил свою гордыню провидением и благом для других. Бог ему судья, но пастухи нужны. Справляются ли они? Нет. Чище ли они нас – тоже нет. Праведнее ли? Опять и еще раз нет. Встать и сказать, что ты знаешь истину, значит обратить на себя Его внимание – и что тебе делать с этим? Бог милостив с падшим, убогим, праведным, но жесток к тем, кто выбрал Его ранее, чем Он сделает свой выбор.

Почему всех, кто заявлял о своей избранности, ждал скорый и печальный конец? Почему все святые были мучениками? Этого ли хотел Он, когда оставлял нам свои слова? Вряд ли, Йохам. Открой свои глаза: смерть стала инструментом в руках людей, а не истиной Божьей. Простым инструментом управления государством, таким как награды, премии, бонусы и звания. А ведь жизнь и смерть Иисуса, кем бы он себя не считал, были самой простой истиной, понятной даже ребенку! Вчитайся еще раз в эту историю, и ты поймешь, что смерть Иисуса – это простое предостережение, это знак! Как еще он мог докричаться до людей? Разве не так отчаявшийся до предела юноша бросается с крыши, так и не понятый собственными родителями? Разве не так же преданный своим продажным начальством офицер пускает себе пулю в лоб? Это последняя надежда быть услышанным и последний неопровержимый довод. Никто не хочет умирать, но для некоторых правда дороже жизни. Но, добро слабее зла, как жизнь слабее лжи, мой Йохам. Увы, смерть непреодолимая постоянная, а жизнь вечна только во снах – в реальности она намного короче. И все бы было так печально, если бы она не была нам дана только лишь для того, чтобы сделать ее если не длиннее, то справедливее и чище. Для других! Не для себя. В этом и суть всех историй, понимаешь?

- Я понимаю, но…. Я просто боюсь, что совершаю ошибку. Ты все правильно говоришь, все правильно. Я тоже так думаю, но…

- Но? Вчера в тебе была сила, ты понимал, что имеешь право и возможность исправить положение вещей, ход истории. Что же случилось?

- Один человек сегодня утром…

- Кто здесь был? Никто не знает кроме нас, что ты здесь.

- В том-то и дело. Ты говоришь: кроме нас. Но, вас много, а я один. Я был уверен в своей правоте и вчера и ранее. Я ждал годы этого дня. Я мучился и таился, прятался от других и от самого себя. Понимаешь, что такое узнать кто ты на самом деле? Что бы ты чувствовал на моем месте?

- Не надо сейчас обо мне – я просто воин. Моя задача защищать тебя и оберегать. Скажи мне, кто был этот человек?

- Я не знаю, потому что не видел его.

- Ты сказал, что один человек…

- Да. Кто еще мог написать записку и положить ее на стол в комнате пока я спал? Крысы?

- Возможно. Крыс стало слишком много и они необыкновенно живучи и умны, так что не стоит их недооценивать. – Мирза задумался.

- Ты смеешься надо мной?

- Нет. Покажи мне записку.

Йохам кивнул на стол, в центре которого лежал листок бумаги, на котором стояла чашка с водой. Когда Мирза вошел в хижину, он не обратил внимания на этот листок. Да и кто бы обратил? Он встал с подушки, на которой сидел и подошел к столу. Странное ощущение возникло в руках: словно схватился за горящее полено. Но это было только минуту и прошло. Но все равно странно, правда? Он приподнял чашку и взял листок в руки.

И среди людей некоторые говорят: "Уверовали мы в Аллаха и в последний день". Ho они не веруют. Они пытаются обмануть Аллаха и тех, которые уверовали, но обманывают только самих себя и не знают. B сердцах их болезнь. Пусть же Аллах увеличит их болезнь! Для них - мучительное наказание за то, что они лгут. A когда им говорят: "He распространяйте нечестия на земле!" - они говорят: "Мы - только творящие благое". Разве нет? Ведь они - распространяющие нечестие, но не знают они. A когда говорят им: "Уверуйте, как уверовали люди!" - они отвечают: "Разве мы станем веровать, как уверовали глупцы?" Разве нет? Поистине, они - глупцы, но они не знают!... Это - те, которые купили заблуждение за правый путь. He прибыльна была их торговля, и не были они на верном пути!

Руки сами смяли листок и возникли сами собой в голове Мирзы строки из Корана – продолжение строк, которые он прочитал, и которые теперь жгли не руки, а глаза ярким, ослепительным огнем.

Подобны они тому, кто зажег огонь, a когда он осветил все, что кругом него, Аллах унес их свет и оставил их во мраке, так что они не видят. Глухие, немые, слепые, - и они не возвращаются к Аллаху.

Но он не выдал себя. Йохам просто не должен понять, что Мирза испугался: воины не боятся слов, написанных на бумаге – воины могут бояться только тех, кто написал эти слова. Потому что Пророк, кто бы ни воспользовался Его словами, сейчас обращался именно к нему. И это был сильный удар еще и потому, что Йохам не понял, что это просто цитата из Корана. Он прочитал его, как простое письмо, которое отвечало его сомнениям и мыслям. Мирза понимал, что перед ним обычный человек, пусть даже он потомок хорошего человека по имени Иосиф. Обычный человек. Но это не Иосиф и никогда им не станет.