Расколотый берег

– Опять эти благотворители, – сказала миссис Лейдлоу. – Никогда не знаю, как от них отделаться. Уж такие вкрадчивые!

Она опустилась в свое кресло. Кошка вспрыгнула на колени к хозяйке. Кэшин и Дав сели.

– Миссис Лейдлоу, а почему Джейми бросил школу? – спросил Кэшин.

– Не знаю. Спросите в школе, там вам расскажут, наверное.

– И почему он уехал от вас?

– Тоже спросите в школе. Не постесняюсь сказать, что мы после этого спокойно вздохнули. – Она погладила кошку, взглянула на нее и продолжила: – Джейми был странный мальчик. Он был очень привязан к матери и, по-моему, так и не принял мысль о ее смерти. Но еще…

– Да?…

– Молчаливый был, взгляд всегда напряженный, как будто чего-то боялся. Или ждал, что его вот-вот ударят. И потом, эти его жуткие выходки… Как-то раз он приехал на выходные, сделал себе лук и стрелы и убил соседскую кошку. Прямо в глаз ей попал. Говорил, не нарочно, так получилось. Но потом кто-то поджег собаку на дороге. Мы-то знали, чьих это рук дело. Волнистых попугайчиков Марка в бассейне тоже он утопил. Вместе с клеткой. – Она перевела взгляд с Кэшина на Дава. – А еще он любил читать медицинские книги мужа. Садился, бывало, в кабинете прямо на пол и часами листал их.

– Вы не знаете, у него есть какие-нибудь знакомые? – спросил Кэшин.

Она все гладила кошку, так и не поднимая головы.

– Нет. Был школьный приятель, такой же проблемный. По-моему, его так и отчислили.

– В какую школу он ходил, миссис Лейдлоу?

– Святого Павла. Все Бургойны ходили в эту школу. А уж денег сколько в нее вложили!

– Вы сказали, он терпеть не мог Чарльза Бургойна.

– Верно. Я даже не догадывалась, до какой степени, пока не предложила провести каникулы с Чарльзом, здесь, у нас. Так вот, он разбежался и нарочно пробил головой вот эту стеклянную дверь. А потом сидел на полу, рыдал и твердил: «Нет! Нет! Ни за что!» Шестнадцать швов тогда наложили на голову.

– Спасибо за помощь, миссис Лейдлоу.

– Я не ожидала, что вы такой, – сказала она, глядя на Дава.

– Мы разные бываем, – ответил ей Кэшин.

Она приветливо улыбнулась Даву, как старому доброму знакомому.

Все вместе они прошли по коридору к входной двери.

– Миссис Лейдлоу, хочу спросить вас еще раз, – обратился к ней Кэшин. – Вы точно уверены, что видели на Турак-роуд именно Джейми? Вы не могли обознаться?

– Исключено. Я еще не выжила из ума, была в очках и видела Джейми, точно.

– А Эрике вы об этом говорили?

– Да. Когда я вернулась домой, сразу же ей позвонила.

– И что она сказала?

– Ничего особенного. «Да, дорогая», что-то в таком роде.

Они направились к машине по дорожке, засыпанной гравием, а сверху на них капал противный мелкий дождь. В канавках журчала вода, унося с собой листья, палочки и шишки. В каком-нибудь темном туннеле они встретятся с мерзкими человеческими отходами города и вместе вольются в холодные, свинцовые воды залива. Они уже собирались сесть, но тут Кэшина осенило.

– Подожди минутку! – бросил он Даву.

Миссис Лейдлоу открыла дверь сразу же, как будто стояла и ждала. Он задал свой вопрос.

– Марк Кингстон Денби, – ответила она. – Но зачем вам?

– Просто для отчета.

В машине Кэшин сказал:

– Про школьного приятеля вспомнил. Которого выгнали…

Заместитель директора был загорелым, поджарым мужчиной за пятьдесят, чем-то похожим на горнолыжника, только облаченного в серый официальный костюм.

– Не в правилах нашей школы разглашать личные сведения о бывших или нынешних учениках и учителях, – жестко начал он и осклабился, обнажив белоснежные зубы.

– Мистер Уотерсон, – ответил Кэшин, – тогда нам придется испортить вам вечер. Через часик мы приедем на грузовике, с ордером и заберем весь ваш архив. И кто знает, может быть, и журналисты подтянутся. Ну какие в наше время секреты? И представляете – школа Святого Павла в вечерних новостях. Родители будут в восторге, не сомневайтесь.

Уотерсон поскреб щеку коротко остриженным квадратным розовым ногтем. На запястье у него сверкнул медный браслет:

– Пожалуй, мне нужно проконсультироваться. Подождите меня здесь.

Дав подошел к окну кабинета.

– Какой туман на спортплощадке, – заметил он. – Прямо как в Англии.

Кэшин тем временем просматривал книги замдиректора, почти сплошь посвященные управлению бизнесом.

– Хреново у нас все идет, – сказал он. – Хуже некуда. Хорошо, что Синго этого позора не видит.

– Хорошо, что у нас, – отозвался Дав. – Представь, что было бы, если бы все шло хреново у тебя одного. Ну или почти все.

Дверь открылась.

– Прошу за мной, джентльмены, – пригласил Уотерсон. – Я успел застать нашего юриста – она уже собиралась домой. Она работает у нас два дня в неделю.

По коридору они прошли в комнату, отделанную деревянными панелями. Брюнетка в костюме в тонкую полоску сидела во главе стола, рассчитанного по меньшей мере на двадцать человек.

– Луиза Картер, – представил ее Уотерсон. – А это детективы Кэшин и Дав. Садитесь, джентльмены.

Они сели, и Картер по очереди взглянула на обоих.

– Наша школа строго охраняет личную жизнь тех, кто здесь учится и работает, – произнесла она. На вид ей было лет пятьдесят, лицо длинное, кожа вокруг глаз подтянута, отчего их выражение казалось слегка испуганным. – Мы отвечаем на подобные запросы, только если они делаются всей семьей или каким-либо членом семьи, и более того – если это лицо имеет право делать запрос. Но даже в таких случаях мы оставляем право принимать окончательное решение за собой.

– По бумажке говорите, – сказал Дав. – Я видел: вы смотрели в листок.

Она и бровью не повела.

– Та семья, которая нас интересует, оказалась по уши в дерьме, – сказал Кэшин. – Быстрее скажите «да» или «нет». Нам, знаете ли, некогда.

Картер пожевала губами.

– Не надо запугивать школу Святого Павла, детектив! Видимо, вы не понимаете, какое положение мы занимаем в городе.

– Меня это мало волнует. Через час мы вернемся и прочешем здесь каждый сантиметр, вы уж мне поверьте.

Она смотрела перед собой не мигая.

– Что вы хотите узнать об этих учащихся?

– Почему Джейми Бургойна вышибли из пансиона? Как звали его друга и почему отчислили его?

Она покачала головой:

– Невозможно. Поймите, у семьи Бургойнов давние и прочные связи со школой. Простите, но мы не…

– Не расслабляйтесь, – почти ласково сказал Кэшин. – Мы скоро вернемся. А вы пока что губы подкрасьте – для телевидения.

Кэшин и Дав поднялись со своих мест.

– Постойте, – сказал Уотерсон и тоже встал. – Мы, наверное, сможем удовлетворить вашу просьбу.

Он вышел из кабинета, а за ним, стуча каблуками, вышла и Луиза Картер. Из-за двери было слышно, как они быстро о чем-то переговорили, затем она вернулась и встала у окна. Потом села на свое место, прокашлялась и спросила:

– Я вас обоих, случайно, не могла видеть по телевизору?

На противоположной стене висела картина, состоявшая сплошь из серо-коричневых вертикальных полос, и Кэшин внимательно разглядывал ее. Почему-то она напоминала ему джемпер, который связала для Берна одна дальняя родственница.

Когда-то ему хотелось, чтобы эта женщина была о нем хорошего мнения.

– Может, вы видели меня, – сказал Дав. – Я ведь работаю под прикрытием. Бороду иногда отпускаю.

Вошел Уотерсон. Он положил на стол две желтые папки и сел.

– Я готов рассказать вам обо всем, – деловито произнес он. – Можете перебивать меня, не стесняйтесь.

Женщина начала:

– Дэвид, мы можем…

– Джеймс Бургойн и мальчик по имени Джастин Фишер учились в одном классе и в интернате тоже жили вместе, – перебил ее Уотерсон. Он посмотрел на женщину, на Кэшина и продолжил: – Думаю, имею право заявить, что лично я считал Джеймса крайне трудным молодым человеком. А Джастин Фишер вообще был самым опасным учеником за все тридцать шесть лет, которые я работаю в образовании.