Расколотый берег

В сарае со сдвижной дверью на северной стене мог свободно разместиться небольшой самолет. Кэшин не дошел до строения метров десять, когда в проеме показался мужчина.

– Мистер Старки? – спросил Кэшин.

– Он самый…

Перед ним стоял крупный, тяжелый даже на вид толстяк, с головой, формой и размером напоминавшей очищенную картошку, одетый в чистый синий комбинезон поверх клетчатой рубашки.

– Старший сержант уголовной полиции Кэшин. Поговорим?

– Ну, поговорим, – ответил тот и прошел в сарай.

Кэшин направился следом. Порядок здесь был как в кухне миссис Старки. Каждый инструмент висел на особом крюке. Железные столешницы двух длинных столов сияли под флюоресцентными лампами. За ними на доске со вбитыми в нее колышками строго по размеру были развешаны гаечные ключи, клещи, ножницы по металлу, ножовки, стальные линейки, струбцины, штангенциркули. Здесь же стояли большой и малый токарные станки, сверлильный станок, две шлифовальные машины, ножовочный станок, подставка с прорезями для ножовочных полотен и других приспособлений.

В середине помещения над квадратными стальными столами на цепях висели четыре старых, почти разобранных двигателя.

Высокий, тощий юнец, одетый как Старки, стоял у тисков и орудовал напильником. Оторвавшись от работы, он глянул на Кэшина через упавшую на глаза прядь волос.

– Иди поговори с матерью, Тай, – распорядился Старки.

У Тая из кармана торчала замасленная тряпка. Он вытащил ее, старательно протер станок, подошел к столу, вытер напильник, положил его на место.

Он вышел, так и не взглянув на Кэшина. Кэшин посмотрел ему вслед. Одно плечо у него было выше другого, и шел он неловко, боком, точно краб.

– С движками возитесь, – сказал Кэшин.

– Угу, – буркнул Старки, сузив глаза. – «Бургойн и Кроми». Чем могу помочь?

– Ремонтируете?

– Восстанавливаю. Движки-то – лучше не бывает. Вам что?

Кэшин заметил, что присесть в сарае негде.

– На Бургойне были часы, – сказал он. – Вы можете их опознать?

– Пожалуй что да.

Кэшин вынул цветной буклет, согнул так, чтобы была видна только фотография часов с простым белым циферблатом и тремя циферблатами поменьше.

– Эти, – сразу же сказал Старки.

– На нем в тот день были эти часы?

– Он носил их каждый день.

– Спасибо. Еще несколько вопросов, не возражаете?

– Да в чем дело? Его же пацаны из Даунта пристукнули, – ответил Старки.

И лицо его, и темно-серые, точно мраморные, глаза оставались равнодушными.

– Мы в этом не уверены, – сказал Кэшин.

– Во как! А что, этот сучонок Култер просто так в «Чайник» нырнул? Они это, больше некому.

Старки подошел к проему, сплюнул наружу, вытер губы, вернулся, грузно встал рядом, вопросительно наклонил голову.

– Вы с Таем были дома той ночью? – спросил Кэшин.

Старки снова угрожающе сощурился.

– Десять раз, что ли, вам повторять? В чем дело-то?

– Подойдите в участок, – сказал Кэшин. – И захватите с собой зубные щетки, так, на всякий случай.

Старки подвигал нижней челюстью – вперед и назад, вправо и влево.

– Знаете такого полицейского, Хопгуда? – спросил он. – Мой друг, между прочим.

Кэшин вынул мобильник, протянул ему:

– Можете позвонить.

– Надо будет – позвоню и без вас.

– Ну давайте я. Хотите?

Старки засунул руки в карманы.

– Мы были дома, спросите у нее. Мы вообще по вечерам редко выходим. Так только, мяч погонять.

– В «Высотах» еще работаете?

– Ну да, пока не продали.

– Платят там хорошо.

– Ну и что?

– Раза в четыре больше, чем ваш садовник тут получает. А может, даже в пять.

– Нас двое.

– Тогда в два раза.

– Так там и вкалывать приходится в два раза больше.

– Вы у него и за шофера были.

Старки положил тяжелую ладонь себе на шею.

– Да не то чтобы я его катал… Так, если в банк, в город. Он был не любитель ездить.

– А имя Артура Полларда вам знакомо?

– Нет.

– Вы знаете этого человека? – Он показал снимок Полларда, сделанный в полицейском участке, и взглянул Старки прямо в глаза.

– Нет.

Кэшин задумался, с какой бы стороны лучше зайти, и затем произнес:

– Мистер Старки, я вам так скажу – мы не считаем, что мальчишки из Даунта убили мистера Бургойна. Поэтому, если вы мне расскажете, что слышали, или видели, или, может быть, чувствовали…

– Не считаете, значит?

– Нет.

– Это почему же?

– Не сходится кое-что.

– Култера этого обвинили, так?

– Мы думали, что он замешан, поэтому и задержали.

– Это как понимать?

– Что вы подумали, когда услышали о нападении?

В мутных глазах Старки мелькнула искра.

– Что-что… Потрясен был, да.

– И все?

– Что ж еще-то? Здесь ведь такого не случалось.

– Он вам нравился?

– Да нормальный. Мы ж с ним не были друзья-приятели.

– Кто еще мог иметь на него зуб?

– В смысле, кроме подонков-грабителей?

– Ну да.

– Без понятия.

– В последнее время к Бургойну приезжали гости? Кроме приемной дочери, был кто-нибудь?

– Нет, никого не видел.

– А до того как это случилось, в «Высоты» никто не забирался?

– При мне – нет. Когда-то давно лошадей угнали. Проволоку перекусили и вывели трех лошадей из конюшни. Так у вас это дело должно числиться.

– Если поступало заявление.

– С чего бы ему не поступить?

– Вот Крейк… Вы с ним как, ладили?

Старки пожал плечами:

– Вроде да… Он любил, чтобы все по-его делалось. Ну я так и делал, мне-то что…

– Он Бургойну с обжигом помогал, так?

– Точно не помню.

– Вы работали в лагере «Товарищей».

Старки поскреб в затылке и смущенно отвел глаза.

– Давно это было…

– Так вы Крейка с лагеря знаете?

– Да. Он там был начальником.

– Какой работой вы занимались в лагере?

– Чинил все, ремонтировал. Мальчишек в футбол учил играть помаленьку. Приемчики разные показывал…

– А в ночь пожара вы там были?

Ручищи решительно взмахнули.

– Нет! В пабе сидел, в Порте.

– Расскажите, как вы ездили в город. Куда вы его отвозили?

– На квартиру на Релли-стрит. А оттуда он брал такси.

– Ночевали где-нибудь?

– В гостинице в Сент-Кильде. «У Геддинга» называется.

Кэшин подошел к двигателям:

– Это что, генератор?

– Пятьдесят шестого года. Сейчас такие уже не купишь.

– А сколько у вас тут земли?

– Тридцать акров.

– Ферма?

– Нет. Дом поставил прямо в центре, да и все. Не нужны мне соседи. Вон сейчас один жалуется – движки ему, видите ли, помешали.

– Ну так скажите, пусть на вас рассчитывает, если вдруг электричество вырубят. Кстати, мне, может быть, тоже генератор понадобится. Не продадите?

– Нет, не торгую, – ответил Старки. – Только ремонтирую те, что собирали отец с дедом. Они свои инициалы под номерами выбивали.

– Как же вы их находите?

– По объявлению. Квинсленд, Западная Австралия, Северные территории. Я прошу аукционеров следить за распродажами и звонить мне, если будет что интересное. Один нашли на Фиджи, ржавый был как не знаю что. Доставили в итоге, но это удовольствие мне дорого обошлось.

– Так вы нашли четыре?

– Тринадцать. Остальные в другом сарае.

– Когда же вы закончите?

– Чего?

– Собирать их.

– Да никогда!

Спрашивать почему было излишне. Вопрос обычно звучал совершенно бессмысленно, а ответ зачастую или был совершенно очевиден, или, наоборот, безнадежно запутан. Кэшин взглянул на номер двигателя.

– Вы возили Бургойна в дом в Северном Мельбурне?

– В Северном… нет. Только на Релли-стрит.

В неприступной крепости появилась крошечная, еле заметная трещина. Не глядя на Старки, он утвердительно продолжил:

– Вы возили Бургойна в зал в Северном Мельбурне.

– В зал? Нет, только на Релли-стрит!

– В зал «Товарищей». Вы понимаете, о чем я. Не выкручивайтесь, Старки!