Расколотый берег

– Не знаю я, о чем вы.

Кэшин подошел к другому двигателю. Простые устройства, он вполне мог бы научиться их ремонтировать. Ничего сложного – хороший суп сварить и то труднее.

– Вашему отцу нелегко пришлось, когда завод продали.

Стало тихо. Старки нервно закашлялся.

– Не говорил он об этом никогда. Мне мать потом все рассказала.

– А после он чем занимался?

– Ничем. Умер, даже расчет не успел получить. Что-то серьезное с головой.

– Печально, – заметил Кэшин. – Но я скажу, у кого что-то по-настоящему серьезное с головой, – у вас. Что вы все выкручиваетесь? Давайте рассказывайте мне об этом зале.

– Не знаю я ни про какой зал!

– Мне с Таем нужно поговорить, – сказал Кэшин. – Наедине.

– Зачем это?

– Он, может быть, что-то видел или слышал…

Старки в упор посмотрел на Кэшина:

– Ничего он не знает, приятель. Ни на шаг от меня не отходит.

Кэшин пожал плечами:

– Ну, посмотрим.

– Тут такое дело, – заговорил Старки совсем другим голосом, – парень-то того… С головой у него не очень. Когда маленький был, она его с лестницы уронила. С тех пор и перемкнуло. В школу даже не ходил.

– Пусть подойдет.

Старки медленно почесал в затылке.

– Ну ладно вам… Не трогайте его. Ему кошмары снятся, по ночам кричит…

Пора было взять инициативу в свои руки. Кэшин видел, что Старки боится.

– Трудно с вами. Позовите его.

– Приятель, ну пожалуйста…

– Позовите его, и все.

– Я Хопгуду позвоню!

– Послушайте, Старки, – сказал Кэшин, – Хопгуд вас все равно не защитит. Этим делом занимается город. А раз уж вы уперлись как баран, я с вашим Таем буду говорить не здесь и не в участке. Я отвезу его в Мельбурн. Соберите все, что нужно, – зубную щетку там, трусы, печенье. Он какое любит?

В глазах Старки он заметил ненависть. Ненависть, животный страх и панику.

– Не надо, приятель. Ну, прошу тебя, ну пожалуйста, ну…

– Северный Мельбурн, дом на Коллет-стрит. Туда его возили?

– Не возил, нет, ты же…

– Не тяните резину. Мне еще ехать обратно. Или выкладывайте все, или зовите Тая. Мне некогда.

Старки обвел взглядом сарай, как будто надеялся увидеть на стене спасительную надпись, и признался:

– Ну да… Возил.

– Последний раз когда?

– Может, лет пять назад… Или шесть…

– Часто?

– Нет.

– Каждый раз, когда бывали в Мельбурне?

– Да, по-моему.

– Как часто?

Старки сглотнул слюну.

– Раза четыре в год, пять…

– А зал?

– Не знаю я про зал.

Кэшин услышал нотку металла в его голосе, опять вынул карточку Полларда, но не стал ее показывать:

– Спрошу еще раз: вы знаете этого человека?

– Знаю.

– Как его зовут?

– Артур Поллард. Он бывал в лагере.

– А еще где вы встречались?

– На Коллет-стрит. Я видел его там.

Кэшин подошел к станку, провел пальцем по металлической детали, которую Тай обрабатывал напильником.

– Поллард – извращенец, – сказал он. – Знаете? Он любит мальчиков. Мальчиков, не парней. Балуется с ними, ну и все остальное. А остального хватает, поверьте. Вы знали об этом, да, мистер Старки?

Повисла тишина. Кэшин не смотрел на Старки.

– Своего мальчика, случайно, не возили на Коллет-стрит? К Полларду, побаловаться?

– Я тебя убью! – страшным тихим голосом произнес Старки. – Еще только раз…

Кэшин обернулся.

– Расскажите мне о Бургойне, – сказал он.

Старки прижал руку к груди, лицо пошло пятнами, он еле сдерживал дыхание:

– Не видел я ничего! Никогда! Правда, я никогда ничего не видел!

– Так что с залом?

– Один раз я там был! Забирал всякие бумаги, папки, все такое. Он велел сжечь.

– Кто велел, Бургойн?

– Ну да.

– И где же вы их сожгли?

– Там негде было. Сюда все привез.

– Пап…

Тай стоял в дверях и, нахмурившись, смотрел на них из-под густой светлой челки, которая доходила ему до самой переносицы.

– Что такое?

– Мама спрашивает, спагги-бол [38]к чаю нормально?

– Скажи ей, что нормально, сынок.

Тай ушел. Кэшин прошагал к двери и обернулся:

– Не уезжайте пока никуда. Мы еще много чего хотим узнать. И о нашем разговоре никому ни слова. А побежите к своему драному Хопгуду, начнете языком молоть – вернусь, заберу вас с Таем и отправлю в тюрьму в Мельбурн. Посажу в разные камеры. Его – к тем, которые с собаками развлекаются. Вас тоже.

– Не сжигал я ничего, – вдруг тихо сказал Старки.

Кэшин сидел за столом и перебирал содержимое картонных коробок, которые забрал у Старки. Где-то через полчаса он наткнулся на вырезанную из «Вестника Кромарти» фотографию. В правом верхнем углу газетного листа стояло число – 12 августа 1977 года.

Заголовок над фотографией гласил:

Подпись была такая:

Черно-белая фотография изображала мальчишек в заляпанных грязью шортах и темных майках. Ребята смотрели на своего высокого, крупного тренера, который держал в руке мяч и что-то им говорил. Коротко остриженные мальчишки жевали дольки апельсинов, и, судя по тому, как сильно сморщился тот, кто стоял ближе всех к фотографу, апельсины эти были очень кислые.

Позади, съежившись на холоде, находились зрители – две женщины, остальные мужчины. Справа курили двое мужчин в плащах, перед ними стоял маленький мальчик.

Кэшин поднялся, подошел с фотографией к окну, приложил ее к стеклу. Он сразу узнал Чарльза Бургойна, который стоял в центре. На нем было то самое кашемировое пальто, которое Кэшин запомнил по фотографиям в «Высотах». Пальцы рук у него были очень длинные. Справа, скорее всего, стоял Перси Крейк – человек с небольшими усиками.

Кэшин рассмотрел других зрителей: мужчины средних лет, остроносая женщина в платке и другая, неопределенного возраста. Позади Бургойна стоял молодой человек с зачесанными назад волосами.

Пришел ли этот молодой человек вместе с Бургойном и Крейком? Он хмуро смотрел в камеру, и этот взгляд просто не давал Кэшину покоя. Кэшин закрыл глаза и вспомнил лицо Эрики Бургойн тогда, за столиком в галерее.

Джеймс Бургойн! Точно! Этот хмурый молодой человек – возможно, Джейми Бургойн, который утонул на Тасмании, брат Эрики, приемный сын Бургойна.

Кэшин вернулся к столу и досмотрел оставшиеся фотографии. В папке оказалось больше десятка снимков размером восемь на десять. На всех были изображены мальчишки, построившиеся в три ряда, по девять-десять человек. Те, что повыше, стояли позади, те, что в первом ряду, опустились на одно колено. Мальчишки были в форме: футболках, темных шортах, кроссовках и коротких носках. Усач в одинаковой с ними форме присутствовал на каждом снимке, стоя чуть в стороне справа. Кулаки сложенных на груди рук подпирали мощные бицепсы. Ноги у него были волосатые, бедра сильные, икры мускулистые. С левой стороны стояли еще двое мужчин в спортивных костюмах. Один – коренастый очкарик – тоже был на всех фотографиях. Другой – высокий, худой, длинноносый – оказался только на пяти-шести.

Одна фотография была подписана: Лагерь «Товарищей», 1979 год.

Неровным почерком карандашом кто-то написал имена: верхний ряд, средний, нижний. Слева – мистер Перси Крейк. Справа – мистер Робин Бонни, мистер Дункан Вэллинз.

Значит, Вэллинз – это высокий, а Бонни – низенький, коренастый.

Кэшин поискал имя и нашел его в заметках за 1977 год.