Расколотый берег

Но как раз это и было бы неправильно. Он должен сказать ей, что часы, которые мальчишки пытались продать в Сиднее, – это не те часы, что были на Бургойне в ночь нападения.

– Ты еще там? – позвала его из телефона Хелен.

– Спасибо за помощь, – ответил он.

– И все?

– И все.

– Ну тогда до свидания.

Они допили кофе и пошли обратно. Дожидаться Виллани Кэшину пришлось минут двадцать.

– На Бургойне были не те часы, которые продавали мальчишки, – начал он.

– Откуда узнал?

Кэшин объяснил.

– Скорее всего, их сперли тоже из дома. Украли двое часов…

– Нет. Сестра Кори Паскоу видела эти чертовы часы год назад. Они были у Кори еще до того, как он уехал в Сидней. Я с ней разговаривал.

– Может, гонит?

– Я ей верю.

– Это почему?

– Она знала марку и описала часы.

– Черт, – пробормотал Виллани. – Черт. Это плохая новость.

– Да. Что там по Полларду?

– Его опознала женщина с той улицы, где находится зал. Он бывал там несколько раз, как-то с ребенком заходил. Нужно опросить примерно двадцать жертв. Компьютерщики зашиваются – там тысячи фотографий. Шансов у нас маловато, что уж говорить. Скажи спасибо, что он покойник. Как те подонки с наркотиками, которых мы все пытаемся оправдать.

– Ладно, я пас, – сказал Кэшин. – Домой пора, меня ведь в отпуск выперли. Кончен бал.

– Ну вот, а ты только начал опять втягиваться. Может, пора завязывать с этим переводом? Ты ведь уже оклемался.

– Нет уж, убойный отдел – это больше не мое, – ответил Кэшин. – Хватит с меня трупов. Пожалуй, только на мертвого Рэя Сэрриса посмотрел бы. И на Хопгуда. Для него я готов сделать исключение.

– Непрофессионально рассуждаешь. Уксусом пахло… А ты уверен?

– Да.

Виллани проводил его до лифта и сказал, глядя вглубь коридора:

– Должен сказать, на меня с этим делом сильно давили. И вел я себя совсем не лучшим образом. Нечем тут гордиться… В общем, я подумываю о переводе.

Кэшин не нашел, что ответить. Двери лифта открылись, и он тронул Виллани за плечо:

– Да ладно тебе… Главное, не зацикливайся.

Mобильник зазвонил, когда Кэшин еще был в городе. Он съехал на обочину и остановился.

– Шеф, это Фин. Звонил кадр из…

– Да, помню. Из Футскрея.

– Вы бы поговорили с ним, шеф.

– Не могу, Фин. Уже домой еду.

На улицах появлялось все больше машин – жители пригородов разъезжались по домам в своих джипах, фургонах, грузовиках.

– Ну, шеф велел у вас спросить, шеф…

– Ладно, рассказывай.

– В общем, это какой-то ненормальный. То и дело его совсем клинит, понимаете?

– Клинит?

– Ну да, на Полларде. Он знает Полларда и люто его ненавидит. Всех и вся ненавидит, заплевал там все, хоть щитом прикрывайся.

– Лет сколько?

– Да не старый еще. Так сразу не скажешь – голова бритая, зубы плохие, лет под сорок, я думаю… Проблемы с наркотиками есть точно.

– Заявление взяли?

– Шеф, какое там заявление! Он дверь разнес.

– Дверь разнес?

– Я пытался до него достучаться. Он сначала сидел себе спокойно, потом вскочил со стула как бешеный и давай по двери лупить! Шарахнул два раза, кулак в двери застрял. Кровищи было!

– Как зовут?

– Дэвид Винсент.

Кэшин шумно вздохнул:

– Где живет? Я тут рядом.

Финукейн дожидался его на улице, где стояли дома, облицованные ржавеющим сайдингом. Здешние машины тоже видали виды, а в маленьких дворах валялись никому не нужные рекламные газеты и журналы. Кэшин подошел, встал у окна машины, положил руки в карманы и спросил:

– Как думаешь, он обрадуется вашей новой встрече?

Финукейн почесал в затылке:

– Нет. Он уже послал меня по адресу. Но в принципе злится он не на меня, а на весь мир.

– Один живет?

– Вроде больше никого не видел.

– Ну, пошли.

Стучать пришлось долго. Но в конце концов хозяин открыл, и на Кэшина уставился глаз в сетке красных воспаленных прожилок.

– Мистер Винсент, – заговорил Финукейн, – старший офицер полиции хочет поговорить о том, что вас беспокоит.

Дверь приоткрылась шире – теперь были видны оба глаза и бледный нос, переломанный во многих местах и свернутый на сторону.

– Ни хрена меня не беспокоит, – сказал Винсент. – С чего ты взял?

– Можно войти, мистер Винсент? – спросил Кэшин.

– Отвалите. Я уже сказал, что хотел.

– Я так понял, вы знали Артура Полларда?

– Да, так и сказал по этой долбаной горячей линии. Фамилию назвал.

Кэшин любезно улыбнулся:

– Большое спасибо, мистер Винсент. Просто огромное спасибо. Нам только нужно еще кое-что узнать.

– Некогда мне! Не до вас… Дел до фига.

– Ладно, – не стал спорить Кэшин. – Правда, спасибо вам за помощь. Убили человека, и притом невиновного…

Винсент рванул дверь так, что она ударилась о стену коридора, и грохот разнесся по всему дому.

– Невиновного? Ты совсем сбрендил, что ли? Сволочь такая, да я бы его своими руками!..

Кэшин отвел взгляд. Он-то имел в виду не Полларда, а Бургойна.

Из соседнего дома вышла женщина неопределенного возраста, в розовом тюрбане на голове, одетая во что-то наподобие старинной бархатной хламиды, изношенной и потертой во многих местах.

– Опять приперлись! – завизжала она. – Как вы замучили с этой американской верой, со своей Пизанской, [36]или как ее там, Сторожевой башней! Пошли вон отсюда!

– Полиция, – прервал ее монолог Кэшин.

Женщина стремительно ретировалась. Кэшин посмотрел на Винсента. Того вдруг оставила ярость, как будто весь его яд выпустили через кран. Человек он был крупный, но начинал жиреть, а на загривке уже залегла толстая складка.

– Тронутая баба, – спокойно сообщил Винсент. – Совсем чокнулась. Входите.

Они оказались в тускло освещенном коридоре, откуда прошли в маленькую комнату со сломанной софой, двумя пластиковыми креслами и журнальным столиком на металлических ножках, на котором стояли пять пивных банок. Подставкой для телевизора служили два треснувших ящика из-под молока. Винсент сел на софу, закурил, с трудом удерживая зажигалку в трясущихся руках. На костяшках и пальцах правой руки запеклась кровь.

Кэшин и Финукейн сели на пластиковые стулья.

– Так, значит, вы знаете Артура Полларда, мистер Винсент? – начал сначала Кэшин.

Винсент взял банку пива, встряхнул, потянулся за другой – там еще что-то осталось.

– Сколько раз вам повторять? Знаю я эту сволочь, знаю я эту сволочь, знаю я эту…

Кэшин поднял ладонь, чтобы остановить его:

– Простите, а откуда вы его знаете, мистер Винсент?

Винсент отхлебнул из банки, уставился в пол, затянулся. Левое плечо его странно подергивалось.

– С каникул, чтоб их…

– С каких каникул, мистер Винсент?

– Не знаете, что такое каникулы, что ли? – ответил он вопросом на вопрос и перевел взгляд на Кэшина. – Я ж им хотел рассказать, знаешь… Я там не один был. Нет. Блин, я ведь их чуть не увидел. Увидел…

– Что рассказать, мистер Винсент?

– Не веришь мне, да?

– Что за каникулы, мистер Винсент?

– На меня так зыркнул… Я понимаю, что значит такой взгляд. У, ненавижу, когда так смотрят!

– Успокойтесь… – начал было Кэшин.

– Уходите… Уходите! Нечего мне вам больше рассказывать, каждый раз одно и то же… Все вы заодно, ублюдки убили мальчишку, а вы… а вы… палец о палец не ударите…

– Закурить дай, – неожиданно сказал Кэшин.

– Чего?

Кэшин сложил пальцы, как будто держал сигарету, поднес ко рту и повторил:

– Закурить есть?

Винсент зыркнул на Финукейна, потом на Кэшина, запустил руку в карман несвежей рубашки, вынул пачку «Лейзи лайтс», сорвал грязным ногтем целлофан и, встряхнув, протянул им пачку. Кэшин вынул сигарету. Винсент предложил пачку Финукейну.

– Не надо, спасибо, – отказался Финукейн. – Пытаюсь бросить.

– Ага, вот и я тоже, – кивнул Винсент и дал Кэшину пластиковую зажигалку.