Расколотый берег

– Может, это совпадение, – сказал Дав.

– Может, тебе надо было остаться у федералов, – откликнулся Кэшин.

Из-за угла сверкнули фары фургона. Водитель ехал медленно, осматривался. Кэшин вышел и поднял руку.

Двое в комбинезонах прошли вслед за ним через заброшенный дом Полларда.

Один вынул из сумки с инструментом металлический уголок с полукруглой головкой и приставил его к косяку двери гаража, вровень с замком. Слесарь начал бить по нему кувалдой, все быстрее и сильнее. Вбив уголок, он отступил и сжал кулаки.

– Ну, сезам, откройся! – произнес слесарь и, замахнувшись кувалдой, словно топором, ударил точно по головке. Раздался звук, как от выстрела.

Стальная дверь распахнулась в адски черную тьму.

Кэшин щелкнул выключателями.

Стены выкрашены белой краской, на полу ковер, окон нет. Воздух несвежий, затхлый. У одной стены – тонконогий стол, на нем компьютер с плоским монитором, принтер, сканер. Тут же серый металлический шкаф для документов и дюжина расположенных в три ряда металлических полок, наподобие тех, что продаются в любом компьютерном магазине. Все было в идеальном порядке: четыре полки заняты видеокассетами, четыре других – компакт-дисками и DVD, на оставшихся лежат папки, книги, журналы.

Напротив двери стояла двуспальная кровать под атласным фиолетовым покрывалом, с огромными ярко-красными подушками, тут же на столике с ножками – широкоэкранный телевизор, видео– и DVD-плееры, рядом возвышался штатив. По стенам висели постеры с мускулистыми полуобнаженными атлетами, культуристами, боксерами, пловцами.

Дав открыл дверцы шкафа.

– Профессиональная цифровая камера, цифровая видеокамера… – Он закрыл шкаф, подошел к компьютеру, сел, нажал кнопку на системном блоке. – Понимаешь, что к чему?

Кэшин не ответил. Он взял пульт дистанционного управления, включил телевизор, убрал звук, нажал несколько кнопок.

На экране появилось изображение.

Сначала что-то непонятное, вроде овоща с гладкой кожицей, может баклажана, – камера двигалась. Потом какая-то дыра, отверстие… Нет, не овощ.

Камера отъехала.

Лицо, молодое, даже мальчишечье. Рот приоткрыт, виднеются верхние зубы. В глазах застыл ужас.

– Ты только взгляни на эту мерзость, – сказал Дав. Кэшин смотрел с минуту-другую, затем нажал на «стоп».

– Лет двенадцать, не больше, – заметил Дав.

– Я домой, – сказал Кэшин.

Уже выходя, он заметил на столе рядом с компьютером две белые кружки в желтых пятнах. Из одной свисала нитка с этикеткой чайного пакетика.

– Чаи гоняли, – сказал Кэшин.

Дав обернулся.

– Похоже, один любил покрепче, – заметил он.

В машине Кэшин рассказал обо всем Виллани.

– Ничего удивительного, – отозвался тот. – У Полларда была судимость за баловство с малолетками. Вернее, две, но первый раз дали условно. А во второй раз отсидел полгода. А что там еще, кроме детской порнухи?

– Всякие банковские бумаги, счета.

– Ну вот что тебе дома не сиделось? Разгреб все это дерьмо, так теперь и работать некому.

– Да, я тоже об этом подумал.

– В общем, захочешь спать – мой дом в твоем распоряжении. Никого не будет, кроме меня, да и то редко. Ты спишь хоть иногда?

– Не перекладывай на меня свои проблемы, приятель. Может, еще того вина?

– Можно.

Перед сном Кэшину вспомнились мерзкая комната и две кружки в веселых пятнышках. Он опустил голову на подушку и мерно задышал.

Дожидаясь его, Дав читал «Вестник». Он сложил газету, кинул ее на заднее сиденье и сказал:

– Рад быть твоим шофером. Тут у меня новости про часы Бургойна.

– Небось прибыли с почтовым голубем, новости-то? – поинтересовался Кэшин.

Дав спокойно ответил:

– Бургойн купил свой «Брейтлинг» в магазине Коццена на Коллинз-стрит в восемьдесят четвертом году. А шесть лет тому назад обзавелся еще одним.

Кэрол Гериг описала ему часы. Девочка с пирса, Сьюзи, назвала только марку. Да еще ошиблась, сказала «Бретлинг». Ну почему он не спросил ее, что это были за часы? Синго сейчас закрыл бы глаза и укоризненно покачал головой: «Как это – не спросил? Знаешь, на твоем могильном камне, пожалуй, так и надо написать: "Не спросил"».

Владелец ломбарда в Сиднее рассказал, какие часы принесли ему в тот день мальчишки? Записал ли его рассказ полицейский? У тех, кто работает в ломбардах, глаз наметанный, они быстро прикидывают, что сколько стоит, – такая незавидная работа.

– В магазине часы опишут? – спросил Кэшин.

– Скорее всего, но вообще-то не спросил.

– Хочешь, это напишут на твоем… – начал было Кэшин и осекся.

– Что-что?

– Да так… Нашел мисс Бургойн?

– Она будет ждать тебя в галерее в половине одиннадцатого. Там наверху есть кафе. Она член совета директоров этой галереи. Тот же ломбард, только для картин.

– Это ты сам придумал?

– Почерпнул из сегодняшнего «Финансового обозрения».

– А я вот сегодня еще ничего не читал, кроме надписи на коробке с хлопьями. Ты смотри, какая разносторонняя: и в праве разбирается, и в картинах, и в политике…

Они замолчали. На Лигон-стрит Кэшин взял газету с заднего сиденья. Фотографию Полларда напечатали на пятой странице, короткая заметка сообщала приблизительно то же, что и сюжет в теленовостях.

– Насчет Полларда многие звонили, – прервал молчание Дав. – Человек тридцать, по-моему, – и родители, и жертвы. Он, оказывается, педофил был тот еще. Люди готовы были в очередь становиться, чтобы его повесить. Один даже сказал, что давно его знает. Сначала орал как бешеный, а потом вдруг замолчал.

– Я собираюсь вернуться домой, – сказал Кэшин. – Передавай дело экспертам.

Они ехали молча через весь город, пока Дав не остановился на подъездной дороге напротив галереи.

– Настроения нет? – спросил он.

– Не по чину вопросики, – ответил Кэшин.

– Что значит «не по чину» в убойном отделе?

– Ну, если бы я так и работал там, значит, был бы выше тебя по званию. И вообще, знатный халявщик мог бы и помолчать. Вот примерно это и значит «не по чину».

– Понятно. Я возьму описание часов.

– Скажи, а когда ты проверял счета Аддисон, тебе не пришло в голову прогнать Полларда по нашей базе?

Дав шумно втянул воздух.

– Я оказывал тебе услугу. Так или иначе, это было три дня назад. Поллард был уже мертв.

Кэшин смотрел на проезжавшие мимо машины.

– Тебе позволительно облажаться, – сказал Дав. – Тогда ночью Хопгуд взял дело в свои руки и поубивал мальчишек, а ты в шоколаде. Ребята присмотрят за тобой.

– Добудь описание часов, – распорядился Кэшин. – Проверь, поговорили ли в Сиднее с владельцем ломбарда, или кем он там представляется. В любом случае нам его показания нужны сейчас, сегодня.

– Есть, сэр.

Кэшин перешел улицу у галереи, увернувшись от машин и трамвая. Войдя в фойе, он поднял глаза и тут же встретился взглядом с Эрикой Бургойн. Она опиралась на балюстраду и смотрела на него. Когда он поднялся, она уже села в кресло.

– Извините, опоздал, – сказал он. – Здесь вам удобно будет говорить?

– Если не будете орать, то да, – ответила она. Она была одета в темно-серый костюм, в руке у нее была чашка кофе, но ему она ничего не предложила. – Это что, продолжение расследования?

– Нет, просто разговор.

Уголки ее рта опустились вниз.

– У меня нет времени на «просто разговоры». Зачем это? Отчим умер, подозреваемые тоже погибли.

Кэшин подумал о Синго, о его серых глазах под мохнатыми бровями-гусеницами.

– Это наш долг перед ними, – ответил он. – Вам известно, что ваш отец каждый месяц платил деньги некоему Артуру Полларду?

– Ну и что?

– Вы знаете, кто это?

– Нет, понятия не имею.

Группа туристов-японцев толпилась у выхода из галереи. Дежурный суетился, стараясь помочь, но они или не понимали, или думали, что он ненормальный.

– Его убили несколько дней назад в здании, которым владел ваш отчим.