Зарубежный детектив 1979

Хамба, как желтый истукан, сидел неподвижно, скрестив но­ги, не отдавая никому предпочтения. Наконец он открыл рот:

—        Пусть поедет Балдан. Пусть посланник Страны восходяще­го солнца встретит великого хана и сопроводит сюда. Дамиран останется здесь. Праздник субургана, надо полагать, явится сво­его рода смотром и испытанием наших сил и возможностей.., А также и того, что кроется за этим праздником, — вы понимае­те, тайджи? С Балданом пусть отправится Гомпил.

Присутствовавшие с возгласами «ухай, ухай» закивали голо­вами, одобряя выбор своего мудрого наставника.

Балдан и Гомпил оба в дэли цвета горячего солнца, какие обычно носят ламы, выехали в открытую степь.

- Приближается развязка, дружище. Постараемся закончить свою работу с таким же успехом, с каким ее начали. А если случится одному из нас погибнуть, пусть другой доведет дело до конца, чего бы это ему ни стоило. — Балдан привстал на стре­менах, — Какая красотища! Какой необъятный простор! А ды­шится-то, дышится-то как! — Они помолчали немного, вслуши­ваясь в тишину осеннего утра.

- Главное, Гомпил, сохранять хладнокровие. Даже лишний взгляд может насторожить тех, кого едем встречать. Это опыт­ные, нюхавшие порох, не раз переходившие границу враги. И на­верняка хорошо вооружены.

- Я не подведу, все понимаю, только мне как-то не по себе. От волнения, что ли?

- Ничего, друг, все будет хорошо. А я мечтаю поскорей вер­нуться домой. Почти три года не видел жену, детей. Как Гэсэр* забывший свой дом... — Балдан грустно улыбнулся.

* Гэсэр — герой монгольского народного эпоса.

Кругом, куда ни кинешь взгляд, широкая, безлюдная, не обжитая человеком степь, пересеченная грядами холмов с тупыми вершинами, а за холмами опять холмы, и холмы, и сно­ва степь...

—        За теми холмами, что справа, — указал рукой Балдан, — я знаю одну пещеру с потайным входом. Раньше, до революции, в ней скрывались так называемые благородные разбойники, объ­явленные властями вне закона.

—        До тех холмов, пожалуй, еще целый уртон* будет. Уже на заходе солнца они подъехали к узкой расщелине на вершине гранитной скалы, заваленной камнями, поросшими сор­ной травой.

* Уртон — перегон в 30 километров.

—        Здесь. — Балдан отвалил камни, обнажив небольшое от­верстие, в которое не без труда мог протиснуться человек. За щелью же открывалась просторная сухая пещера размером с пятистенную юрту и с хорошо утрамбованным полом. Ничто не говорило о присутствии здесь человека. Видимо, последние годы пещеру никто не посещал. Только в углу, в неглубокой ямке ва­лялись чисто обглоданные кости каких-то мелких животных да небольшие клочки грязно-желтой шерсти — прошлой осенью в пещере ощенилась волчица.

—        Хороша пещера. Чем не дворец для халхасского хана? Как думаешь, Гомпил? Сюда завтра и пригласим его величество укрыться от солнца и отдохнуть с дороги. А сейчас вскипятим чайку и закусим.

—        Вот это дело! — весело отозвался Гомпил. Через несколько часов на рассвете следующего дня к под­ножию этой скалы подъедет Дамдин-Очир с телохранителями, а отсюда уже в сопровождении Балдана и Гомпила двинется к монастырю Святого Лузана на долгожданную встречу с хамбой Содовом.

—        Как думаете, сколько телохранителей   возьмет с собой Дамдин-Очир до границы?

—        Думаю, не менее двух, а то и больше. А едет сюда ново­явленный халхасский хан вовсе не на праздник субургана. Он едет на тайный съезд крупных духовных сановников. Обсу­дят внутреннее положение Монголии, назначат конкретные сро­ки начала ламского переворота при поддержке японцев, и он вернется восвояси. Вернее, должен вернуться, но он не вер­нется!

Японская разведка в очередной шифровке назначила Балда­на одним из основных помощников в работе Дамдина-Очира. Свя­завшись в тот же день с Центром, Балдан получил руководство к действиям и уведомление о том, что пограничная застава в мес­течке, где намечен переход границы, будет предупреждена и по­ставлена в ружье.

...Переливчатая, звонкая песня степного жаворонка, возвещая о восходе солнца, заставила Балдана и Гомпила выйти из пе­щеры.

—        Скоро прибудет халхасский хан. Теперь, Гомпил, держи ухо востро!

До рези в глазах всматривались они в даль, пытаясь заметить на горизонте всадников.

—        Кажется, едут. Дай-ка бинокль, — обратился Балдан к Гомпилу, с невозмутимым видом сидевшему на камне и чистив­шему наган.

- Сколько их? Что видите?

- Трое верховых с одним запасным конем. Я же говорил, что с ханом будет не менее двух человек. Один — скорее всего про­водник, а второй, несомненно, телохранитель. — Балдан неот­рывно наблюдал за всадниками. — Лихо едут, ничего не ска­жешь. Теперь скоро...

А всадники все приближались и менее чем через час почти достигли подножия холма с расщелиной наверху. Подъезжая к условленному месту, они заметно сбавили ход и насторожи­лись. Посреди в роскошном желто-оранжевом хурэме на пре­красном вороном иноходце, идущем мелкой иноходью, величе­ственно, несмотря на усталость, восседал Дамдин-Очир. По пра-Рую руку от него ехал молодой лама с небольшой переметной сумой, притороченной к луке седла, а чуть впереди, понукая покрытого пеной измученного коня, трусил их проводник баргут.

—        А теперь трогай! Устроим-ка халхасскому хану достой­ную встречу! — Балдан одним махом вскочил в седло и помчал­ся наперерез всадникам. Не отставая от него ни на шаг, летел на горячем степном скакуне верный Гомпил. Когда до них оста­валось не более двух десятков метров, Балдан придержал разго­ряченного коня и выкрикнул пароль. Услышав отзыв, он спрыг­нул с коня и церемонно поклонился халхасскому хану, величая его по имени, а затем по очереди приветствовал каждого из его спутников.

Когда они поднялись на вершину холма и спешились у рас­щелины в гранитной скале, Балдан сделал знак Гомпилу, и тот в считанные минуты вынес из пещеры оставленный на горячих углях медный чайник.

' Хурэм     куртка в национальном стиле, надеваемая поверх дэли. Черный чай — плиточный чан, не заправленный молоком.

—        Великий и несравненпый лама! Соизвольте отведать го­рячего степного чайку, пахнущего дымком. Усталость как рукой снимет. Прошу вас, великий, соизвольте... — Балдан протянул Дамдин-Очиру пиалу дымящегося черного чая2, но телохрани­тель тотчас же выхватил пиалу из его рук, расплескав чай, и поднес к губам Балдана, заставив сделать несколько глотков. После этого, выплеснув остатки на землю, он не спеша отвязал болтающуюся на шнурке и привязанную к поясу серебряную пиалу, собственноручно налил в нее чаю и подал своему пове­лителю.

Баргут тоже попросил чайку. Осушив большими глотками одну за другой две пиалы, он снял с коня пропитавшуюся потом старую попону и растянулся на ней в углу пещеры.

- Прекрасен степной чай, восстанавливающий силы, — по­хвалил хан. — Теперь вздремнуть бы часок, чтобы дать отдох­нуть глазам, воспаленным от встречного ветра. — Дамдин-Очир протиснулся в пещеру, постоял немного, с наслаждением вдыхая прохладный воздух, и прилег рядом с баргутом.

- Отдыхайте и вы, а мы покараулим у входа, — предложил Гомпил молодому ламе, присевшему, скрестив ноги, подле хал­хасского хана и исподлобья наблюдавшему за каждым их дви­жением.

- Благодарствую, но я не устал. Я, пожалуй, тоже выйду на ветерок, посижу с вами у входа. Здесь не очень уютно...

Они уселись на горячие камни, нагретые солнцем, и пере­бросились двумя-тремя ничего не значащими фразами. Постепен­но они разговорились, и молодой лама рассказал много интерес­ного о себе. Звали его Шагдар. Оказалось, он тоже был урожен­цем Халхасии, сыном некоего Ойдова, проживавшего когда-то в окрестностях монастыря Святого Лузана. После победы рево­люции и установления в Халха-Монголии народной власти он как-то зашел к тамошнему хамба-ламе и за дорогой подарок уго­ворил погадать на костях и предсказать, какая судьба ожидает его, если он перекочует за границу, в Южную Монголию. Бросив кости и заглянув в священное писание, лама изрек: