Над пропастью во ржи

, но она и слушать не хотела. Даже расплакалась. По правде
говоря, я немножко испугался, я испугался, что она пойдет домой и
пожалуется своему отцу, что я ее обругал. Отец у нее был такой длинный,
молчаливый, он вообще меня недолюбливал, подлец. Он сказал Салли, что я
очень шумный.

- Нет, серьезно, прости меня! - Я очень ее уговаривал.

- Простить! Тебя простить! Странно! - говорит. Она все еще плакала, и
вдруг мне стало как-то жалко, что я ее обидел.

- Пойдем, я тебя провожу домой. Серьезно.

- Я сама доберусь, спасибо! Если ты думаешь, что я тебе позволю
провожать меня, значит, ты дурак. Ни один мальчик за всю мою жизнь при мне
так не ругался.

Что-то в этом было смешное, если подумать, и я вдруг сделал то, чего
никак не следовало делать. Я захохотал. А смех у меня ужасно громкий и
глупый. Понимаете, если бы я сидел сам позади себя в кино или еще
где-нибудь, я бы, наверно, наклонился и сказал самому себе, чтобы так не
гоготал. И тут Салли совсем взбесилась.

Я не уходил, все извинялся, просил у нее прощения, но она никак не
хотела меня простить. Все твердила - уходи, оставь меня в покое. В конце
концов я и ушел. Забрал свои башмаки и одежду и ушел без нее. Не надо было
ее бросать, но мне уже все осточертело.

А по правде говоря, я и сам не понимал, зачем ей все это наговорил.
Насчет поездки в Массачусетс, в Вермонт, вообще все. Наверно, я не взял бы
ее с собой, даже если б она сама напрашивалась. Разве с такими, как она,
можно путешествовать? Но самое страшное, что я и с к р е н н е предлагал
ей ехать со мной. Это самое страшное. Нет, я все-таки ненормальный,
честное слово!




18




Мне захотелось есть, когда я вышел с катка, и я забежал в буфет, съел
бутерброд с сыром и выпил молока, а потом зашел в телефонную будку. Я
подумал - может быть, все-таки звякнуть Джейн еще раз, узнать, приехала
она домой или нет. Ведь у меня весь вечер был свободен, и я подумал -
звякну ей, и если она уже дома, я ее приглашу куда-нибудь потанцевать. Я
ни разу с ней не танцевал за все наше знакомство. Это было четвертого июля
в клубе. Тогда мы еще были мало знакомы и я не решился отбить ее у
кавалера. Она была с отвратительным типом, с Элом Пайком, который учился в
Чоуте. Я его тоже мало знал, только он вечно вертелся около бассейна. Он
носил такие белые нейлоновые плавки и вечно прыгал с вышки. Целыми днями
прыгал каким-то дурацким стилем. Больше он ничего не умел, но, видно,
считал себя классным спортсменом. Сплошные мускулы - и никаких мозгов.
Словом, Джейн в тот вечер танцевала с ним. Мне это было непонятно. Честное
слово, совершенно непонятно. Когда мы с ней подружились, я ее спросил, как
она могла встречаться с таким заносчивым гадом, как этот Эл Пайк. Но Джейн
сказала, что он вовсе не задается. Она сказала, что у него, наоборот, этот
самый комплекс неполноценности. Вообще видно было, что ей его жаль, да она
и не притворялась. Она всерьез его жалела. Странные люди эти девчонки.
Каждый раз, когда упоминаешь