Над пропастью во ржи

ледует объяснить, чем именно. А
может быть, и умею, но что-то не хочется.

На ходу я вытащил из кармана охотничью шапку и надел ее. Я знал, что
не встречу никого из знакомых, а было очень сыро. Я шел и шел и все думал,
как моя сестренка ходит по субботам в тот же музей, что и я. Я подумал -
вот она смотрит на то же, на что я смотрел, а сама каждый раз становится
д р у г о й. От этих мыслей у меня не то чтобы окончательно испортилось
настроение, но веселого в них было маловато. Лучше бы некоторые вещи не
менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и
не трогать. Знаю, что так нельзя, но это-то и плохо. Я все время об этом
думал, пока шел по парку.

Проходя мимо площадки для игр, я остановился и посмотрел, как двое
малышей качаются на доске. Один был толстяк, и я взялся рукой за тот
конец, где сидел худенький, чтобы их уравновесить, но сразу понял, что я
им мешаю, и отошел.

А потом случилась глупейшая штука. Я подошел к музею и сразу
почувствовал, что ни за какие деньги туда не пойду. Не тянуло туда - и
все, а ведь я весь парк прошел и так ждал этого! Конечно, будь Фиби там,
я, наверно, зашел бы, но ее там не было. И я взял такси у входа в музей и
поехал в отель "Билтмор". Ехать не хотелось, но я уже назначил там встречу
с Салли.




17




Я приехал в отель слишком рано, сел на кожаный диван под часами и
стал разглядывать девчонок. Во многих пансионах и колледжах уже начались
каникулы, и в холле толпились тысячи девчонок, ждали, пока за ними зайдут
их кавалеры. Одни девчонки сидели, скрестив ноги, другие держались прямо,
у одних девчонок ноги были мировые, у других - безобразные, одни девчонки
с виду были хорошие, а по другим сразу было видно, что они дрянь, стоит их
только поближе узнать. Вообще смотреть на них было приятно, вы меня
понимаете. Приятно и вместе с тем как-то грустно, потому что все время
думалось: а что с ними со всеми будет? Ну, окончат они свои колледжи,
пансионы. Я подумал, что большинство, наверно, выйдут замуж за
каких-нибудь гнусных типов. За таких типов, которые только и знают, что
хвастать, сколько миль они могут сделать на своей дурацкой машине,
истратив всего галлон горючего. За таких типов, которые обижаются как
маленькие, когда их обыгрываешь не только в гольф, но и в какую-нибудь
дурацкую игру вроде пинг-понга. За очень подлых типов. За типов, которые
никогда ни одной книжки не читают. За ужасно нудных типов. Впрочем, это
понятие относительное, кого можно считать занудой, а кого - нет. Я ничего
в этом не понимаю. Серьезно, не понимаю. Когда я учился в Элктон-хилле, я
месяца два жил в комнате с одним мальчишкой, его звали Гаррис Маклин. Он
был очень умный и все такое, но большего зануды свет не видал. Голос у
него был ужасно скрипучий, и он все время говорил не умолкая. Все время
говорил, и самое ужасное то, что он никогда не говорил о чем-нибудь
интересном. Но одно он здорово умел. Этот черт умел свистеть, как никто.
Оправляет свою постель