Беги, Люба, беги!

На посту третьего этажа все так же восседала улыбающаяся толстушка Сонечка.

— С приездом, Любовь Петровна! — зазвенела она, радостно всплескивая пухлыми ручками. — Вот, возьмите, это для вас!

На обратной стороне чистой «формы» Сонечкиной

рукой было выведено: «Платовой Л.П. 09:00. Кабинет № 319». Я мазнула взглядом по циферблату: 08:57: Затри минуты я смогу добраться до кабинета Исмаиляна, только если выпрыгну в окно.

— Доброе утро, Любовь Петровна!

Я повернулась. Передо мной стоял Тигрин. Как всегда, начальник охраны был элегантен, подтянут и вежлив. Завидев его, Соня зацвела алой розой, а сидящий рядом охранник незаметно подтянул живот.

— Здравствуйте, Максим Андреевич! — видимо, немного нервно отозвалась я.

— Что-то случилось, Любовь Петровна? — мгновенно насторожился он.

— Нет, — начала я, словно рак, пятясь к лифту, — просто опаздываю...

Бросив какое-то распоряжение охраннику, Тигрин двинулся следом, и в распахнувшиеся двери лифта мы вошли вместе.

— Кто боится опоздать, имея на ногах серебряные башмачки? — хмыкнул Тигрин и кивнул на мой новый пропуск.

— На посту записка в девять быть у Исмаиляна. Две минуты осталось, а до первого корпуса пока доберешься... — не поняла я смысла вопроса.

— Любочка, — перебил он, — так я и спрашиваю: «А это на что?»

Максим вытащил мой пропуск и провел по щели рядом с панелью.

— Смотри и учись... — он нажал несколько кнопок, двери лифта захлопнулись, и мы поехали вниз. — На курсах вам не давали систему кодов доступа? — Я затрясла головой, сгорая от любопытства. — Я так и думал. Ваш, карьерный рост, уважаемая Любовь Петровна, произошел столь стремительно, что вы одним махом перепрыгнули несколько ступеней. Признаюсь, на моей памяти это первый случай. Ладно, не беда! Я тебя сам научу, для такой умной девочки, как ты, это раз плюнуть!

Он не успел договорить, лифт остановился. Мы оказались в узком глухом коридоре с низким потолком и полнейшим отсутствием

признаков жизни. Мне стало жутковато. Не теряя времени, Тигрин двинулся вправо, я засеменила следом. Метров через десять находился еще один лифт. Тигрин снова воспользовался моим пропуском как ключом, и вот мы уже поднимаемся вверх. От этих перемещений у меня дух захватило.

— Максим, что тут за казематы? Какой это был этаж?

Мои вопросы Тигрина веселили. С улыбкой до самых

ушей он пояснил:

— Это, уважаемый доктор, так называемый вспомогательный уровень. Имея соответствующее разрешение, не обязательно переходить из корпуса в корпус по улице.

— Что это значит?

— Это значит, что мы уже на месте... — усмехнулся Максим, выходя из лифта.

Я выкатилась следом и огляделась. Судя по представшему за окном пейзажу, мы действительно были в первом корпусе.

— Госпожа Баггофф говорила что-то о кольцевом коридоре... — забормотала я, вертя головой. — А еще она говорила, что без пропуска попасть туда невозможно. А я однажды просто понажимала, кнопки и попала на уровень «Б».

— Люба! — Тигрин поднес часы к самому моему носу. — Девять ноль-ноль. Кабинет Исмаиляна за углом. И он правда не переносит, когда опаздывают!

Максим махнул рукой в нужном направлении и даже подтолкнул меня в спину. Тут я опомнилась и, торопливо буркнув: «Спасибо!», понеслась по ковровой дорожке.

Исмаилян встретил меня приветливо, я бы даже сказала — слишком. Маленький журнальный столик был сервирован фруктами. Акоп Ашотович жестом предложил мне сесть и сам устроился напротив.

— Угощайтесь, дорогая Любовь Петровна! — Я робко моргнула и отщипнула от грозди виноградину. — С возвращением!

Такое многообещающее начало настораживало. Радостно скалясь, Исмаилян принялся допытываться о моих впечатлениях от поездки в Германию, и я уверила его, что пребываю в полнейшем восторге. Слушая меня, он удовлетворенно кивал, потом сообщил, что фрау Баггофф весьма довольна моими успехами, и поблагодарил за помощь в доставке имплантата. Я не стала уверять, что мне самой это мероприятие доставило удовольствие, а только скромно улыбнулась. Но, как оказалось, болтанка между небом и землей с контейнером на вытянутых руках стоила и кое-чего более весомого. Покопавшись в кармане халата, замглав извлек почтовый конверт и протянул мне. Изнывая от любопытства, я его взяла. Исмаилян смотрел с восторгом и ожиданием. Поняв, что в конверте деньги, я смешалась. Замглав, не дождавшись бурной благодарности, немного погрустнел.

— Это ваши премиальные, Любовь Петровна! Всякая хорошая работа должна оплачиваться. Так уж получилось, что имплантат понадобился срочно. А далеко не каждая женщина согласится на такой перелет! — Замглав хихикнул. — Но Максим Андреевич был уверен, что вы прекрасно справитесь.

— Максим Андреевич? — закашлялась я.

— Да. По счастью, эта блестящая идея вовремя пришла ему в голову. Я рад, что мы в вас не ошиблись.

— Угу, — рассеянно кивнула я, преисполняясь теплыми чувствами по отношению к находчивому Максиму Андреевичу. Не забыть бы ему «спасибо!» сказать... Если бы светлую голову начальника охраны не озарила столь гениальная мысль, я вернулась бы сегодня днем. И в моем доме не было бы чужой расчески, красного пеньюара и прочего...

Но Исмаилян не уловил сарказма и жизнерадостно продолжил:

— Ну а теперь обсудим ваши дальнейшие перспективы...

Дни потекли, сменяясь один другим, закружились пестрым хороводом, не оставляя времени на раздумья и не давая оглянуться назад. После возвращения меня сразу зачислили в штат. Замглав сделал весьма заманчивое предложение: наблюдение за пациентами, находящимися на лечении в изолированном отделении, расположенном на уровне «Б». Я согласилась без колебаний. Теперь работы было гораздо больше, чем до командировки. Я проводила диагностику, определяла перспективы, и, если подтверждалась необходимость оперативного вмешательства, пациент ложился в клинику. Я вела пациента до операции и наблюдала в период реабилитации. Для амбулаторного приема осталось только два дня в неделю. Оплату я получала за каждого пациента, что сказалось на моем кошельке самым благоприятным образом.

Поскольку самостоятельно попасть в помещения уровня «Б» могли лишь обладатели соответствующего допуска, пришлось экстренно осваивать систему кодов. На поверку это оказалось вовсе несложно — нужно было выучить несколько комбинаций для лифтов и замков. У каждого сотрудника имелся личный код, поэтому на пульте охраны регистрировалось, кто куда вошел или вышел. Разобраться со всем этим, как и обещал, мне помог Тигрин. Встретившись с ним после беседы с Исмаиляном, я сердечно поблагодарила за удачную идею моего досрочного возвращения из командировки. Слушая мое пламенное выступление, Максим смущенно моргал в сторону, но я прекрасно видела нахальную улыбку, спрятать которую он не сумел.

— Я вообще самолетов боюсь, — довела я до сведения начальника охраны и обиженно поджала губы. — А уж тех, которые чуть больше стрекозы, и подавно!

Но пристыдить Тигрина, кажется, не удалось. Пот скольку, дослушав до конца, он стер с лица улыбку и, цепко глядя мне в лицо, сказал:

— Я хотел поскорее увидеть тебя.

Не найдя что ответить, я смешалась и замолчала, уже жалея, что вообще затеяла этот разговор. Но, к моему облегчению, продолжать Тигрин не стал. Выдержав деликатную паузу, мы занялись кодами.

Загадочным образом по возвращении изменилось ко мне отношение Шушаны Беркоевны. Конечно же, мы не стали подругами, но я по крайней мере перестала быть для нее объектом охоты, а Жанна перестала получать традиционный ежедневный нагоняй. Что повлияло на главную медсестру, осталось тайной. Вполне возможно, она просто взяла небольшой тайм-аут для подготовки более глобальной провокации.

...Последние два пациента поступили в клинику почти одновременно. Сорокавосьмилетняя дама и тридцатидвухлетний бизнесмен. Положение обоих веселым назвать было нельзя: женщине требовалась пересадка почки, бизнесмен же, несмотря на живейший характер и общительный нрав, страдал тяжелым пороком сердца.