Над пропастью во ржи

е т ы р е раза спросила - удивительно остроумно. А Бернис, блондинка,
все молчала. Спросишь ее о чем-нибудь, она только переспрашивает:
"Чего это?" Просто на нервы действует.

И вдруг они все три допили и встали, говорят - пора спать. Говорят,
им завтра рано вставать, они идут на первый сеанс в Радио-сити, в
мюзик-холл. Я просил их посидеть немножко, но они не захотели. Пришлось
попрощаться. Я им сказал, что отыщу их в Сиэтле, если туда попаду. Но вряд
ли! То есть вряд ли я их стану искать.

За все вместе с сигаретами подали счет почти на тринадцать долларов.
По-моему, они могли хотя бы сказать, что сами заплатят за все, что они
выпили до того, как я к ним подсел. Я бы, разумеется, не разрешил им
платить, но предложить они могли бы. Впрочем, это ерунда. Уж очень они
были глупы, да еще эти жалкие накрученные шляпки. У меня настроение
испортилось, когда я подумал, что они хотят рано встать, чтобы попасть на
первый сеанс в Радио-сити. Только представить себе, что такая вот особа в
ужасающей шляпке приехала в Нью-Йорк бог знает откуда - из какого-нибудь
Сиэтла - только для того, чтобы встать чуть свет и пойти смотреть дурацкую
программу в Радио-сити, и от этого так скверно становится на душе, просто
вынести невозможно. Я бы им всем троим заказал по с т о рюмок, только бы
они мне этого не говорили.

После них я сразу ушел из "Сиреневого зала". Все равно он закрывался
и оркестр давно перестал играть. Во-первых, в таких местах скучно сидеть,
если не с кем танцевать, а во-вторых, официант не подает ничего, кроме
кока-колы. Нет такого кабака на свете, где можно долго высидеть, если
нельзя заказать спиртного и напиться. Или если с тобой нет девчонки, от
которой ты по-настоящему балдеешь.




11




Вдруг, выходя из холла, я опять вспомнил про Джейн Галлахер.
Вспомнил - и уже не мог выкинуть ее из головы. Я уселся в какое-то поганое
кресло в холле и стал думать, как она сидела со Стрэдлейтером в машине
этого подлого Эда Бэнки, и, хотя я был совершенно уверен, что между ними
ничего не было, - я-то знаю Джейн насквозь, - все-таки я никак не мог
выбросить ее из головы. А я знал ее насквозь, честное слово! Понимаете,
она не только умела играть в шашки, она любила всякий спорт, и, когда мы с
ней познакомились, мы все лето каждое утро играли в теннис, а после обеда
- в гольф. Я с ней очень близко сошелся. Не в физическом смысле, конечно,
- ничего подобного, а просто мы все время были вместе. И вовсе не надо
ухаживать за девчонкой, для того чтобы с ней подружиться.

А познакомился я с ней, потому что их доберман-пинчер всегда бегал в
наш палисадник и там гадил, а мою мать это страшно раздражало. Она
позвонила матери Джейн и подняла страшный хай. Моя мама умеет поднимать
хай из-за таких вещей. А потом случилось так, что через несколько дней я
увидел Джейн около бассейна нашего клуба, она лежала на животе, и я с ней
поздоровался. Я знал, что она живет рядом с нами, но я никогда с ней не
разговаривал. Но сначала,