Волны бьются о скалы(СИ)

Секретарша, из соседней комнаты, выкликает его имя, Олег почти срывается с места мимо еще трех мужиков. К Афанасьеву, председателю сельсовета, надо записываться чуть ли не за неделю, а он пришел только сегодня. Олег отрешенно здоровается с секретаршей, машинально глядя на ее обтянутые телесными колготками ноги в высоких сапогах, высовывающиеся из-под стола, проходит в кабинет председателя. Сергей Дмитриевич Афанасьев, безупречно одетый, немного щеголеватый, молодящийся мужчина, сидит в толстом кожаном черном кресле под портретом Путина. Перед ним длинный лакированный стол с кучей стульев, Олег идет вперед.

-Восьмое место,- говорит Афанасьев, не отрываясь от своих бумаг. Олег покорно садится на дальний стул, сумку ставит перед собой.

-Итак, Олег Андреевич, - говорит наконец председатель, - чем могу быть полезен? Вы извините, у меня обед скоро, так что у вас пятнадцать минут моего времени.

-Я столько не займу, Сергей Дмитриевич, - холодно говорит Олег. - Пришел по поводу Лебедевой Анжелики, моей дочери. Год назад мы просили вас выделить нам деньги на пособие дочери....

-У дочери инвалидность? - нетерпеливо спрашивает Афанасьев.

-Нет, - сникает Олег, - должны дать. Но вы же говорили, что поддержите больных детей, - бормочет он быстрым тихим голосом, - что Лике, как ребенку с редким генетическим заболеванием, положена помощь от райцентра. Мы послали в администрацию все документы и справки, а денег нет.

-Генетическое заболевание? - у Афанасьева от напряжения все прыщи вздулись на лице.- Вы меня за дурака держите? Приходите ко мне четвертый раз за месяц клянчить свою милостыню! Запомните, Лебедев, бюджет села расписан до 2017 включительно и вашей дочери в нем нет. Вам ясно?

-Да-да, извините пожалуйста, - Олег боком встает, выходит из кабинета, прикрывая дверь. Он не хочет зря ворошить этот улей. Афанасьев просто выгнал его, но тут уж ничего не поделаешь. Он выходит на крыльцо сельской администрации и закуривает под пожелтевшим от времени Лениным. Он бесится от осознания собственной беспомощности, он не знает, что нужно делать. Нужно прийти завтра, может быть, его выслушают, впрочем, он на это не надеется. Олег рад бы бросить все это дело и забыть, напиться вечером с друзьями, но он не может. Дома ждет Лика, которой нужны деньги на бинты, на поездку на обследование в Южно-Сахалинск, которое надо проводить ежегодно, а они проходили его семь лет назад. Эпидермолиз у Лики с рождения, тогда диагноз и поставили. Теперь нужно снова ехать. А зачем, если все и так ясно? Где взять 200 000 в месяц? На Олега часто находит апатия, хочется все взять и бросить. И уехать черт знает куда, лишь бы подальше отсюда. Перед Олегом маячит большая акула - деньги, но в бой с ними он не вступит. Он боится, и ему лень, и скучно. Отцу лень спасать собственную дочь, только и всего.

6.

Вернувшись домой, Олег сразу идет в комнату дочери. Лика лежит в кровати и рассеянно листает учебник чтения за 2 класс. Она его уже выучила, просто читать больше в доме нечего.

-Ну как у тебя дела, моя принцесса? - фальшивым бодрым тоном говорит Олег, подсаживаясь на край кровати.- Мама промывала тебе раны под бинтами?

Девочка поворачивает к нему большие, красные и опухшие от слез серые с зеленым глаза и медленно кивает. Нижняя губа у нее трясется, она вот-вот заплачет.

-Очень больно, - Олег осторожно прижимает дочку к себе, и раскачивается на кровати взад-вперед, - знаю, что очень больно. Но придется потерпеть, Лика, придется потерпеть.

-Пап, а так будет всегда?- с надеждой спрашивает дочь. - Может, потом все пройдет?

-Нет. - Лика никнет, и отец быстро поправляется,- Но больно не будет. Мы купим тебе особые бинты, они легкие, как крылышки бабочки, ты их даже не почувствуешь. И весной снова выйдешь на улицу, пойдешь в школу, будешь опять играть. Правда ведь? Ну давай, давай утрем наши слезки, ты же у меня сильная, да? Что ты так зацикливаешься на своей боли, отвлекись от нее. Займись чем-нибудь, ну не плачь, Лика. Ты же хочешь на улицу? На выходных мы пойдем с тобой к ручью, к ручью талой воды, который начинается на горе у больницы и течет в канаве через все село, впадая в бухту. Там уже большой поток,- Лика прекращает всхлипывать на груди отца и напряженно слушает, - много грязной мутной коричнево-желтой холодной воды, по которой плавают щепки. А мы с тобой представим, что это река, давай? - он весело смотрит на дочь, - Нил, например, он такой же мутный и грязный.

-И там тоже будут крокодилы, как в Ниле? - Лика наконец-то заинтересовалась, и Олег начинает говорить быстро, взахлеб, чтобы закрепить эффект, чтобы в глазах дочери хоть минуту продержалась смешинка.

-Да, щепки будут нашими крокодилами. И еще в ручье водятся пиявки, они весной вылезают из земли, привлеченные водой и человеческим запахом. Они обожают цепляться за руки, которые малышня толкает в воду, они маленькие, кусачие, черные и длинные, уууу- он пугает ее, а сам посмеивается, и Лике совсем не страшно. Папу она очень любит и верит ему безоговорочно.- Пиявки - это будут наши пираньи, как на Амазонке, в книжке. Помнишь?

-Да, - подхватывает девочка, - они нападают стаями, и могут за пять минут съесть лошадь.

-Точно, - кивает головой Олег, - но ведь маленькая девочка Лика очень смелая и не боится каких-то там пиявок-пираний? И спокойно пойдет к ручью пускать кораблики?

-Да, пап, - Лика сияет, - а когда? На выходных, вечером в субботу?

-Вечером. Я сегодня поищу во дворе какую-нибудь щепку, обстругаю ее и будет тебе фрегат. Или подлодка? - он делает вид, что размышляет вслух, поглядывая на Лику.- Нет, лучше фрегат.

-С тремя мачтами? - Лика любит море, и любит читать про корабли. Статусы в Интернете, когда папин компьютер свободен.

-Да, с тремя мачтами, - папа уже прикидывает, где ему взять такую деревяшку, и сколько времени он с ней провозится. А ладно, завтра все равно пятница, успеет. - Только не утони в том ручье.

Лика смеется одними губами. Смеяться в голос нельзя, может опять потечь кровь из-под бинтов.

-Пап, - шепчет она ему на ухо, - ничего, что я сегодня снова брала твои инструменты?

-Не разбросала?

-Нет, я все гвоздики в банку сложила, и в ящик стола поставила.

-Ясно, только отвертку мою не потеряй, как в прошлый раз. Я потом полдня не мог понять, чем была отвертка в твоих фантазиях, если я нашел ее под кроватью, воткнутой острием в пол.

-Ну пап, это же был меч Артура, я тебе говорила, - укоризненно бормочет Лика. Олег довольно треплет дочке грязные жидкие волосы.

-Умная ты у меня, Лик, даже страшно. Куда мы с матерью тебя денем- то?

Лика сидит на коленях на кровати и нетерпеливо ерзает. Папа приходит редко, хочется полазить по нему, подергать, потрепать рукава большой черной кожаной куртки, пропахшей вечным соленым ветром и гниющей рыбой. Папа такой большой, просто громадный, хотя роста в нем 175, как говорила мама, когда покупала ему как-то раз костюм. Хочется обо всем его расспросить, и чтобы он подольше не уходил. Надо его задержать, пока он не уткнулся опять в свой ноутбук.

-Пап, а ты покажешь мне свой кортик?- Кортик у отца именной, дали, когда списывался с лодки на берег.

-Я же тебе его показывал, да и ты сама, поди, сто раз его вытаскивала? Сломала, признавайся!- Он делает вид, что сердится и тормошит ее. Играя, он увлекается, и кожа под бинтом рвется, но Лика молчит. Папу нельзя огорчать, иначе он расстроится и уйдет, и она опять останется одна, поэтому Лика терпит, даже когда липкая теплая струйка крови течет под неплотно прилегающим к коже( свежий, еще не врос) бинтом. А это ужасно щекотно и противно, как пот под майкой в жаркий летний день. Папа замечает гримасу боли на ее лице и отстраняется. Вроде все нормально, кровь у Лики под кофтой на груди, он не видит и хорошо.

Отец роется в ящике и вытаскивает свой кортик в ножнах. Такие дают мичманам, как ему. Ножны серебряные, блестящие, лезвие стальное, тупое, рукоятка деревянная, украшена какими-то зверьми и якорями. Очень красивая вещь. Лика давно уже, как сорока, сохнет по этому кортику, хочет утащить его к себе и не расставаться с этим большим блестящим ножом. На его лезвие так здорово ловятся солнечные зайчики! Лика едва его удерживает, он тяжелый и неудобный.