Над кем не властно время (СИ)

- А это означает шанс попасть следующим летом ни больше ни меньше, как на международную олимпиаду! Поехать за границу, вероятно даже - в Западную Европу! Можете себе такое представить? Но для этого вам надо будет бросить на подготовку все силы и заниматься намного интенсивнее, чем вы делали до сих пор. В том числе и в течение предстоящих летних каникул. Понимаю, с каким нетерпением вы ждете лета, как хотите погулять перед последним, десятым классом, но если вы всерьез настроены на борьбу за призовые места, то вам уже сейчас надо оставить все мысли о курортах и развлечениях!

Саша переглянулся с Мариной, затем поймал взгляд Максима.

- Но, Николай Иванович, - заговорил он, - следующим летом мы все закончим школу. Надо будет готовиться к поступлению в вузы, а не ездить по заграницам, даже если кто-то из нас действительно пройдет на международную, во что, честно говоря, очень трудно поверить.

В глазах Мошкова на мгновение мелькнуло их обычное ироническое выражение. Своим удлиненным лицом в обрамлении длинных прямых черных волос Саша был похож одновременно на Гоголя и древнеегипетского фараона Эхнатона. Только насмешливости в его лице было побольше, чем у основателя религии Солнечного Диска.

- Молодой человек, - с еще большей серьезностью ответил Дымов. - Если вы подготовитесь к всесоюзной или, тем более, международной олимпиаде, то к поступлению в вуз вы уж точно будете готовы.

- В вузах надо и литературу сдавать, а не только математику, - подала голос Марина.

Максим вспомнил, как в одном из разговоров с глазу на глаз Николай Иванович сказал ему, что у Марины, при всей ее очевидной одаренности, мало шансов стать по-настоящему сильным математиком. Дымов, ссылаясь на свой жизненный опыт, объяснил тогда, не скрывая сожаления, что примерная отличница Тертерян относится к типу женщин с чрезмерно выраженным материнским инстинктом, и что этот инстинкт когда-нибудь непременно отвлечет ее от занятий наукой. Максим удивился: разве не у всех женщин имеется этот инстинкт? Дымов заверил его, что далеко не у всех. Некоторые по настоящему преданы науке и не теряют этой преданности, даже уступая общественному давлению и воспитывая потомков. Однако Марина, по словам учителя, к ним не относилась.

Сейчас, отвечая на реплику ученицы, Дымов сказал, что первое место на всесоюзной олимпиаде гарантирует зачисление в любой соответствующий вуз без экзаменов.

- Первое место... - с сомнением произнесла Марина. - Куда уж мне?!

Дымов резко прервал обсуждение им же предложенной темы, объявив конец занятия. Все вскочили и ринулись в кухню. Ребята принялись вынимать принесенные продукты. Вскоре на столе лежали бутерброды из бородинского хлеба с колбасой, сайра в масле, конфеты "Мишка на Севере", коржики. Николай Иванович начал было готовить чай, но Марина, как обычно, усадила его за стол, приготовила свежую заварку и разлила всем чай в граненые стаканы, поскольку чашек у преподавателя не водилось.

- Зря вы пьете грузинский, Николай Иванович, - говорила она при этом. - Это же опилки! В следующий раз я принесу вам пачку индийского, со слоником.

Максим спросил себя, не по этой ли настойчивой заботливости Дымов поставил Марине свой диагноз.

- Вы знаете, что император был бессмертным? - спросил вдруг Николай Иванович.

Мошков поперхнулся чаем. Вежливая Марина сумела удержать себя в руках. Максим слушал вполуха. Как только отступала пульсация в зубе, в его сознании снова занимала свое законное место до сих пор не решенная задача с двумя треугольниками, а в глубине туловища напоминало о себе желание покурить. При учителе Максим сделать этого не мог, и его все сильнее тянуло на улицу.

- Бессмертными называются члены Французской академии наук, - пояснил Дымов, строго, но без осуждения, глядя на несдержанного девятиклассника. - Император был академиком, наряду с такими великими учеными того времени, как Лаплас и Ампер!

Слово "император" всегда звучало в его устах с большой буквы.

- Понятно, - откашливаясь и душа в себе незавершенный смех, проговорил Мошков.

- За какие же научные открытия его сделали академиком, Николай Иванович? - спросила Марина, отводя на себя огонь несуществующего, но все еще возможного, дымовского возмущения.

- Император, - торжественно провозгласил Николай Иванович - еще в юные годы внес весьма значительный вклад в математику. Есть, например, знаменитая теорема Наполеона. Если на каждой стороне произвольного треугольника построить по равностороннему треугольнику, а затем соединить их центры, то полученный треугольник тоже будет равносторонним. Кстати, вы можете дома попытаться доказать это утверждение.

- И за это одно Наполеона приняли в академию? - удивился Мошков, игнорируя укоризненный взгляд Тертерян. - Мне кажется, вклад Лапласа в науку был побольше.

- Нет, не только за это, - Дымов допил чай и прикурил очередную сигарету. - Император предложил простой и красивый способ построения квадрата одной линейкой с двумя засечками.

При слове "красивый" учитель бросил заговорщический взгляд на Максима.

- Впоследствии, - продолжал он, - именно этот способ стал важным шагом при доказательстве того, что все построения, которые можно произвести циркулем и линейкой, можно сделать одной лишь линейкой при условии, что на ней нанесены две засечки.

Видя по выражению лица Мошкова, что и этот вклад великого корсиканца в науку не произвел на ученика должного впечатления, Дымов пресек возможные споры, быстро продолжив:

- Император был единственным в те времена правителем, кто активно поощрял научные изыскания. Он уважал науку, разбирался в ней и презирал людей, которые не разделяли такого отношения. Например, писатель и философ Бернарден де Сен-Пьер, также состоявший в Академии, пожаловался ему однажды на то, что другие академики не проявляют к нему должного почтения. Тогда император спросил его: "А вы знакомы с дифференциальным исчислением?". "Нет", - ответил Сен-Пьер. "Ну, тогда на что же вы жалуетесь?", искренне удивился император.

Все развеселились. Радостнее всех смеялся, раскрасневшись от удовольствия, сам рассказчик.

- Николай Иванович, - спросила вдруг Марина, указывая на одну из висящих на стене репродукций. - Что это за картина? Эта женщина как будто решила спрыгнуть вниз. Почему она хочет покончить с собой?

Дымов, сделавшись мечтательным, поведал, что на картине изображена великая древнегреческая поэтесса Сафо, которую в русской традиции принято также называть Сапфо, за миг до того, как она спрыгнула с утеса в море, утратив надежду на возвращение безответно любимого ею паромщика Фаона. Женщина уже занесла ногу над бездной и подалась вперед настолько, что передумать и спастись уже не успевала. Однако странным образом смотрела она не вниз, а ввысь, запрокинув лицо к мрачным грозовым тучам.

- Самоубийство Сафо скорее всего было всего лишь красивой легендой, - пояснил учитель. - Вообще-то мне очень интересен сам автор этой картины. Она принадлежит кисти французского живописца Антуана-Жана Гро, который был официальным портретистом императора. Вот видите? Это все его работы. "Наполеон Бонапарт на Аркольском мосту", "Наполеон возле пирамид", "Битва под Назаретом", "Сражение при Прёссиш-Эйлау", "Битва при Абукире".

На всех репродукциях, на которые указывал Николай Иванович, фигурировал Бонапарт, молодой или не очень. Как объяснил Дымов, после падения империи Гро продолжал получать официальные заказы от Бурбонов и даже был возведен в баронский титул. Но жизнь утратила для него всякое очарование, а его картины, хотя и неплохо оплачивались заказчиками, в глазах ценителей живописи уступали работам новых художников-романтиков. В июне 1835 года Антуан-Жан Гро покончил жизнь самоубийством, уподобившись героине картины, которую он написал более, чем за три десятка лет до этого.

- Зная о том, что Гро бросился в Сену, - заключил Николай Иванович. - я смотрю на его Сафо совсем другими глазами. Художник, воплотивший поэтессу на полотне, словно предвидел собственный конец. Возможно, перед тем, как совершить гибельный и необратимый шаг навстречу бездне, он тоже смотрел вверх, вспоминая о тех великих временах, когда изображал на своих полотнах исторические сражения, будучи их современником и почти свидетелем.