Над кем не властно время (СИ)

В восьмом классе Максим неожиданно вытянулся. Теперь на занятиях физкультурой, когда класс выстраивали по росту, он стоял ближе к началу шеренги, а не в ее хвосте, как прежде. Впрочем, интерес к физкультуре от этого нисколько не возрос.

В старших классах преподаватели не особенно заботились внешним видом своих учеников. Иной раз классная руководительница требовала, чтобы все стриглись и одевались в школьную форму, но после того, как ее требование выполнялось, забывала об этом на многие месяцы. И тогда мальчики снова могли отращивать длинные волосы, подражая кто - Битлам, кто - аргентинскому нападающему Марио Кемпесу.

Максим в эти годы был высоким, нескладным, худощавым и сутулым подростком с длинными, закрывающими уши волосами. На подбородке появились первые признаки будущей щетины. И если бы не математические задачи, почти постоянно занимавшие его внимание, он мог бы заметить взгляды, которые иные девочки украдкой кидали на его правильной формы нос и темные, почти черные, тонкие брови над карими глазами. Максим часто держал веки наполовину прикрытыми, размышляя об области определения функции или мысленно описывая окружность около многоугольника, но юные представительницы противоположного пола, не зная об этом, находили его подернутый дымкой взгляд исключительно романтичным.

Максим снова стал видеться с Зоей после того, как они случайно встретились в кинотеатре "Иллюзион" на Котельнической набережной, где шла неделя французского кино. Присутствие подружки детства больше не смущало его. За прошедшие два года Максим перегнал ее в росте, а замешательство, если бы оно возникло из-за ее эффектного внешнего вида, мог скрыть сигаретным дымом. Их дружба возобновилась, продолжаясь чересполосно между редкими телефонными разговорами и еще более редкими встречами. Постепенно, сам того не заметив, Максим стал для Зои чем-то вроде доверенного лица, которому она могла поверять и выплакивать свои сердечные тайны.

Поведение Зои было для Максима загадкой. Другая девушка с такой выигрышной внешностью - высокий, но не чрезмерно, рост, тонкая талия, одухотворенное лицо, пышные волосы, высокая шея, грудной голос, - жила бы себе и не тужила, мимоходом разбивая сердца. Этакая хрестоматийная испанка. Ей недоставало лишь розы в волосах и веера в руке. Но Зоя словно не осознавала всего этого. Она влюбилась и сделалась почему-то ущербной, жалкой, неуверенной в себе, как если бы была последней дурнушкой. Бетховена забросила, слушала часами одну и ту же длиннющую запись песен Булата Окуджавы, супругов Никитиных, Вероники Долиной, Веры Матвеевой, Юрия Визбора и других "бардов", пока однажды старый громоздкий бобинный магнитофон не зажевал тонкую коричневую пленку.

- Он знает про твои чувства? - спросил Максим.

Зоя, закусив губу, помотала головой. В глазах ее стояли слезы.

Максим ожидал такого ответа. Он вообще считал, что Зоя, которая была всего на год старше его, просто еще не доросла до серьезных отношений с парнями и слишком уж торопится страдать по-взрослому. Он мог даже счесть ее муки надуманными и преувеличенными, если бы не затравленный взгляд больших глаз с длинными ресницами.

- Почему же ты так убеждена, что не нравишься ему? - недоумевал Максим.

Ничего внятного ответить на это девушка не могла.

Максим искренне пытался отвлечь ее от тягостных дум, и однажды даже решил, что преуспел в этом. Он показал Зое в книжке Якова Перельмана "Занимательная физика" специально подобранные изображения, создающие стереоскопический эффект, если смотреть на них определенным образом. Каждое изображение состояло из пары расположенных рядом друг с другом похожих рисунков. Смотреть следовало в промежуток между ними, меняя фокусировку взгляда до тех пор, пока оба рисунка не совмещались. В тот миг, когда это получалось, возникало новое изображение с очень сильным объемным эффектом. Два набора геометрических фигур превращались в уходящий в глубину загадочный коридор. Аквариум, нарисованный простыми линиями и пунктирами, вдруг становился стеклянным, объемным, и почти чувствовалась влажность наполняющей его воды.

Сам Максим впервые прочитал эту книгу несколько лет назад, еще совсем ребенком, на заре своего увлечения математикой. Ему тогда потребовалось около получаса, чтобы научиться смотреть на представленные автором изображения должным образом. Сейчас он просто случайно увидел эту книгу на полке, в квартире у Зои, и, найдя нужную страницу, дал книгу Зое, объяснив, что надо делать. Девушка, к его удивлению, мгновенно сумела увидеть требуемое.

- Боже, какое счастье! - восклицала она, сидя на низком пуфе и держа на коленях перед глазами раскрытую книгу. - Какое удивительное чудо! В это невозможно поверить! Хотя почему невозможно?! Просто волшебство всегда таится где-то рядом, а мы его не замечаем! Верно? Верно, Максик, или нет?!

Ее собеседник пожал плечами, не зная, что ответить. Его испугал столь быстрый переход от глубокой печали к эйфорической радости.

Поправив густые волосы, Зоя медленно перевела взгляд на стену. На обоях повторялся один и тот же орнамент с несуществующими в природе большими округлыми цветами. Девушка смотрела куда-то сквозь стену и вдруг вскрикнула, приоткрыв бледные губы.

- Получается! - воскликнула она, и ее грудной голос прозвучал выше, чем обычно.

- Что получается?

- Так можно смотреть не только на специальные рисунки, - объяснила Зоя. Легкий румянец проступил на ее смуглых щеках. - На обоях я тоже вижу объемные картинки!

Следующие десять минут принесли новые открытия. Теперь Зоя, по ее словам, видела яркие, радостные, объемные изображения на потолке, на покрывалах, которыми были застелены кровати в спальне, в листве дерева за окном и даже на маленьком настенном коврике, где на опушке леса застыли в вечной встрече большой печальный волоокий олень и двое детей - мальчик и его старшая сестра.

***

После сравнительно прохладной недели выдалась теплая суббота, но в небе еще плавали рваные остатки серых облаков. Всю дорогу, пока Максим ехал на очередную встречу домашнего математического кружка у Николая Ивановича Дымова, за его внимание боролись заковыристая упрямая задачка из последнего номера журнала "Квант" и несильная, но навязчивая пульсация в правом нижнем зубе.

В задаче фигурировали два треугольника. При попытках решить ее, как это часто бывает, они покрывались множеством дорисованных отрезков, превращаясь в путаницу фигур различных размеров. Сохранять все это перед мысленным взором было трудно, и Максим поэтому постоянно держал в руке лист бумаги с соответствующими чертежами и выкладками.

Ни простоты, ни красоты в решении этой задачи он пока нащупать не мог. Максим уже был готов согласиться на сложное и многоступенчатое ее решение, но и оно не давалось в руки. Что же до беспокоящего зуба, то, поскольку боль была едва заметной, Максим ничего не сказал об этом тете Лиле, у которой жил всю весну в районе улицы Марины Расковой, возле стадиона "Динамо", пока родители решали свои проблемы с разводом, а отец съезжал с их квартиры на "Академической". Не стал он звонить и родителям по столь пустяшному поводу. Поэтому в этот день никто не позаботился организовать для Максима визит к стоматологу.

Николай Иванович, впустив ученика, сразу провел его в кухню и угостил чаем. До начала занятий оставалось четверть часа, и остальные двое учеников еще не пришли. На мятой коричневой оберточной бумаге, использовавшейся вместо блюда, лежали большие мягкие белые бублики с зернышками мака. Максим покосился в их сторону, чуть было не протянул руку, но передумал. Не только потому, что жевательная активность могла снова заставить заныть успокоившийся было зуб, но и из-за следов пепла, присутствовавших повсюду на столе, в том числе и на бубликах. Ученики за глаза называли Дымова "Дымком" - по названию коротких без фильтра крепких сигарет, которые он курил одну за другой, рассеянно оставляя пепел на бумагах, книгах, предметах мебели, еде и собственной одежде.