Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ)

- Непременно надо будет тебя нарисовать. Хотя обнаженные натуры в последний раз я рисовала в художественной школе...

- Милая, когда я буду обнажен, тебе будет точно не до кистей.

Она ехидно усмехнулась. - Верно, - прильнула к нему губами и на мгновение, вкусив удовольствие, забылась вновь. Вздохнула, уронила голову ему на грудь. - Никогда не занималась любовью под открытым небом.

- Ты шутишь.

Она приподняла голову вновь, отрешенно произнесла:

- В моем окружении это порицается.

Она озябла, и он потянулся за вторым одеялом. - Значит, эта ночь полна первооткрытий для тебя. Первое сейли, - он накинул одеяло на нее, тщательно подоткнув и убедившись, что теперь она укрыта как следует. - Первый вальс.

- Это все из-за вальса. Нет, не совсем, - она качнула головой, затем переместилась поудобнее и охватила ладонями его лицо. - Вальс меня соблазнил, да. Но лишь когда ты запел, я изумилась, как и почему могла тебе отказать.

- Придется взять на заметку и петь тебе почаще, - он поднял руку и обхватил ее за шею. - Прелестная зеленоглазая Шаннон, любовь всей моей жизни. Иди же, поцелуй меня.

Когда небо на востоке стало розоветь, он нехотя пробудил ее от легкого забытья. Она так сладко дремала, так блестели, покоясь на щеках, ее ресницы. Жаль, что на рассвете не будет времени любить ее еще. Семья, а с нею будничные дела, ожидали его.

- Шаннон, - нежно погладил ее по щеке и поцеловал. - Милая, уже почти утро. Звезды догорают.

Она шевельнулась, хныкнула во сне и крепче прижалась к его руке.

- Почему ты не останешься? Почему? Разве можно было возвращаться, только затем, чтобы снова покинуть меня?

- Тсс, - он притянул ее ближе к себе, припал губами к ее бровям. - Я здесь. Здесь. Это просто сон.

- Если бы ты и впрямь любил меня, ты бы не уехал.

- Но я люблю тебя. Открой же глаза. Ты бредишь.

Она послушалась его голоса и открыла глаза, как он велел. Минуту блуждала меж двух миров, каждый из которых мнился знакомым и достоверным.

Рассвет, уже почти рассвет, в полудреме осознала она. А еще пахнет весной. Расступается мгла, и уже отчетливо видны серые, холодные камни вокруг. Руки любимого крепко обнимают ее.

- Твой конь, - она принялась озираться по сторонам. Она ведь только что слыхала, как звенят вплетенные в его уздечку бубенцы, как нетерпеливо бьет он копытом, снаряженный в дорогу.

- Они еще в конюшне, - Мерфи крепко охватил ее подбородок и снова повернул ее лицо к себе. - А где ты?

- Я... - она моргнула и наконец, очнулась совсем. - Мерфи?

Он внимательно посмотрел ей в лицо, в его сощуренных глазах мелькнула горечь. - Ты помнишь, что там произошло? Что я совершил, почему потерял тебя?

Она мотнула головой. Отчаяние и страх улетучивались. - Я спала, думаю, вот и все.

- Скажи, что я сделал.

Но она уткнулась ему лицом в плечо, найдя в нем спасительное тепло и поддержку. - Это просто сон, - упрямилась она. - Уже утро?

Он хотел было допытаться, но сдался. - Да, почти. Я должен увести тебя в гостиницу.

- Так быстро.

- Я бы повернул солнце вспять, но не могу, - крепко обнял ее еще раз и встал, чтобы взять одежду.

Свернувшись под одеялом, Шаннон проводила его глазами и ощутила, как волна сладострастия накатывает вновь. Она села, одеяло сползло вниз, к бедрам. - Мерфи? - Он обернулся, и она отметила не без удовольствия, как помутнел его взгляд. - Люби меня сейчас.

- Это лучшее, чем бы я хотел заняться, но в доме сейчас вся семья, и никто не знает, когда хоть один из них... - он осекся, когда она поднялась в полный рост, стройная и прекрасная в своей наготе. Одежда выпала у него из рук, она двинулась к нему. - Люби меня, - повторила она и обвила руками его шею. - Быстро и безжалостно. Как было в последний раз.

В ней таилась ведьма. Он знал это с той минуты, когда впервые увидел ее. Теперь ее чары расцвели и нагло, вызывающе сквозили в глазах. Хоть и засипела она, когда, ухватив за волосы, он откинул ей голову назад, взгляд не поколебался.

- Тогда вот так, - хрипло изрек он и потащил ее по кругу. Припер спиной к огромному камню и, обхватив за бедра, оторвал от земли.

Она обвилась вокруг него руками и ногами, изнывая и изнемогая. Он вошел в нее сразу, резко и глубоко, невероятная мощь изверглась между ними, сокрушая обоих с быстротой и жестокостью, которой желала Шаннон.

Глаза в глаза, неистовые толчки, учащенное дыхание, быстрей и быстрей. Ногтями впилась она ему в плечи, на губах застыл дикий восторг от того, в каком вопиющем экстазе слились их тела воедино.

У него подкосились ноги, а ладони взмокли так, что теперь он боялся уронить ее. Частое и шумное, как у загнанного пса, дыхание, тяжело отдавалось в ушах.

- О Боже, - он часто заморгал, смахивая ресницами пот, что катился градом. - Господи, Боже мой!

Повиснув у него на плече, она залилась счастливым смехом. Он триумфально фонтанировал в ней.

- У-ух, я снова живу! - она широко откинула руки, и ему пришлось удерживать ее на весу, одновременно восстанавливая дыхание. - Ты сейчас живее всех живых, да. А меня едва не кончила на хер, - усмехнулся он, балансируя с ней, чтобы не опрокинуться обоим. Крепко поцеловав, опустил ее на землю. - Одевайся, женщина, пока я еще дышу.

- А пробежимся по полю голышом?

Он глубоко выдохнул и нагнулся за лифчиком. - Да, моя благочестивая матушка это оценит, если ей вздумается зайти на двор и оглядеться вокруг.

Развеселившись, Шаннон нырнула в лифчик и выудила трусики из травы. - Клянусь, твоей благочестивой матушке известно, чем ты занимался, поскольку не явился домой в ночь.

- Знать и видеть своими глазами - не одно и то же, - он игриво шлепнул ее по заду, когда она наклонилась за рубашкой. - Ты такая сексуальная в мужской одежде. Давно хотел сказать.

- Сугубо мужской взгляд, - поправила она, застегивая просторную рубашку.

- Не вижу разницы, - он присел на траву, чтобы обуться. - Ты выйдешь со мной сегодня вечером, Шаннон, если я приду за тобой?

Она уставилась на него сверху вниз, слегка обалдело и с явным умилением. Манера, с которой задал вопрос мужчина, минуту назад охваченный животной страстью, очаровала ее.

- Пожалуй, я могла бы согласиться, Мерфи Малдун, - парировала она, имитируя западно-ирландский говор.

Он иронично улыбнулся, подкидывая ей туфель. - Ты все еще говоришь как янки. Но мне нравится эдакий твой... сладенький акцент.

Она фыркнула. Сладенький акцент, значит. Ладно. Склонилась, чтобы собрать одеяла, но он упредил ее руку. - Оставь. Прошу тебя.

Улыбнувшись, она изогнула кисть, и пальцы их переплелись. - Ну, раз просишь...

- Я провожу тебя до дома.

- Ты не обязан.

- Еще как, - он вывел ее через каменную арку в поле, где заря принялась расцвечивать росистую траву. - Не просто обязан, но еще и желаю.

Она умиротворенно склонила голову ему на плечо, так они и шли. Небо на востоке возвещало золотисто-розовое утро, будто живописную картину чуть тронули пастелью. Слышался петушиный крик и веселая песня жаворонка. Мерфи остановился и сорвал полевой цветочек с нежно-кремовыми лепестками. Улыбаясь, она подставила ему голову, и цветочек оказался воткнутым в волосах.

- Смотри, сорока, - она вскинула руку туда, где низко над полем пронеслась птица. - Это же она, верно? Брианна мне показывала.

- Верно. Гляди-ка сюда, быстрее. Еще две, - довольный своей удачей, он размашисто кинул руку ей на плечо. - Одна - на беду, две - радость обрету, три - жениться, четыре - ребенку родиться.

Она проследила за птицами и прочистила горло. - Мерфи, я понимаю, что твои чувства ко мне очень сильны, и...

Он подхватил ее и помог перебраться через каменную изгородь. - Я тебя люблю, - сказал он просто. - Если ты об этом.

- Да, об этом, - она понимала, что нужно быть осторожней в словах, поскольку ее собственные чувства зашли дальше, чем она предполагала ранее. - Думаю, что вполне понимаю, каким ты видишь развитие ситуации. Учитывая твою личность, твою культуру и религию.