Князь (СИ)

- БисмиЛлах езжайте отдыхать! Благодарю вас за службу! Завтра можете ко мне не приезжать, если не позову.

- Доброй ночи, зиусхан! - сказал Гушоб, и Тлешуко, кивнув, вторил ему: "Доброй ночи!". - Мы до конца дней, иншаЛлах, служим твоему роду!

- Ассалям алейкум! - сказал Тлизанд.

- Ваалейкум ассалям!

- Ваалейкум ассалям!

Тлизанд попрощался с воинами, пожав им руки, так как они были с тех пор как поступили к нему на службу дворянами, хотя и младшей степени. После этого Гушоб и Тлешуко уехали по своим домам, находившимся рядом с имением князя, а Тлизанд с мальчиками стал въезжать в свои ворота. Те уже отворял, заслышав голос вернувшегося господина, раб-привратник Блехадж.

- Добрый вечер, зиусхан! - произнес он. - Удачна ли была охота?

- Удачна, - ответил Тлизанд, проезжая с Псекабзом и Ужи в ворота. - Господь к нам милостив.

- Да, милостив к нам Господь! - кивнув, сказал Блехадж. - Ему все поклоняются: и ты, зиусхан, и твои дворяне, и тфокотли, и мы, рабы.

- Да, - сказал Тлизанд, спешиваясь; Псекабз и Ужи тоже слезли с коней на мазаный глиной двор. - но мы не поклоняемся никому, кроме одного Бога, который властвует один над всем миром.

Подошел пожилой конюх Шхашуц, и Тлизанд и мальчики передали ему поводья, чтобы он отвел коней в стойло.

- Добрый вечер, зиусхан! - сказал Шхашуц. - Благополучно ли все у тебя?

- По милости Господа благополучно, - ответил Тлизанд. - Коней отведи на конюшню, а мою добычу отдай на кухню. И сразу скажи, чтобы они зажарили на завтрак тетерева.

- Хорошо, зиусхан! - кивнул Шхашуц. - Что-нибудь еще прикажешь?

- Нет, это все, - ответил Тлизанд.

Конюх увел коней в стойло расседлывать, а Тлизанд и мальчики пошли в дом, из окон которого на погруженный в густые сумерки двор лился дрожащий свет очага. Из огороженного низким плетнем сада правее дома слышался мерный низкий покрик совы, месяц назад поселившейся там.

В доме было хорошо натоплено и чисто: Мэзанэф позаботилась, зная, что князь и дети вернутся с охоты наверняка замерзшие и усталые. Тлизанд и мальчики переоделись в домашние бешметы, а походную одежду Тлизанд отдал старшему прислужнику Пэтэрезу и велел принести воды для омовения перед молитвой. Обычно воду для омовения носили Псекабз и Ужи, но так как они сегодня устали на охоте, Тлизанд не хотел перегружать их прислуживанием.

Среди челяди мусульман не было. Тлизанд и мальчики заступили на молитву втроем, расстелив по полу комнаты князя коврики в сторону Киблы. После молитвы прочитали зикр - слова поминания и восхваления Аллаха. Затем Тлизанд зажег свечу и ушел в свою отдельную спальню, где сел на застеленную черным с желтыми, красными и синими узорами ковром тахту, поставив перед собой скамейку, а на скамейку положив Коран, и стал читать. Читать арабское письмо его научил Абдулькарим-мулла, а вот его покойный отец, хотя принял Ислам, Коран читать не успел научиться. Этот Коран в красивой синей с золотистыми узорами обложке тоже принес Абдулькарим-мулла. Во всем владении Тлизанда было только две книги Корана: вот эта, княжеская, и у самого Абдулькарима-муллы. Тлизанд читал 23-ю суру "Аль-МуIминун", стараясь читать как мог красиво, соблюдая обозначенные значками правила. А мальчики в большой комнате возились на своей тахте, схватившись и пытаясь уложить друг друга на обе лопатки. Хотя они старались сильно не шуметь, чтобы не мешать князю читать Коран, то и дело до Тлизанда доносились их смех и возбужденные голоса. Потом они ушли на кухню ужинать.

Вернулись мальчики, когда князь закончил читать Коран. Тлизанд послал Ужи во двор посмотреть, исчез ли закат. Когда тот вернулся и сказал, что полностью стемнело, они встали на ночной намаз. А после ночного намаза, совершив зикр, пошли в комнату княгини. В ответ на стук Мэзанэф разрешила войти, хотя, когда Тлизанд и мальчики вошли, она еще шептала слова зикра, сидя на молитвенном коврике. Прислуживавшая ей молодая рабыня Кэгаг, поклонившись, вышла в другую дверь. Княгиня закончила зикр и, подобрав платье, поднялась с коврика. На ней были длинное и широкое домашнее платье темного цвета, сшитое женщиной Тхаофыш из имения, и закрывавший голову, волосы и подбородок зеленый крымский платок.

- Добрый вечер, Муминат! - сказал Тлизанд. Поскольку не принято было называть жену по имени, он звал княгиню арабским словом "верующая".

- Добрый вечер, госпожа! - сказали Псекабз и Ужи.

- Добрый вечер, мой князь! Добрый вечер, дети! - сказала, кивнув и улыбнувшись, Мэзанэф. - Какие вести вы мне сегодня принесли?

- Мы вернулись с охоты, - сказал Тлизанд. садясь на обитую войлоком табуретку. Мэзанэф села на свою тахту и спросила князя:

- Ты не будешь возражать, мой князь, если я позволю нашим маленьким слугам сесть возле себя?

- Пока они слуги - не буду, - сказал Тлизанд. - а когда они станут воинами, то будут сидеть с дворянами.

- Ну, пока они еще не воины, могут занять разговором свою госпожу, - сказала Мэзанэф и взглянула на Псекабза и Ужи. Мальчики тут же влезли на тахту и сели: Псекабз слева, Ужи справа от княгини.

- Сегодня Аллах даровал нам богатую добычу, - сказал Тлизанд. - АльхамдулиЛлах! Я привез заднюю ногу косули, тетерку и зайца. Ужи сегодня видел, как я стрелял в косулю. Верно, Ужи?

- Да, мой князь! - Ужи кивнул. Мэзанэф посмотрела на него и погладила по голове.

- И княжеским людям добычи досталось! - деловито сказал Псекабз. Княгиня обняла его за плечи левой рукой.

- АльхамдулиЛлах! - сказала княгиня. - Надо вознести благодарность Аллаху за Его щедрость к нам.

- А мы сейчас возносили! - сказал Ужи.

- Да, мы благодарили Аллаха за охоту, когда делали вечерний и ночной намаз, - сказал Псекабз.

- Тогда мы можем ждать Его милости! - сказала Мэзанэф.

- Тфокотли уже делают свой обряд: славят Созереша, - сказал Тлизанд. - Наверное, нашим людям уже тоже пора пахать.

- Бзыо знает, когда надо начинать пахоту, - ответила Мэзанэф. - Он не опоздает.

- ИншаЛлах! - сказал Тлизанд и, откинувшись назад, оперся спиной о стену. Затем вновь выпрямился на табуретке и сказал:

- Муминат, я тебе должен кое-что сказать. Я сейчас пойду еще почитаю Слово Аллаха, а когда ты не будешь занята, приду, - и встал.

- Хорошо, мой князь! - сказала Мэзанэф. Тлизанд вышел, оставив ее с мальчиками.

Пока Мэзанэф занималась с маленькими рабами и рассказывала им сказки - как простые женщины рассказывают своим детям, Тлизанд читал в Коране суру "Ар-Рум". Через час, услышав за турлучной стенкой голоса мальчиков, он отложил Коран, вышел из своей спальни и, велев вернувшимся в мужскую часть дома Псекабзу и Ужи ложиться спать, снова направился в комнату княгини. Мэзанэф сидела на табуретке перед большим турецким зеркалом и, распустив длинные темно-русые волосы, расчесывала их гребешком. В камине потрескивали дрова, и его желтый огонь озарял комнату, мебель и ковры дрожащим светом. За тонкой стенкой еще слышались голоса служанок.

- Что ты хотел сказать мне, мой князь? - спросила Мэзанэф, продолжая расчесывать волосы перед зеркалом.

- Да я хотел узнать, не утомили ли тебя эти дети, Муминат, - сказал Тлизанд, улыбнувшись.

- Нет, - Мэзанэф тоже улыбнулась и положила гребешок. - Эти дети меня не могут утомить.

- Ты согласна с тем, что я выбрал хороших будущих воинов? - Тлизанд подошел к жене сзади и обнял ее за плечи, перебирая пальцами густые шелковистые волосы.

- Я не сомневаюсь в твоем выборе, мой князь! - Мэзанэф взяла его ладонь и поцеловала.

- Но есть люди, которые считают, что их князь сошел с ума! - грустно сказал Тлизанд, перестав поигрывать волосами жены. - Опорой князя всегда были люди древних благородных фамилий. А я хочу в будущем наделить дворянским даром рабов, родители которых были тфокотлями. Но так поступают и хан, и падишах. Почему адыгский князь не может сделать так же? Что важнее: адыгский закон или обычай правителя мусульман?